Деревенька моя центральная
| Деревенька моя центральная | |
| Vesničko má středisková | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Збинек Хлок |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Янош Бан |
| Оператор |
Яромир Шофр |
| Композитор | |
| Длительность |
98 мин. |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Деревенька моя центральная» — (чеш. Vesničko má středisková) — кинокомедия 1985 года чешского режиссёра Иржи Менцеля, рассказывающая о жизни небольшой чешской деревни. В 1986 году получила специальный приз жюри на международном кинофестивале в Монреале, в 1987 году номинировалась на «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке».
Сюжет
Отик, молодой парень с задержкой в умственном развитии, работает в колхозе напарником водителя Павека. Отик не приспособлен к самостоятельной жизни и часто попадает в нелепые ситуации, а также сам становится виновником множества неприятностей, которые случаются с его напарником Павеком (при этом Отик глубоко уважает Павека, но неприятности случаются независимо от его желания угодить напарнику). Устав от такого проблемного помощника, Павек заявляет председателю колхоза, что по окончании уборочной отказывается работать с Отиком. В то же время председателю приходит письмо из столичной организации «Дерево-жесть» с просьбой перевести опытного грузчика Отика в Прагу, где его умения пригодятся при достижении производственных планов пятилетки. Председатель подозревает, что инициатором письма стал Павек, уставший от проблемного напарника. Позже под подозрение попадает приехавший из столицы инженер-зоотехник, который тайно встречался в доме Отика с женой комбайнёра. При этом многие односельчане пытаются вразумить Павека, доказывая ему, что Отик с его неприспособленностью к жизни в столице не сможет выжить. Понимая, что его напарник уже не изменит решения, Отик всё же принимает приглашение из столицы и переезжает в Прагу. Тем временем выясняется, что в действительности инициатором перевода Отика в столицу выступал директор «Дерево-жесть», которому так понравились окрестности деревеньки, что он решил завести себе в этих краях дачу — на роль которой присмотрел дом Отика.
Павек, терзаемый угрызениями совести и скучая по Отику, приезжает за ним в Прагу.
В ролях
- Янош Бан — Отик
- Мариан Лабуда — Павек
- Рудольф Грушинский — доктор Скружный
- Рудольф Грушинский (младший) — Драпалик
- Петр Чепек — Турек
- Либуше Шафранкова — Яна Туркова
- Ян Гартль — Кашпар
- Милослав Штибих — Калина
- Ольдржих Влах — Яромир Кунц
- Станислав Аубрехт — Кая
- Зденек Сверак — Евжен Рыба
- Магда Шебестова — учительница Вера
- Юлиус Сатинский — Штефан
- Йозеф Сомр — директор «Дерево-жесть»
- Франтишек Влачил — Адольф Тихачек
- Милада Ежкова — Храбетова
- Итка Астерова — Румленова
- Иржи Лир — Рамбоусек
- Бланка Лорманова — Пулпанова
- Мила Мысликова — Фиалкова
- Милан Штайндлер — Шестак
- Зузана Бурианова — Богунка
- Власта Елинкова — Тихачкова
- Властимила Влкова — бабушка Павкова
- Клара Поллертова — Майка Павкова
- Иржи Шмицер — милиционер
Напишите отзыв о статье "Деревенька моя центральная"
Ссылки
- [www.csfd.cz/film/6672-vesnicko-ma-strediskova/ Фильм] на сайте csfd.cz (чешск.)
- [www.kinobox.cz/film/22449-vesnicko-ma-strediskova/herci_tvurci Фильм] на сайте kinobox.cz (чешск.)
Отрывок, характеризующий Деревенька моя центральная
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
