День славянской письменности и культуры

{{Праздник

|название праздника  = День славянской письменности 
и культуры
|тип(цвет)           = международный
|расширенный тип     = Праздник славянской письменности
|изображение         = Celebration of Saints Cyril and Methodius Day in Khanty-Mansiysk on 11 May 2006.JPG
|подпись             = Крестный ход в Ханты-Мансийске в день славянской письменности 
и культуры в мае 2006 года
|значение            = 
|установлен          =
|официально          = 
|иначе               = 
|также               = 
|отмечается          = 

День славянской письменности и культуры (День святых Кирилла и Мефодия) — российское название праздника, приуроченного ко дню памяти святых равноапостольных братьев Мефодия и Кирилла (IX).

Аналогичные государственные торжества существуют в ряде иных славянских стран.

День святых Кирилла и Мефодия

История праздника восходит к церковной традиции, существовавшей в Болгарии в X—XI веках. Самые ранние данные по празднованию 11 мая (24 мая по новому стилю) дня равноапостольных святых просветителей Кирилла и Мефодия, известных также как «Солунские братья», датируются XII веком, хотя они были признаны святыми ещё в конце IX века. В отдельности память святого Кирилла отмечается 14 февраля (27 февраля по новому стилю), святого Мефодия — 6 апреля (19 апреля по новому стилю), в дни их смерти.

Общий праздник святых Кирилла и Мефодия отмечался болгарской церковью и в следующие века, а в эпоху болгарского Возрождения превратился в праздник созданной ими азбуки. Этот праздник выражал духовное стремление к церковной независимости, национальному самоопределению, расцвету просвещения и культуры болгар. Праздник отмечался не только в болгарских землях, но и среди эмигрантов в России и Румынии, болгарских студентов за границей, заключенных в турецких тюрьмах.

Празднование памяти святых братьев ещё в старые времена имело место у всех славянских народов, но затем, под влиянием исторических и политических обстоятельств, было утрачено. В начале XIX века, вместе с возрождением славянских народностей, обновилась и память славянских первоучителей. В 1863 году в России было принято постановление праздновать память святых Кирилла и Мефодия 11 мая (24 мая по новому стилю).

В Болгарии

День болгарского просвещения, культуры и славянской письменности является официальным болгарским национальным праздником. Отмечается 24 мая. В этот день болгары чествуют не только болгарскую культуру, но и создателей славянской азбуки (кириллицы) равноапостольных святых Кирилла и Мефодия.

Впервые праздник болгарской письменности, прошедший 22 мая 1803 года в Шумене, упоминается в армянской летописи 1813 года. По инициативе деятеля Болгарского возрождения Найдена Герова (1823—1900) праздник стали отмечать в 1851 году в Болгарии (сначала в Пловдиве, затем в Шумене, Ломе, Стамбуле, а потом и по всей стране). 11 мая было избрано в связи с тем, что этот день был общим церковным праздником обоих святых.

В 1892 году учитель музыки из Русе Стоян Михайловский (1856—1927) написал текст общешкольного гимна, названного «Гимн святых Кирилла и Мефодия». Гимн состоял из 14 строф, из которых обычно исполняют первые шесть. Болгары знают его по первой строке «Върви, народе възродени!» («Вперед, народ возрожденный!»). В 1900 году композитор Панайот Пипков (1871—1942), в то время учитель в Ловече, написал музыку к гимну.

С введением в Болгарии Григорианского календаря в 1916 году церковный и светский праздник был объединен в один — 24 мая. В 1969 году церковный календарь был искусственно отделен от светского, и праздник пришёлся на 11 и 24 мая соответственно. 30 марта 1990 года решением 9-го Народного собрания Болгарии 24 мая объявлен официальным праздником — Днём болгарского просвещения, культуры и славянской письменности.

И по сей день в Болгарии в канун 24 мая устраивают праздники букв и викторины знаний. Венками из живых цветов школьники украшают портреты Кирилла и Мефодия. Кроме того, научные деятели, преподаватели школ и вузов возлагают венки и цветы к памятникам Кириллу и Мефодию. Звучит гимн Кириллу и Мефодию.

Обычно к празднику приурочиваются другие культурные события, к примеру, «Салон искусств» в Народном Дворце в Софии, книжные ярмарки, поэтические чтения, книжные выставки и пр.

По пышности и масштабности празднования в Болгарии превосходят отмечание праздника в других славянских странах. В социалистический период в городах и крупных поселков 24 мая устраивались массовые манифестации школьников и преподавателей начальных и средних школ, которые проводятся и в настоящее время. Неделя около 24 мая — также пора «абитуриентских балов» выпускников средних школ.

С присоединением Болгарии к Европейскому союзу 1 января 2007 года кириллица стала его третьей официальной азбукой.

В России

В 1863 году Российский Святейший Синод определил, в связи с празднованием тысячелетия Моравской миссии святых Кирилла и Мефодия, установить ежегодное празднование в честь преподобных Мефодия и Кирилла 11 мая.

В 1985 году в СССР, когда отмечалось 1100-летие преставления Мефодия, день 24 мая был объявлен «праздником славянской культуры и письменности».

30 января 1991 года Президиум Верховного Совета РСФСР принял постановление о ежегодном проведении «Дней славянской культуры и письменности». Столицей праздника каждый год становился какой-нибудь новый населенный пункт России (кроме 1989 и 1990 годов, когда столицами были соответственно Киев и Минск). Учредителями праздника стали писатели — В. С. Маслов, В. Смирнов, В. Тимофеев, О. Воронова, Б. Орлов, Н. Колычев, И. Козлов, В. Сорокажердьев, В. Санги, В. Крупин, Ю. Кузнецов, В. Устинов, Ю. Медведев, С. Шуртаков, В. Личутин, В. Бондаренко, И. Меркурьев, В. Шапошников, Г. Юшков, В. Шириков.

• Cross Procession in Novosibirsk 04.jpg

  Крестный ход в Новосибирске в день славянской культуры и письменности (2009 год)

• Саратов Памятник Кириллу и Мефодию 1.jpg

  Памятник Кириллу и Мефодию в Саратове. Открыт 23 мая 2009 года

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Эмблема праздника в Коломне 2007 года

• Celebration of Saints Cyril and Methodius Day in Moscow 2015.JPG

  Концерт на Красной площади в Москве в 2015 году

Центры празднования

1986 год — в Мурманске прошёл первый праздник под названием «Праздник письменности».

1987 год — Вологда.

1988 год — Великий Новгород.

1989 год — Киев.

1990 год — Минск.

1991 год — Смоленск.

1992 год — Москва.

1993 год — Москва.

1994 год — Владимир.

1995 год — Белгород.

1996 год — Кострома.

1997 год — Орёл.

1998 год — Ярославль.

1999 год — Псков.

2000 год — Рязань.

2001 год — Калуга.

2002 год — Новосибирск.

2003 год — Воронеж.

2004 год — Самара.

2005 год — Ростов-на-Дону, Новочеркасск.

2006 год — Ханты-Мансийск.

2007 год — Коломна.

2008 год — Тверь.

2009 год — Саратов.

С 2010 года основные торжества всегда будут проводиться в Москве.

В Чехии

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

День Святых Равноапостольных братьев Кирилла и Мефодия (праздник славянской письменности) — единственный государственный и церковный праздник в Чехии. Праздник отмечается 5 июля. В этот день происходят торжественные богослужения в церквях.

В Приднестровье

Ежегодно 24 мая в Приднестровской Молдавской Республике отмечаются Дни славянской письменности и культуры, которые в 1994 году стали государственным праздником. Первые торжества, посвященные памяти знаменитых солунских братьев, прошли в 1990 году в столичном сквере у центральной городской библиотеки.

Именем двух святых Кирилла и Мефодия назван Культурно-просветительский центр Приднестровского Государственного Университета им. Т. Г. Шевченко, а также церковь в городе Днестровск.

В 1999 году ГУП "Марка Приднестровья" выпустила почтовую марку, посвященную дням славянской письменности и культуры.

В 2011 году с 13 по 25 мая в Приднестровье проводились мероприятия, посвященные празднованию Дней славянской письменности и культуры. В эти дни проходили тематические выставки, концертные и развлекательные программы, литургии в соборах и церквях, лекции и литературные чтения, театральные спектакли, научно-практические конференции в учреждениях культуры и образования.

В 2013 году на фасаде днестровского храма была установлена и освящена памятная плита в честь 1150-летия создания славянской азбуки святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием.

В Македонии

В Македонии праздник официально называется День всеславянских просветителей и учителей или День святых солунских братьев Святых Кирилла и Мефодия. Традиционно он начинается приветствием премьер-министра к гражданам Македонии. Основные празднования проводятся в Охриде: так с утра проводится турнир по мини-футболу в средней школе имени Ванчо Питошеского среди учеников средних школ общины Охрид. Главная церемония по случаю Дня всеславянских просветителей проводится перед памятником Святым Кириллу и Мефодию в городском парке и организуется муниципальными властями. На празднике всегда присутствуют деятели образования и культуры, студенты, представители общественных организаций и политических партий, которые возлагают цветы к памятнику.

См. также

• Памятник Кириллу и Мефодию
• Официальные праздники Чехии
• Кирилло-Мефодиевские чтения

Отрывок, характеризующий День славянской письменности и культуры

Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.