День Воли

День Воли
Тип	неофициальный праздник (Республика Беларусь) государственный праздник (БНР)
Официально	Дзень Волі
Дата	25 марта
Празднование	Митинги и шествия
Связан с	Самопровозглашение Белорусской Народной Республики

День Воли (белор. Дзень Волі) — неофициальный праздник на территории Республики Беларусь, ежегодно отмечаемый различными слоями национально-ориентированного населения. Также его празднуют белорусские диаспоры за рубежом РБ.

День Воли отмечается в Белоруссии ежегодно 25 марта.Исключениями стали акции 1996 и 2002 годов,проведенные 24 марта. Этот праздник посвящён принятию 3-й уставной грамоты Рады БНР, объявлявшей независимой Белорусскую Народную Республику (25 марта 1918 года).

Обычно в этот день проводятся митинги и шествия.

2000

Мингорисполком запретил оппозиции шествие во время празднования Дня Воли,но разрешил провести митинг в столичном парке Дружбы народов с 12 до 15 часов с ограничением числа участников до 80 тысяч человек.Однако затем,под давлением белорусской и международной общественности,разрешил собраться на площади Якуба Коласа в 12 часов 25 марта и оттуда по улицам Варвашени (мимо Комаровского рынка) и Богдановича проследовать на площадь Бангалор, где запланирован праздничный митинг.

25 марта 2000 года милиция массово задерживала людей идущих в сторону площади Якуба Коласа.Саму площадь сотрудники правоохранительных органов оцепили живым кольцом и никого туда не пускали.К 12 часам люди начали скапливаться возле кордонов. И тогда начались задержания. Под рев мегафонов о том, чтобы все расходились, людей хватали и сажали в специальные машины, которые развозили их по участкам. В результате тщательной полуторачасовой "зачистки" в районе площади Якуба Коласа и в центре города было задержано около 500 человек. Людей просто выхватывали из толпы, услышав лишь белорусскую речь или крики возмущения. Вокруг здания филармонии то и дело вспыхивали мелкие стычки, которые заканчивались тем, что два-три милиционеры вели в машину очередного задержанного.Среди задержанных было немало прохожих и других случайных людей, которые даже не знали о проведении митинга.

Около 13 часов, после длительной "зачистки", часть собравшихся сгруппировалась в колонну и по тротуарам проспекта Скорины и улицы Сурганова направилась в сторону площадки на автостанции Кульман, где был разрешен официальный митинг. Колонна, в которой было около 4 тысяч человек, подняв флаги, дошла до Кульмана за час. Там ее ждало еще несколько тысяч человек, пришедших на митинг. Люди все подходили и подходили. К 14.20 на Кульмане уже проходил 10-тысячный митинг. Выступившие организаторы акции возложили вину за беспредел, творившийся на улицах Минска 25 марта, на городские власти, милицейское начальство и, безусловно, на Александра Лукашенко.

По официальным данным пресс-центра управления внутренних дел Мингорисполкома всего было задержано 270 человек.

2001

25 марта 2001 года в центре Минска на Юбилейной площади в 14 часов собралось около трех тысяч граждан.Свою акцию они приурочили к очередной годовщине образования Белорусской Народной Республики. Они держали в руках бело-красно-белые флаги,плакаты,пели белорусские песни.В районе площади наблюдалось большое скопление милиции, ОМОНа, спецназа. Проход к ней был перекрыт, в ближайших дворах стояли десятки автобусов и фургонов с милиционерами и военнослужащими. Участники акции начали шествие по улице Танковой и улице Дрозда до пересечения с проспектом Машерова. На проспекте Машерова колонна пыталась повернуть в сторону пл. Свободы, однако дорогу демонстрантам перегородили несколько рядов сотрудников милиции и ОМОНа. Впереди стоял министр внутренних дел РБ генерал Навумав, который руководил «операцией». Участники шествия были вынуждены идти на небольшую площадку перед стелой (знак победы над фашизмом), где и начался импровизированный митинг.Выступали лидеры оппозиции. К месту проведения митинга на машинах и автобусах начали стягиваться дополнительные силы милиции и внутренних войск, которые построились в каре с трех сторон вокруг демонстрантов и начали «зачистку» площадки возле стелы, оттесняя демонстрантов в сторону парка. Начались первые задержания. Людей выхватывали из рядов и тащили к автобусам. Там, где демонстранты пытались «отбить» задержанных, возникали драки. Через полчаса акция была разогнана.

В Гродно инициатором и организатором празднования Дня Воли стала областная организация БНФ «Адраджэньне» и Партия БНФ. Акция длилась примерно два с половиной часа. Митинг был разрешен властями в парке 50-летия Ленинского комсомола, но в 14 часов участники начали собираться в центре города на площади Ленина – как планировали организаторы. Площадь с утра была оцеплена ОМОНом. Милиционеры окружили место и попросили присутствовавших разойтись, сообщив, что площадь заминирована. Около 5 тысяч человек, пришедших на акцию, оказались в парке напротив. С места, где находились митингующие, не было возможности никуда выйти. В знак протеста участники празднования сели на мостовую. После этого люди положили венок из колючей проволоки к ногам милиционеров. Постепенно милиционеры оттеснили митингующих к мосту. Многие из тех, кто пришел на акцию, имели в руках бело- красно-белые флажки. Центральными улицами города колонна демонстрантов двинулась к площади Тызенгауза и ул. Горького. Все время демонстрантов сопровождала милиция, шедшая вдоль колонны. Участники мероприятия направились к Каложской церкви. Там состоялся митинг.На нем выступили лидеры оппозиции.На митинге был задержан и избит журналист Дмитрий Егоров.

В этот же день небольшие акции прошли в Витебске,Бресте,Молодечно,Гомеле,Шклове,Щучине,Бобруйске,Клецке.

2002

В 2002 году празднование Дня Воли прошло 24 марта.В Минске оно началось на Купаловском сквере.В 12:00, после возложения цветов и пения гимна, люди направились в сторону площади Якуба Коласа.Однако милиция преградила им дорогу и потребовала убрать национальные флаги.Митингующие сделали это и их пропустили.Однако люди смогли дойти только до площади Победы. Там дорогу им преградили сотни омоновцев со щитами и дубинками, в шлемах. Милиционеры сразу же начали расправу над мирными людьми. Хватали всех, кто попадался на пути, в том числе случайных свидетелей и журналистов. Корреспондента агентства «Рейтер» Василия Федосенко затащили в 60 автобус и порвали его удостоверение и билет в Афганистан, куда он в этот день должен был лететь в командировку. У фотокорреспондента российского агентства ИТАР-ТАСС Виктора Талочка разбили дорогую фотоаппаратуру. На площади Якуба Коласа были арестованы одиннадцать женщин, которые собирались встретить колонну исполнением народных песен. Были задержаны и доставлены в РУВД Центрального и Советского районов г. Минска 47 человек.

В Гродно в несанкционированном митинге приняли участие около 500 человек. Задержаны 22 человека, в том числе заместитель председателя Партии БНФ Юрий Хадыка. Вадим Саранчуков при задержании был избит. Арестованы также бывший председатель Аграрной партии Явген Лугин и два журналиста – корреспондент газеты «Глос над Немнам» Андрей Пачобут и сотрудница закрытой властями газеты «Пагоня» Алеся Сидляревич. Активистка Правозащитного центра “Вясна“ Ирина Даниловская сообщила из Гродно: “Люди хотели пройти к Археологическому музею. У них была цель – возложить цветы. Но на пути встали кордоны милиции – одних людей пропускали, а на других сразу показывали пальцами и задерживали. Это все происходило в центре города на улице Советской. Участники акции свидетельствуют, что видели, как милиционеры избивали пятерых молодых парней. Делали это не прилюдно, а в переулке. Избивали ногами, повалили на землю и били. В Новый Замок прошло около 40 человек – им удалось возложить цветы к мемориальной доске в честь повстацев Тадеуша Костюшко.

2003

25 марта 2003 года празднование Дня Воли в Минске закончилось задержаниями. Акция, посвященная 85-летию провозглашения БНР, началась на площади Якуба Коласа в 17.30. В ней приняли участие около тысячи человек. Задержано 15 человек, которые доставлены в РУВД Советского района.Участники акции были осуждены на срок от 5 до 15 суток.

2004

25 марта 2004 года митингующие собрались у здания Академии Наук на центральном проспекте Минска - проспекте Независимости. Свою акцию они приурочили к очередной годовщине образования Белорусской Народной Республики.По оценке правоохранительных органов, участников акции насчитывается около 500 человек,по оценке оппозиции — около 1500. Мингорисполком разрешил проведение шествия от академии к площади Бангалор. Однако активисты оппозиции организовали колонну и направились в противоположную сторону - к Октябрьской площади.Там они провели митинг.

2005

Митинг 25 марта 2005 года прошел на Октябрьской площади,по инициативе Андрея Климова,бывшего узника совести и члена расформированного Верховного Совета 13 созыва.В митинге приняло участие около двух тысяч человек. Митингующие призвали президента уйти в отставку.Акция продолжалась примерно четыре часа,и за это время было задержано не менее 30 человек. По имеющимся данным, некоторых задержанных жестоко избили, в частности, в милицейских автобусах по дороге в столичные изоляторы временного содержания.

2006

Основная статья:Васильковая революция

Митинг 25 марта 2006 года привел к столкновениям с милицией. Произошёл на следующий день после разгона палаточного лагеря противников результатов выборов 2006 года на Октябрьской площади. Шествие собравшее от 7 до 10 тысяч человек было разогнано с помощью сотрудников ОМОНА и применения спецстредств, после того как экс-кандидат в президенты Александр Козулин начал призывать собравшихся к штурму приёмника распределителя «Окрестино». Сам Козулин был задержан сотрудниками милиции. Ещё около 200 самых активных участников акции также подверглись задержанию.

2007

25 марта 2007 года с 12.40 до 15.30 в Минске прошли шествие и митинг сторонников, и активистов оппозиционных партий собравшие от 5 до 7 тыс. человек (не более 300 человек по заявлению МВД РБ). Две коллоны собравшихся с бело-красно-белыми знаменами под крики «Жыве Беларусь!», с Октябрьской площади веди лидер движения «За Свободу» Александр Милинкевич, и лидер партии БНФ Валентин Вечерко. У Академии наук был запланирован общий митинг, но во избежание столкновений с милицией группа, возглавляемая Александром Милинкевичем, остановилась у Дворца спорта, где и планировала провести митинг. Однако позже она была вытеснена оттуда за кинотеатр «Москва» милицейским спецназом. После этого большая часть собравшихся там людей разошлась, однако несколько сот человек во главе с Милинкевичем прошли через Немигу и Площадь Якуба Коласа, и в 14.30 соединилась с группой Вечерко у Академии наук. Туда же были стянуты более 250 солдат ВВ и около 100 сотрудников милиции. На митинг прошедшем у Академии наук по-очереди выступили Вечерко, Милинкевич, поздравившие сторонников с праздником, за ними выступили представитель Белорусской социал-демократической партии (Грамада) Алесь Стрельцов, передавший участникам митинга послание от находящигося в заключении Александра Козулина, вице-председатель Европарламента Януш Онышкевич, академик Александр Войтович, лидер Объединенной гражданской партии Анатолий Лебедько, лидер Союза правых сил РФ Никита Белых и депутат Госдумы РФ Владимир Рыжков, прибывший в Минск вместе с Белых специально ради этого выступления. Также на митинге лично присутствовали послы США, Эстонии, Германии, Чехии, Словакии, Латвии, Польши, Румынии и Литвы. Завершил в 15.30 митинг Александр Милинкевич, поблагодарив всех собравшихся. После завершения акции большая часть собравшихся разошлась, но группа численностью от 300 до 400 человек размахивая флагами и скандируя лозунг «Жыве Беларусь!» двинулась в сторону национальной библиотеки Беларуси, где прошёл концерт организованный БРСМом «За Независимую Беларусь», собравший около 3 тыс. человек. Спустя час после окончания митинга у здания Академии наук отряд ОМОНа попытался остановить движение группы сторонников оппозиции недалеко от национальной библиотеки, в результате чего произошли столкновения, приведшие к задержанию двадцати трёх человек. После столкновений остатки группы были рассеены. Оппозиция отчиталась об успешном проведении мероприятия в 20.00.

2008

Мингорисполком дал разрешение на шествие до площади Бангалор, однако организаторы мероприятия запланировали митинг на площади Якуба Коласа. Перед началом акции площадь была оцеплена, автобусы и поезда метрополитена на одноимённой станции метро не останавливались. Участники акции собрались у Академии наук и возле площади Победы. Митинг у Академии наук прошёл спокойно. Участники акции у площади Победы и сотрудники ОМОНа вступили в столкновения; там было избито и арестовано более 100 человек.

2009

Мероприятия начались с митинга возле Академии наук и одноимённой станции метро на проспекте Независимости, где собралось несколько тысяч человек (по оценке МВД — 700 человек). Около 18:50 колонна численностью около 1000 человек направилась к Октябрьской площади, но вскоре дальнейший путь был преграждён сотрудниками ОМОНа, вскоре после чего участники акции разошлись; другая часть двинулась к расположенной в противоположном направлении Национальной библиотеке.

2010

Мероприятие, которые предваряли аресты оппозиции, прошло у Академии наук, где собралось около 1500 человек. Часть демонстрантов направилась к площади Якуба Коласа, однако после того, как на проспекте Независимости начал концентрироваться ОМОН, они начали расходиться.

2011

Под влиянием событий 19 декабря 2010 года организаторы мероприятия отказались от традиционного формата его проведения в пользу сбора у памятника Янке Купале в сквере на проспекте Независимости «с цветами, свечками и портретами политзаключённых». В то же время, Молодой Фронт и Европейская Беларусь заявили о намерении провести митинг на площади Якуба Коласа. Ранее Мингорисполком разрешил провести праздничные мероприятия, но только в Парке дружбы народов в северной части города. В Бресте и Могилёве городские власти отклонили поданные заявки о проведении праздничных мероприятий, а в Гомеле участковые милиционеры брали у активистов оппозиции расписки о том, что они не станут участвовать в мероприятиях.

Утром 25 марта сотрудники уголовного розыска милиции провели серию превентивных задержаний (среди задержанных в собственных квартирах — активисты Молодого Фронта, Европейской Беларуси и зарегистрированных партий, а также администратор группы vkontakte.ru «Мы за Вялікую Беларусь»). Людей, пришедших возложить цветы к памятнику Янке Купале, в сквер не допустили под предлогом обнаружения подозрительного предмета «с элементами проводки» (как выяснилось впоследствии, пакет не представлял опасности). Пришедшие возложить цветы были вынуждены разойтись. В районе запланированного проведения митинга Молодого Фронта и Европейской Беларуси не останавливались автобусы и трамваи, «по техническим причинам» прекратила работу станция метро «Площадь Якуба Коласа». Вскоре после запланированного начала акции её участники были вытеснены с площади; несколько десятков человек было арестовано. Правозащитный центр «Вясна» насчитал 56 задержанных 25 марта 2011 года в Минске и 18 — в регионах. Три человека были приговорены к небольшим срокам ареста.

2012

В 2012 году впервые за 5 лет Мингорисполком санкционировал шествие и митинг, посвящённый главному празднику белорусских националистов. Сбор участников состоялся в 13.30 на площадке у НАН Республики Беларусь. Оттуда колонна направилась по тротуару улицы Сурганова на площадь Бангалор. Впервые в шествии [www.news.gayby.net/news/2012-03-26-5773#.T3Wabd65nto участие приняли активисты ЛГБТ-движений]. В ходе движения участники размахивали бело-красно-белыми флагами. Также к шествию подключились представители ЛГБТ меньшинств с радужными флагами. По [mvd.gov.by/ru/main.aspx?page=0&guid=1131 заявлениям официальных властей] количество участников составило около 200 человек. Количество участников митинга либеральной оппозиционной прессой оценивается в 5 тысяч. Незарегистрированная партия «Европейская Беларусь» по ряду причин отказалась от участия в митинге, хотя некоторые её активисты приняли участие в шествии.

2013

Организаторами мероприятия выступили Партия БНФ, движение «За свободу», кампания «Говори правду!», Объединенная гражданская партия, оргкомитеты по созданию партий «Белорусская Христианская демократия» и «Беларускі рух», Рада белорусской интеллигенции, объединение художников «Погоня» и ряд других оппозиционных структур.

Сбор участников акции был объявлен в 12.00 на площадке возле кинотеатра «Октябрь», затем состоялось шествие по проспекту Независимости и улице Сурганова до парка Дружбы народов, где с 14 до 15 часов прошёл митинг собравший от 2 до 5 тысяч человек. После митинга сотрудниками милиции были задержаны как минимум восемь участников акции.

2014

25 марта 2014 года Сбор участников акции был объявлен на 18.00 у кинотеатра «Октябрь». Затем состоялось шествие по проспекту Независимости и улице Сурганова до парка Дружбы Народов, где был проведен получасовой митинг. По заявлению властей на митинг собралось около 950 человек. Оппозиция оценила число собравшихся в 4.000 человек. Митинг прошёл под лозунгами солидарности с украинским народом. Участники пришли на акцию с украинскими флагами и лентами, растяжками «Слава Украине», «Россия — это война», «Смерть кремлёвским оккупантам», «За нашу и вашу свободу» и т. д. После акции сотрудниками милиции были задержаны несколько десятков самых активных участников митинга.

2015

25 марта 2015 в Минске прошло традиционное шествие собравшее по заявлению оппозиции 1000 — 1200 человек. От митинга и концерта организаторы вынуждены были отказаться. Заявителями акции выступили лидер Партии БНФ Алексей Янукевич, председатель оргкомитета по созданию объединения «Молодые христианские демократы» Марина Хомич, а также представители Объединенной гражданской партии Николай Козлов и движения «За Свободу» Никита Семененко. Сбор участников шествия начался в 15.00 на площадке у кинотеатра «Октябрь», само шествие прошло с 16.00 до 17.00 по маршруту проспекта Независимости. Основные темы празднования Дня Воли в этом году — независимость Белоруссии, солидарность с Украиной, а также протест против антидемократической политики белорусских властей.

2016

Митинг 25 марта 2016 года стал продолжением протестов индивидуальных предпринимателей. В нем участвовало больше 1000 человек. Протестующие собрались у памятника Янки Купалы. Там перед собравшимися выступали лидеры оппозиции. Затем пошли по проспекту Независимости в сторону Академии Наук. Далее митингующие приходят к памятнику Якубу Коласу. Политик и поэт Владимир Некляев дочитывает стихотворение, посвященное Янке Купале и Якубу Коласу. Первую часть он прочитал у памятника Купале, вторую — у памятника Коласу. Протестующие идут дальше,скандируют: «Верым. Можам. Пераможам» и «Далучайся». Митингующие приходят к кинотеатру «Октябрь». Там слушали выступления лидеров оппозиции.Затем митингующие пошли к универсаму «Рига». Там закончился митинг.

Интересные факты

• Самая многочисленная акция посвященная этому празднику состоялась в 1996 году, собрав более 30.000 человек. А самая малочисленная акция, прошедшая в 2011 году, собрала 200 участников соответственно.
• В 1996 и 2002 годах акции на День Воли прошли на день раньше обычного.

См. также

• История Белоруссии
• Бело-красно-белый флаг
• Белорусская Народная Республика

Ссылки

• [www.charter97.org/rus/news/2006/03/25/volya О событиях 25 марта 2006 года]

Отрывок, характеризующий День Воли

Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.