День за днём
День за днём | |
Жанр | |
---|---|
Создатель | |
В ролях | |
Страна | |
Количество серий |
17 |
Производство | |
Режиссёр | |
Сценарист | |
Трансляция | |
Телеканал | |
На экранах |
«День за днём» — телевизионная повесть из двух частей (по 9 и 8 глав, соответственно), созданная по сценарию Михаила Анчарова, вышедшая в 1971 году. Считается первым советским телевизионным сериалом (17 серий), снятым Центральным телевидением СССР[1].
Содержание
Сюжет
Действие происходит в Москве в начале 1970-х годов.
Герои телеповести — жильцы большой коммунальной квартиры, разные семьи, в частности, Якушевы и Баныкины. Соседи становятся почти родственниками и судьбы их тесно переплетаются. Старый дом идёт на слом и всем соседям предстоит расселение по разным квартирам…
История создания
Сериал, став первым подобным проектом ЦТ СССР, пользовался большой популярностью зрителей.
Также известными стали песни, впервые прозвучавшие в сериале: «Песня о России» в исполнении молодой певицы Валентины Толкуновой и песня «Стою на полустаночке» в исполнении актрисы Нины Сазоновой.
В ролях
- Вячеслав Невинный — Виктор Баныкин
- Нина Сазонова — тётя Паша
- Алексей Грибов — дядя Юра
- Юрий Горобец — Константин Якушев
- Нина Попова — Женя Якушева
- Людмила Антонюк — мать Жени
- Алексей Борзунов — Толич
- Татьяна Назарова — Таня
- Михаил Зимин — начальник лаборатории
- Евгений Лазарев — Борис
- Нина Семёнова-Шиловская — Лёля
- Михаил Болдуман — Антонов
- Алексей Эйбоженко — Седой
- Ксения Минина — Ксения
- Елена Ситко — Шура
- Леонид Галлис — Фролов
- Галина Калиновская — Фролова
- Игорь Охлупин — Пахомов
- Кира Головко — Кира Николаевна, мама Толича
- Людмила Кудрявцева — Людмила Андреевна, кадровик
- Валентин Никулин — Дмитрий
- Дзидра Ритенберга — Дзидра Артуровна
- Ангелина Степанова — Соколова
- Надежда Федосова — Анна Николаевна
- Евгения Ханаева — Мохалёва Антонина Григорьевна
- Всеволод Шиловский — Жора, бывший муж Лёли
- Виталий Беляков — Вова
- Римма Быкова — Пронина
- Анастасия Георгиевская — массовик
- Сергей Десницкий — зять
- Елена Королёва — Вера, дочь дяди Юры
- Нина Марушина — Лиля
- Владимир Привальцев — Андрюша
- Татьяна Рогозина — Илза
- Алексей Самойлов — Потакуев
- Николай Шавыкин — завклубом
- Георгий Шевцов — подполковник
- Ромуальд Вильдан — Ричард / Кононов'
- Татьяна Говорова — Света
- Андрей Горбатов — Семён
- Анастасия Зуева — бабуня
- Виталий Коняев — Игорь
- Афанасий Кочетков — Афанасий Муравьев
- Алексей Крыченков — Валера
- Юрий Медведев — Семёнов
- Тамара Миронова — Тамара
- Татьяна Распутина — Антонина
- Александр Стрельников — Санька Черепанов
- Ольга Широкова — Анка
- Виталий Ованесов — Киракос Мовсесян
- Лариса Пашкова — Галина
- Марк Прудкин — Богданов
- Пётр Чернов — Блинов
- Сергей Сафонов — директор
- Николай Пажитнов — Кукушкин
- Нина Лапшинова — Макарова
- Нелли Снитко — Люда
- Валерия Заклунная — эпизод
- Борис Борисов — студент
- Татьяна Махова — помреж
- Елена Одинцова — молодая актриса
- Якоб Ромбро — повар
- Виктор Ломакин — Грачёв
- Иван Тарханов — староста
- Всеволод Абдулов — киношник
- Владимир Грамматиков — киношник
- Константин Градополов — лектор на показе мод
- Владимир Сальников — ученик повара
В эпизодах заняты артисты МХАТ им. Горького и московских театров.
Над фильмом работали
- Режиссёр-постановщик — Всеволод Шиловский
- Автор сценария — Михаил Анчаров
- Художественный руководитель постановки — Народный артист СССР В. Я. Станицын
- Художники-постановщики — Виктор Лесков, Сергей Сафронов (в некоторых титрах Софронов)
- Композитор — Илья Катаев
- Режиссёр — Лидия Ишимбаева
- Ведущие операторы — Борис Кипарисов, Олег Богданов, Владислав Ефимов
- Операторы: Ефим Рацимор, Николай Журавлёв, Эрик Малинин, Юрий Лисин, Алексей Покровский, Александр Пугачёв, Геннадий Зубанов, Анатолий Авагин
- Ассистенты режиссёра — Людмила Новичевская (в титрах Новичевскля), Олег Карстен, Ксения Велембовская
- Помощник режиссёра — Татьяна Преснякова
- Художники:
- по костюмам — Елизавета Верховская
- по декорациям — Владимир Белов, Лариса Арустамова, Михаил Аничков
- по свету — Александр Цейтлин, Карл Решилов, Марк Урутян, Герасим Богачов, Виктор Кривдин, Константин Соколов
- Звукорежиссёры — Валентина Козлова, Эдуард Арефин, Александр Никитанов
- Музыкальные редакторы — Елена Давыдова, Людмила Давыдова, Марина Крутоярская
- Текст песен — Михаил Анчаров
- Монтаж — Елена Гетманенко, Елена Каткова
- Редактор — Олег Новопокровский
- Песни исполняли: Ю. Горобец, Н. Сазонова, Е. Лазарев, Н. Семёнова, А. Борзунов, В. Лынковский, В. Толкунова, Владимир Трошин, Валентин Никулин, Владимир Макаров, Лев Лещенко
- Государственный симфонический оркестр кинематографии при Совете Министров СССР. Дирижёры: Владимир Васильев, Давид Штильман, Александр Петухов
- Редактор — Олег Новопокровский.
Технические данные
- Чёрно-белый.
Напишите отзыв о статье "День за днём"
Примечания
Ссылки
- [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=1644 «День за днём»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
|
Это заготовка статьи о телесериале. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий День за днём
Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.