День одураченных

Поделись знанием:
(перенаправлено с «День обманутых»)
Перейти к: навигация, поиск

День одураченных (фр. journée des dupes) — один из ноябрьских дней (10-е, 11-е или 12-е) 1630 года, который влиятельные враги кардинала Ришельё во главе с королевой-матерью Марией Медичи начали с празднования его долгожданного свержения, а закончили в темницах либо опале.

Нанеся решительные удары по гугенотам во главе с Анри де Роганом и усадив на мантуанский престол своего ставленника Шарля де Невера, всемогущий кардинал Ришельё начал переговоры с немецкими протестантами с целью заключения с ними союза против Габсбургов в Тридцатилетней войне.

Предстоящий альянс с протестантами переполошил «партию святош» — придворных католиков во главе с Марией Медичи, которая в Люксембургском дворце публично потребовала у сына Людовика XIII сделать выбор между нею и кардиналом. Её поддержал брат короля Гастон Орлеанский, за счёт опалы кардинала рассчитывавший укрепить собственные позиции.

Падение кардинала считалось делом решённым, его враги праздновали победу в Люксембургском дворце, а сам Ришельё собирался ехать в деревню. На его место прочили фаворита королевы Мишеля де Марийяка. Между тем король неожиданно встретился с кардиналом и заверил его в своей поддержке.

Марийяк был арестован и препровождён в замок Шатодан (где вскоре умер), его брат маршал де Марийяк был казнен, королева-мать была выслана в Компьенский дворец (откуда бежала к испанцам), а Гастон Орлеанский продолжил плести интриги при дворе Карла IV Лотарингского. Поэт Ботрю, один из фаворитов кардинала, тогда воскликнул: «Воистину то был день дуралеев!»

Напишите отзыв о статье "День одураченных"



Литература

  • Pierre Chevallier, «La véritable journée des Dupes (11 novembre 1630). Etude critique des journées des 10 et 11 novembre 1630 d’après les dépêches diplomatiques», dans Mémoires de la Société académique de l’Aube, t.CVIII, 1974—1977, 63 p.
  • Georges Mongrédien, 10 novembre 1630 — La Journée des Dupes, coll. Trente Journées qui ont fait la France, .R.F., Gallimard: Paris, 1961.
  • Jean-Christian Petitfils, Louis XIII, Perrin, Paris, 2008, pp. 510—543.
  • Edouard Fournier, [fr.wikisource.org/wiki/La_Journ%C3%A9e_des_Dupes «La Journée des Dupes»] par Louis de Rouvroy, duc de Saint-Simon, dans Variétés historiques et littéraires, Tome IX, 1859.

Отражение в культуре

События "дня одураченных" нашли отражения в пьесе Э.Д. Бульвер-Литтона "Ришелье или Заговор"

Ссылки

  • [www.lib.ru/INOOLD/LAROSHFUKO/larosh1_1.txt Франсуа де Ларошфуко. Мемуары.]

Отрывок, характеризующий День одураченных

– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.