Деньги Мэнди
Деньги Мэнди (англ. Maundy money) — монеты Великобритании, выпускающиеся специально для раздачи монархом на религиозной церемонии.
История церемонии
Королевская церемония Maundy — древняя традиция, происхождение которой связано событиями, описанными в Евангелии от Иоанна (Ин 13):
|
Название Maundy происходит от латинского mandatum (заповедь), Великий четверг в Англии называется Maundy Thursday.
Церемония мытья ног бедным, сопровождающаяся дарением пищи и одежды, упоминается с IV века. В Англии традиция появилась в VI веке благодаря Святому Августину. Начиная с Эдуарда II церемония выполнялась лично монархом. Генрих IV начал практику связи числа получателей подарков с возрастом суверена.
Сэмюэль Пепис прокомментировал в 1667 году: «но Король (Карл II) не вымывал бедные народные ноги самостоятельно, и Епископ Лондона делал это за него». Яков II, как считают, был последним британским монархом, выполнившим омывание ног бедным лично. Люди, которым будут раздавать королевские подарки, выбираются не случайно, отбор получателей подарков в возрасте суверена проводится по всей стране. Первоначально получатели милостыни были такого же пола, как и монарх, но позже это ограничение отменили. В XVIII веке акт мытья ног бедных был прекращён, подарки в виде пищи и одежды заменены деньгами.
На ежегодной церемонии монарх вручает каждому получателю два маленьких кожаных кошелька. Один из них, красный, содержит монеты обычной чеканки — деньги вместо продовольствия и одежды; другой, белый кошелек, содержит серебряные монеты Мэнди.
Церемония первоначально происходила в часовне в королевском дворце Уайтхолл, потом — в Вестминстерском аббатстве. В 1955 году церемония была проведена в Саутваркском соборе, и затем проводится поочерёдно в Вестминстерском Аббатстве и в других соборах.
Монеты
Первоначально для подарков Мэнди использовались серебряные пенни обычной чеканки. Чеканка специальных монет Мэнди началась в царствование Карла II в 1662 году, год чеканки на монетах не указывался. Монеты чеканились номиналом в четыре пенса, три пенса, два пенса и один пенни. С 1670 года на монетах Мэнди указывается год чеканки[1].
Белый кошелек с серебряными монетами Мэнди содержит сумму в пенсах, равную возрасту суверена.
Монеты Мэнди остались почти в такой же форме, как и в 1670 году. Монеты, используемые для церемонии Мэнди, по традиции чеканились в стерлинговом серебре, за исключением кратковременного снижения пробы при Генрихе VIII и общего снижения пробы серебряных монет до 500-й в 1920 году[2].
Стерлинговый стандарт серебра (925 проба) был восстановлен в 1947 году после принятия Закона о чеканке 1946 года[3]. В 1971 году, когда произошла децимализация фунта стерлингов, номинальная стоимость монет Мэнди осталась прежней, один пенни монетами Мэнди приравнен к «новому пенсу».
Изображение королевы Елизаветы II на обычной монете для обращения несколько раз менялось, но на монетах Мэнди всё еще помещается тот же самый портрет королевы работы Мэри Джиллик, который впервые появился на монетах 1953 года[4].
Напишите отзыв о статье "Деньги Мэнди"
Примечания
- ↑ Spink, 2002, pp. 314-315.
- ↑ Spink, 2002, p. 443.
- ↑ Spink, 2002, p. 454.
- ↑ Spink, 2002, pp. 460, 467.
Литература
- Standard Catalogue of British Coins. Coins of England and the United kingdom. — 37-е изд. — London: Spink & Son Ltd, 2002. — 516 с. — ISBN 1-902040-449.
См. также
Ссылки
- [www.royalmint.com/discover/uk-coins/maundy-money Сайт Королевского монетного двора - Maundy money] (англ.)
- [www.maundymoney.info www.maundymoney.info Maundy] (англ.)
- [www.maundy.co.uk www.maundy.co.uk Maundy Sets and Memorabilia] (англ.)
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Деньги Мэнди
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
