День совершеннолетия

День совершеннолетия (яп. 成人の日 сэйдзин но хи) — государственный японский праздник, который отмечается во второй понедельник января (один из «счастливых понедельников»). В этот день все японцы, которым за прошедший год исполнилось 20 лет, отмечают своё совершеннолетие.

История

До середины XIX века юноши и девушки становились взрослыми в разное время. В синтоизме эта церемония называлась гэмпуку. Мальчикам сбривали локоны над лбом и заплетали косичку (эбоси, причёска взрослого мужчины). Одновременно с этим он менял детское имя на взрослое. Девочки с помощью старших в первый раз надевали кимоно взрослого покроя, чернили зубы, сбривали брови. Эта церемония называлась моги. По завершении мальчики и девочки считались взрослыми и могли вступать в брак.

С 1876 года возраст совершеннолетия японским правительством был установлен в 20 лет, однако официальный праздник был учреждён только в 1948 году, и до 2000 года отмечался 15 января. С 2000 года его перенесли на второй понедельник января, дав, таким образом, три выходных дня подряд.

Празднование

Главы местных администраций в этот день проводят сэйдзин сики (яп. 成人式) — официальную церемонию для новоиспечённых совершеннолетних. На ней юношей и девушек поздравляют политики и местные знаменитости, которые произносят напутственные речи, напоминают о гражданском долге, новых правах и обязанностях, дарят подарки.

Традиционно 20-летние празднующие посещают храм, где молятся богам и загадывают желания. В храме Мэйдзи в их честь устраивается момотэ сики (яп. 百手式) — ритуал лучников, который открывают двое священников, одетых в белое. Они пускают две затупленные стрелы, издающие в полёте свист. После них стрелы выпускают ярко одетые лучники.

После всех церемоний, ритуалов и лекций празднование завершается в барах, ресторанах или караоке.

Костюм

Традиция этого праздника связана со сменой одежды. Юношам и девушкам родители обязательно готовят праздничный взрослый наряд.

Отмечающие своё совершеннолетие японки надевают дорогие зимние кимоно особого покроя с длинными рукавами — фурисодэ. Другие составляющие костюма — меховая накидка, пояс оби, который завязывают особым узлом, традиционные шлёпанцы дзори и небольшая сумочка. Расходы на такой наряд сопоставимы с покупкой нового автомобиля, поэтому подготовку к празднику начинают за несколько лет, либо берут кимоно напрокат. Поскольку в настоящее время в Японии европейская одежда практически вытеснила традиционную из ежедневного обихода, то купленное кимоно затем почти не используется. Во многих семьях оно передаётся по наследству.

Юноши в этот день облачаются в европейский костюм, либо в традиционное мужское кимоно и жакет хаори.

Ссылки

• М. Кавицкий «[archive.travel.ru/japan/106773.html Время становиться взрослыми]» // «Япония сегодня», 2006
• D. Weber «[sango-kc.blog.eonet.jp/eo/2008/01/post-dc5c.html Coming of Age in Japan]»  (англ.)
• [www.ru.emb-japan.go.jp/ABOUT/HOLIDAYS/JAN/2_ponedelnik.html Описание праздника] на сайте посольства Японии в России
• «[www.stripes.com/article.asp?section=104&article=19733 Coming of Age Day, a big event for Japanese youths, is steeped in tradition]» // Stars and Stripes, 2004  (англ.)

Отрывок, характеризующий День совершеннолетия

Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.