День Баунти

День «Баунти» — праздник, отмечаемый на островах Питкэрн и острове Норфолк и связанный с мятежом на британском корабле «Баунти». На островах Питкэрн он отмечается 23 января, в годовщину прибытия мятежников на остров и сожжения ими останков корабля, а на острове Норфолк — 8 июня, в годовщину прибытия на остров потомков мятежников с острова Питкэрн.

История и празднование

Мятеж на «Баунти»

28 апреля 1789 года на британском корабле «Баунти», находившемся в водах Тихого океана, произошел бунт против капитана Уильяма Блая. Мятежников возглавил Флетчер Кристиан, помощник капитана. Мятежники высадили капитана и верных ему членов экипажа в шлюпку недалеко от острова Тонга, а сами попытались учредить на одном из островов собственную колонию.

День «Баунти» на острове Питкэрн

Изначально мятежники базировались на Таити, но долго оставаться там было опасно. Чтобы избежать встречи с карательной экспедицией, Кристиан вместе с частью команды решил найти убежище на необитаемом острове.

23 января 1790 года «Баунти», на борту которого, кроме 9 членов экипажа, находились 11 таитянских женщин, 6 таитянских мужчин и 1 ребёнок, подошел к берегам острова Питкэрн. Команда и пассажиры «Баунти» стали первыми жителями острова. В память об этом событии и был учрежден День «Баунти», который имеет на островах Питкэрн статус официального праздника.

В честь праздника проводятся различные мероприятия (например, состязания по гребле). Кульминацией праздника всегда является вечернее сожжение миниатюрной копии корабля «Баунти» в водах залива Баунти. Оно призвано напомнить о том, что мятежники после прибытия на острова сожгли корабль.

День «Баунти» на острове Норфолк

День «Баунти» на острове Норфолк имеет лишь косвенное отношение к мятежу. С 1825 по 1854 годы остров использовали как место ссылки заключенных. В 1856 году население острова Питкэрн, который к тому времени страдал от перенаселения, вызванного высокой рождаемостью, с разрешения королевы Виктории переселилось на ставший к тому моменту необитаемым остров Норфолк.

8 июня 1856 года на остров Норфолк сошли первые переселенцы с Питкэрна. Поскольку они были потомками мятежников с корабля «Баунти», годовщина этого события была объявлена Днем «Баунти» и получила статус официального праздника. Интересно, что сейчас на острове Норфолк живёт в несколько больше потомков моряков «Баунти», нежели на Питкэрне.

Празднование Дня «Баунти» на острове Норфолк начинается с театрализованного представления, участники которого изображают переселенцев с Питкэрна. Администратор острова с женой встречают их у пристани Кингстона (столицы острова), после чего проходит торжественное шествие к кенотафу, где возлагаются венки в память о первых переселенцах. От кенотафа участники шествия идут к кладбищу, где поют гимны.

После этого празднующие собираются у здания правительства, где происходит объявление «Семьи года». Этот титул может быть присвоен семьям, чьи представители носят фамилию Квинтал, Эванс, Маккой, Баффет, Адамс, Ноббс, Кристиан или Янг (то есть являются потомками одного из мятежников с «Баунти»). Затем организовываются различные игры и развлечения для детей, а кульминацией праздника становится традиционный бал.

См. также

• HMS Bounty
• Мятеж на «Баунти»

Ссылки

• [library.puc.edu/pitcairn/news/releases/news74--01-23-12.shtml January 23 Is "Bounty Day" on Remote Pitcairn, An Island Seeking Tourists] (англ.).
• [www.norfolkislandtravelcentre.com/events/bounty-day Bounty Day on the Norfolk Island] (англ.).

Отрывок, характеризующий День Баунти

– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.