День независимости (фильм)

К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан)

День независимости
Independence Day
Жанр	фантастика боевик фильм-катастрофа
Режиссёр	Роланд Эммерих
Продюсер	Дин Дэвлин
Автор сценария	Роланд Эммерих Дин Дэвлин
В главных ролях	Уилл Смит Билл Пуллман Джефф Голдблюм Роберт Лоджиа Джадд Хирш Мэри Макдоннел Маргарет Колин
Оператор	Карл Вальтер Линденлауб
Композитор	Дэвид Арнольд
Кинокомпания	20th Century Fox Centropolis Entertainment
Длительность	Театральная версия: 145 мин. Режиссёрская версия: 153 мин.
Бюджет	$ 75 млн
Сборы	$ 817 400 891
Страна	США США
Язык	английский
Год	1996
IMDb	ID 0116629
Выход фильма «День независимости» (оригинальное название — Independence Day)

К:Фильмы 1996 года

«День независимости» (англ. Independence Day) — американский фантастический фильм 1996 года, режиссёра Роланда Эммериха.

Сюжет

Утром (для США) 2 июля 1996 года к Земле подлетает огромный инопланетный корабль диаметром 550 км, массой с четверть нашей Луны. От него отделяются примерно 3 дюжины более мелких кораблей, диаметр которых 24 километра, и входят в атмосферу Земли. Никто не знает, чего ожидать от такого визита. Президент США пытается успокоить народ и призывает воздержаться от атак на корабли пришельцев.

Вечером становится ясно, что намерения инопланетян совершенно не мирные. Ночью корабли начинают уничтожать главные города мира: Нью-Йорк, Вашингтон, Лондон, Париж, Берлин, Рим, Москва, Пекин, Токио и другие сгорают в огне огромных волн раскаленной плазмы, которая уничтожает людей, заводы, машины, здания.

Утром 3 июля военно-воздушные силы США пытаются атаковать корабли, но защитное силовое поле делает инопланетные корабли неуязвимыми и их аналоги истребителей уничтожают большую часть военно-воздушного флота землян. Одному пилоту, Стивену Хиллеру, удаётся сбить корабль противника, хитростью заманив в западню в Большом каньоне, заставив инопланетного пилота разбить свой истребитель о скалы. Катапультировавшийся Стивен привозит инопланетянина, на базу ВВС США в Зоне 51. От инопланетянина-телепата люди узнают, что цель пришельцев — очистить Землю от людей, они выкачивают из планет все ресурсы, какие только возможно, и летят к следующей, чтобы сделать с ней то же самое.

Президент США принимает решение об атаке корабля, висящего над Хьюстоном, крылатой ядерной ракетой. Попытка ядерной атаки с самолета B-2 также не удалась — защитное силовое поле не пробивается даже атомным взрывом. Однако учёный по имени Дэвид Левинсон находит способ преодолеть неуязвимость инопланетян. Идея — заразить главный корабль инопланетян компьютерным вирусом, который отключает защитное поле.

Наступает 4 июля. На космическом корабле инопланетян (это корабль, который потерпел крушение в 1947 году в Неваде, и где была создана секретная Зона 51 с целью изучения самих инопланетян и их корабля) Дэвид Левинсон и Стивен Хиллер отправляются в космос. Они пристыковываются к главному кораблю. Левинсон загружает вирус в главный корабль, который, в свою очередь, заражает остальные. Корабли инопланетян остаются без защитного поля и становятся уязвимыми перед оружием людей. Тем временем Дэвид и Стивен закладывают ядерный заряд, который уничтожает материнский корабль врага. На Земле люди одерживают победы над мелкими кораблями противника, стреляя в самое уязвимое место — плазменную пушку, которая взрывает инопланетные гиганты изнутри. День независимости США плавно перерастает в день независимости всей Земли.

В ролях

Актер/актриса	Роль
Уилл Смит	капитан Стивен «Стиви» Хиллер
Билл Пуллман	президент США Томас Уитмор
Джефф Голдблюм	Дэвид Левинсон
Джадд Хирш	Джулиус Левинсон
Мэри МакДоннел	первая леди США Мэрилин Уитмор
Роберт Лоджа	генерал Уильям Грэй
Рэнди Куэйд	Рассел Кейс
Маргарет Колин	Констанс Спано
Вивика Фокс	Джасмин Дюброу
Джеймс Ребхорн	Альберт Нимзицки
Харви Фирштейн	Марти Джилберт
Адам Болдуин	Майор Митчелл
Брент Спайнер	Доктор Окун
Джеймс Дювал	Мигель Кейс
Лиза Джейкаб	Алисия Кейс
Джузеппе Эндрюс	Трой Кейс
Росс Бэгли	Дилан Дюброу
Билл Смитрович	подполковник Уотсон
Мэй Уитман	Патрисия Уитмор
Гарри Конник-мл.	капитан Джимми Уайльдер
Кирстен Уоррен	Тиффани

Награды и номинации

Премия «Оскар» 1997

• Лучший звук — Крис Карпентер, Билл У. Бентон, Боб Бимер, Джефф Уэкслер (номинация)
• Лучшие визуальные эффекты — Фолькер Энгель, Дуглас Смит, Клэй Пинни, Джо Вискосил (награда)

Премия BAFTA 1997

• Лучший звук — Боб Бимер, Билл У. Бентон, Крис Карпентер, Сэнди Гендлер, Вэл Кукловски, Джефф Уэкслер (номинация)
• Лучшие специальные визуальные эффекты — Тришиа Эшфорд, Фолькер Энгель, Клэй Пинни, Дуглас Смит, Джо Вискосил (номинация)

Премия «Сатурн» 1997

• Лучший научно-фантастический фильм (награда)
• Лучшая режиссура — Роланд Эммерих (награда)
• Лучший сценарий — Дин Девлин, Роланд Эммерих (номинация)
• Лучший актёр — Джефф Голдблюм (номинация)
• Лучший актёр — Уилл Смит (номинация)
• Лучший актёр второго плана — Брент Спайнер (номинация, Брент Спайнер получил награду в этой же категории, в этом же году за роль в фильме «Звёздный путь: Первый контакт»)
• Лучшая актриса второго плана — Вивика А. Фокс (номинация)
• Лучший молодой актёр — Джеймс Дювал (номинация)
• Лучшая музыка — Дэвид Арнольд (номинация)
• Лучшие костюмы — Джозеф А. Порро (номинация)
• Лучшие спецэффекты — Фолькер Энгель, Клэй Пинни, Дуглас Смит, Джо Вискосил (награда)

Премия «Хьюго» 1997

• Лучшая драматическая постановка — режиссёр: Роланд Эммерих; сценарий: Дин Девлин, Роланд Эммерих (номинация)

Премия «Грэмми» 1997

• Лучшая инструментальная композиция написанная для кинофильма или телевидения — Дэвид Арнольд (награда)

MTV Movie Awards 1997

• Лучший фильм (номинация)
• Лучшая мужская роль — Уилл Смит (номинация)
• Лучший прорыв года — Вивика А. Фокс (номинация)
• Лучший поцелуй — Уилл Смит и Вивика А. Фокс (награда)
• Самый зрелищный эпизод — инопланетяне взрывают Нью-Йорк, Лос-Анджелес и Вашингтон (номинация)

Премия «Спутник» 1997

• Лучший монтаж — Дэвид Бреннер (номинация)
• Лучшие визуальные эффекты — Фолькер Энгель, Дуглас Смит (номинация)

«Золотая малина» (антипремия) 1997

• Худший сценарий фильма, с кассовыми сборами более 100 млн $ — Дин Девлин, Роланд Эммерих (номинация)

Продолжения

Роланд Эммерих планирует снять два сиквела фильма «День независимости» — «День независимости 2» и «День независимости 3». Первоначально Уилл Смит уже дал согласие на съёмки в обоих продолжениях фильма, что было непреложным условием Роланда Эммериха. Фильмы будут сниматься в одно и то же время, параллельно. 8 февраля 2014 года стало известно, что актер Уилл Смит отказался от участия в сиквеле. Первый сиквел вышел в прокат 23 июня 2016 года в России, 24 июня - в США.

Ещё в 2004 году Эммерих писал, что отказывается от работы над продолжением фильма, так как размышление о возможном развитии событий завело его в тупик. Теперь же режиссёр приоткрыл завесу над сюжетами сиквелов — действие фильмов будет происходить через 12 — 14 лет после событий первого фильма. Однако он не сообщил, будут ли вторжения организованы той же расой, что пыталась истребить человечество в первой части, или же землянам придется сражаться с новыми захватчиками.

Слоганы

Слоганы:

• «Мы всегда верили, что не одиноки. 4 июля мы пожалеем, что это так».
• «Не стройте планы на август».
• «Убирайтесь с нашей планеты!»
• «2 июля они появились. 3 июля - покорили мир. 4 июля мы контратаковали… и начался настоящий фейерверк».
• «Вопрос «Одни ли мы во Вселенной?» получил ответ».
• «Добро пожаловать на Землю!»
• «Они пришли не с миром!!!»

Ссылки

• «День Независимости» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.interkino.ru/reviews/independenceday Рецензия на фильм «День независимости»]
• [www.rogerebert.com/reviews/independence-day-1996 Roger Ebert review]
• [www.nytimes.com/library/filmarchive/independence_day.html Janet Maslin review] New York Times

Отрывок, характеризующий День независимости (фильм)

Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».


В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.