Дерево Бодхи
Дерево Бодхи — в буддизме — легендарное дерево в роще Урувелла, медитируя под которым, принц Гаутама достиг просветления и стал Буддой. Предполагают, что в этом предании упоминается вполне реальное дерево, относящееся к виду Ficus religiosa.
Дерево Бодхи — один из главных символов в буддизме, он присущ всем буддам. В буддийских монастырях дерево специально культивируется и высаживается[1].
То дерево, под которым Гаутама достиг просветления в Бодх-Гая, не сохранилось, однако из его семени было выращено дерево в Анурадхапуре на Шри-Ланке во времена царя Ашоки. Примерно через 50 лет после смерти Ашоки к власти пришли цари династии Шунга. По приказу царя Пушьямитра дерево было уничтожено. После смерти царя из Шри-Ланки был доставлен новый росток, из которого выросло дерево, стоявшее около 800 лет, но срубленное в VI веке во время правления бенгальского царя Шашанги. Позднее из Анурадхапуры был доставлен ещё один росток, из которого выросло дерево, просуществовавшее до 1876 года, в котором оно было повалено бурей. Новый росток был посажен в Бодх-Гая из того же материнского дерева в Анурадхапуре, которое стоит до сих пор[1].
Дерево Бодхи в культуре
- В 2012 году вышла кинокомедия «Тысяча слов», один из главных объектов которой — Дерево Бодхи.
Напишите отзыв о статье "Дерево Бодхи"
Примечания
|
Это заготовка статьи о буддизме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Дерево Бодхи
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
