Блумсдэй

Блу́мсдэ́й, День Блу́ма (англ. Bloomsday, ирл. Lá Bloom) — праздник, устраиваемый ежегодно 16 июня поклонниками ирландского писателя Джеймса Джойса. Праздник назван в честь главного героя романа Джойса «Улисс» дублинского еврея Леопольда Блума, а дата выбрана в соответствии с временем действия романа (оно происходит 16 июня 1904 года; в этот день состоялось первое свидание Джойса и его будущей жены Норы Барнакл, горничной отеля Finn’s Hotel, в связи с чем писатель и решил увековечить этот день в своём произведении).

История праздника

Первое упоминание о Блумсдэе можно найти в письме Джойса к мисс Уивер от 27 июня 1924 года: «Существует группа людей, которые соблюдают то, что они называют „день Блума“ — 16 июня».

К 50-летию событий, описанных в романе дублинский художник Джон Райан и писатель Фланн О’Брайен организовали в Дублине «паломничество», проследовав по маршруту Леопольда Блума, описанному в романе. К ним присоединились поэты Патрик Кавана, Энтони Кронин, кузен Джеймса Джойса зубной врач Том Джойс и сотрудник Тринити-колледжа Левенталь. Райан нанял два старинных конных экипажа, подобных тем, в которых герои «Улисса» направлялись на похороны Пэдди Дигнама. Участники мероприятия распределили между собой роли персонажей романа. Они планировали ездить по городу в течение дня, посетив все упомянутые в романе места и завершив путешествие в бывшем квартале борделей, который Джойс именовал «Найттаун». Путешествие было прервано на полпути, когда участники поездки напились в пабе Бейли в центре города, которым в то время владел Райан. (В 1967 году Райан в этом баре установил дверь дома № 7 по улице Экклс (входную дверь дома Леона Блума), что спасло бар от разрушения). Джон Райан заснял этот первый Блумсдэй.

В 1982 году, в год столетия со дня рождения Джеймса Джойса, в Дублине отметили Блумсдэй официально, после чего масштаб празднований стал увеличиваться с каждым годом. Проведение праздника было отменено единственный раз, в 2006 году, из-за траура по бывшему премьер-министру Ирландии Чарльзу Хоги..

В рамках праздника по всему миру проходят чтения романа, а в Дублине празднующие проходят маршрут героев произведения, Леопольда Блума и Стивена Дедала. На улицах города можно найти памятники, посвящённые роману, и таблички, указывающие, где именно проходили пути героев. Энтузиасты обряжаются в костюмы той эпохи, заказывают блюда, как в романе — жареные бараньи почки, стаканчик бургундского, бутерброд с итальянским сыром.

Ссылки

• [members.ozemail.com.au/~maelduin/firstbloom.html Первое празднование Блумсдэй, 1954]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Блумсдэй

Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.