День Потсдама

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

«День Потсдама» (нем. Tag von Potsdam, в национал-социалистической пропаганде также «день национального обновления» (нем. Tag der nationalen Erneuerung) — организованная национал-социалистами торжественная церемония, состоявшаяся 21 марта 1933 года в Потсдаме по случаю созыва нового рейхстага. Приход национал-социалистов к власти увязывался в прусско-германский контекст, что, как предполагалось, должно было обеспечить поддержку режима внутри страны и за рубежом.

5 марта 1933 года прошли выборы в новый рейхстаг. После поджога Рейхстага, произошедшего в ночь на 28 февраля 1933 года, в котором национал-социалисты обвинили коммунистов, НСДАП улучшила свои показатели на выборах, но не набрала абсолютного большинства голосов. Чтобы создать коалицию, способную сформировать правительство, НСДАП была вынуждена пойти на переговоры с правой националистической партией — Немецкой национальной народной партией.

Руководство НСДАП также планировало внести в рейхстаг проект закона «О преодолении бедственного положения народа и рейха», вносивший изменения в конституцию Веймарской республики. Но для этого требовалось большинство в две трети голосов в рейхстаге. Чтобы получить его, необходимо было заполучить на свою сторону депутатов рейхстага от либеральных партий, партии Центра и Немецкой национальной народной партии. Программой торжеств предусматривались богослужения: для рейхспрезидента и депутатов протестантского вероисповедания — в потсдамской Николаикирхе, а для депутатов-католиков — в католической городской приходской церкви, за которыми после триумфального шествия по городу планировалась торжественная церемония в потсдамской гарнизонной церкви. Ход торжественных мероприятий транслировался по радио.

Открытие работы нового рейхстага, основное событие, послужившее поводом для торжеств, было также включено в сценарий. Ключевым моментом дня стала встреча рейхсканцлера Адольфа Гитлера и рейхспрезидента Пауля фон Гинденбурга перед гарнизонной церковью. Гитлер, не в военной форме, а в визитке и цилиндре, покорно низко склонил голову перед рейхспрезидентом. Их встречу венчало историческое рукопожатие. В «день Потсдама» национал-социалисты надеялись продемонстрировать символическую преемственность прусско-германской истории, где Гитлер встаёт в один ряд с Фридрихом Великим, Отто Бисмарком и Гинденбургом. Так национал-социалисты стремились заручиться необходимыми голосами и поддержкой народа для принятия нарушающего конституцию закона.

Город Потсдам был выбран неспроста. Бывшая резиденция прусских королей символизировала славу прежней Германии, с которой хотел ассоциировать себя новый режим. 21 марта было выбрано потому, что в этот день в 1871 году был учреждён первый рейхстаг кайзеровской Германии. Автором программы «дня Потсдама» стал министр пропаганды Йозеф Геббельс, для которого эти мероприятия стали первым крупным постановочным мероприятием.

В сцене между рейхспрезидентом и рейхсканцлером Гитлер продемонстрировал подчинение популярному герою войны, отцу нации и исторической фигуре. Кроме того, этот жест должен был показать членам Немецкой националистической народной партии, почитавшей Гинденбурга, что Гитлер контролируем. Пожимая руку бывшему ефрейтору Гитлеру, Гинденбург признавал его в качестве военного, который может в будущем занимать пост главнокомандующего. Буржуазным слоям общества, потерявшим спокойствие от радикальных выходок Гитлера, внушалось, что настоящим главой государства по-прежнему является Гинденбург, а Гитлер не несёт никакой опасности.



Последствия

Социал-демократическая партия Германии не принимала участия в торжественных мероприятиях, члены Коммунистической партии Германии, а также некоторые члены руководства СДПГ не могли присутствовать на церемонии, поскольку, по словам Вильгельма Фрика, были заняты «на общественно-полезных работах в концентрационных лагерях». Когда 23 марта 1933 года новый рейхстаг собрался на чтение и голосование по закону о предоставлении дополнительных полномочий правительству, против голосовали только члены СДПГ. Даже либералы не смогли отказать Гитлеру. Тем самым закон, предоставлявший имперскому правительству законодательные полномочия («Закон о ликвидации бедственного положения народа и государства»), удалось принять уверенным большинством. В речах депутатов перед голосованием часто упоминалась торжественная церемония, состоявшаяся двумя днями ранее.

Пропагандистские усилия НСДАП привели к упрощённому, частично сохранившемуся и в настоящее время восприятию 500-летней истории Пруссии и Бранденбурга, сведённой в результате к помпезности, маршам, парадам, оружию и униформе.

Напишите отзыв о статье "День Потсдама"

Литература

  • Martin Sabrow: Der «Tag von Potsdam». Zur Karriere eines politischen Symbols Vortrag 2003 ([www.politische-bildung-brandenburg.de/programm/veranstaltungen/2003/vortragmythospotsdam.pdf Digitalisat])

Ссылки

Отрывок, характеризующий День Потсдама

Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.