День независимости Ливана

День независимости Ливана
</td>
Эмир Маджид Арслан целует первый ливанский флаг в 1943 году
Тип	национальный праздник
Официально	араб. عيد الإستقلال‎
Установлен	завершение французского мандата
Дата	22 ноября
Празднование	военный парад

День независимости Ливана, 22 ноября 1943 года, является национальным праздником и отмечается в память об освобождении от французского мандата, осуществлявшегося над ливанскими землями более 23 лет.

Период до обретения независимости

Когда правительство Виши провозгласило свою власть над территорией Франции в 1940 году, генерал Анри Фернан Денц был назначен верховным комиссаром Ливана. Этот новый поворотный момент привел к отставке президента Ливана Эмиля Эдде 4 апреля 1941 года. Через 5 дней Денц назначен Альфреда Наккаше исполняющим обязанности президента на период, который длился всего 3 месяца и закончился с капитуляцией сил Виши в Ливане и Сирии, после введения на эти территории войск Свободной Франции и британских войск. 14 июля 1941 года было подписано перемирие в Акко о прекращении боевых действий между двумя сторонами и открыт путь для визита генерала Шарль де Голля в Ливан, что положило конец правлению Виши.

Имея возможность для обсуждения вопросов, суверенитет и независимость, национальные ливанские лидеры попросили де Голля закончить французский мандат и безоговорочно признать независимость Ливана. После национального и международного давления, генерал Жорж Катру (посланник де Голля) провозгласил от имени своего правительства независимость Ливана 26 ноября 1941 года. Такие страны, как США, Великобритания, арабские государства, Советский Союз и некоторые страны Азии признали эту независимость, а некоторые из них даже обменялись послами с Бейрутом. Однако это не помешало французам продолжить осуществление полномочий мандата.

8 ноября 1943 года, после избрания президентом Бишара эль-Хури и назначении премьер-министром Риада ас-Сольха, палата депутатов внесла изменения в ливанскую конституцию, которыми отменила статьи, касающиеся мандата и изменили записанные в конституции полномочия Верховного комиссара, таким образом, в одностороннем порядке прекратив мандат. Французы в ответ, арестовали президента, премьер-министра и других членов кабинета, и заключили их в старую цитадель в Рашайе. Этот инцидент, объединил мнение ливанских христиан и мусульман по отношению к мандату, привел к международному давлению с требованиями освобождения ливанских лидеров и массовым уличным акциям протеста.

Бешамунское правительство

После заключения в тюрьму властей Ливана, ливанские парламентарии собрались в доме спикера парламента, Сабри Хамадие, и поручили двум оставшимся на свободе министрам эмиру Маджиду Арслану (министр национальной обороны) и Абу Хабибу Шахлу осуществлять функции правительства. Оба министра затем переехали в Бешамун (центр власти рода Арсланов) и поэтому их правительство стало известно как Бешамунское правительство.

Новообразованное правительство отказалось вести переговоры с генералом Катру или любым другим представителем мандата; подчеркнув, что любые переговоры должны вестись с арестованным правительством. Оно также сформировало части военного сопротивления под названием «Национальная гвардия», верховным главнокомандующим которой стал эмир Маджид. Эта военная группировка вела борьбу за независимость, а позднее стала ядром ливанской армии, которая была сформирована в 1946 году под руководством эмира Маджида и генерала Фуада Шехаба.

Наконец , Франция уступила усиливавшемуся давлению ливанского народа, а также требованиям многих стран и выпустила заключенных из Рашайи утром в понедельник 22 ноября 1943 года. С тех пор этот день отмечается как День независимости Ливана.

Период после обретения независимости

После обретения независимости, ливанское государство было основано в 1943 году устным соглашением между двумя самыми значительными христианскими и мусульманскими лидерами Бишаром эль-Хури и Риадом ас-Сольха, позже получившим название Национального пакта (араб. الميثاق الوطني‎).

Национальный пакт основывается на 4 принципах:

1. Ливан является полностью независимым государством. Христианские общины должны прекратить особые отношения с Западом, в свою очередь, мусульманские общины должны защищать независимость Ливана и предотвратить его слияние с любым арабским государством.
2. Хотя Ливан является одной из арабских стран с арабским в качестве официального языка, он не может быть отрезан от его духовных и интеллектуальных связей с Западом, которые помогли ему достичь такой степени развития.
3. Ливан, как член семьи арабских государств, должен сотрудничать с другими арабскими странами, и в случае конфликта между ними, он не должен вставать на сторону одного государства против другого.
4. Государственные должности должны быть пропорционально распределены между признанными религиозными группами, но на технических должностях следует предпочтение отдавать компетенции, независимо от конфессиональных соображений. Кроме того, три высшие правительственные должности должны быть распределены следующим образом: президент республики должен быть маронитом; премьер-министр, мусульманином-суннитом, и спикер палаты депутатов мусульманином-шиитом. Отношение депутатов должно было быть шесть христиан к пяти мусульманам.

В 1945 году Ливан стал членом Лиги арабских государств (22 марта) и членом Организации Объединенных Наций. 31 декабря 1946 года французские войска полностью покинули Ливан, одновременно с подписанием франко-ливанского договора.

См. также

• История Ливана
• Конференция в Сан-Ремо (1920)
• Ливанско-французские отношения

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=zUpsQasO2eM In memory of Emir Majid Arslan]
• [www.marxists.org/history/etol/writers/heijen/1944/01/lebanon.htm Lebanon’s Fight For Independence (January 1944)]

Отрывок, характеризующий День независимости Ливана

Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.