Деревянная архитектура

Деревянная архитектура — разновидность архитектуры, связанная с использованием дерева (в отличие от архитектуры каменной, где используют каменные глыбы, кирпич, бетон и т. п.). Присуща многим культурам в которых дерево является местным материалом, доступным сырьем, лесистостью местности, культом древесины (деревянный идол) и др. В искусстве и архитектуре некоторых стран на протяжении веков имела преобладающую роль.

История

Наивысший подъём деревянного зодчества на Руси приходится на 17 век. Тогда это был почти единственный строительный материал, а мастерство работы с ним находилось на таком высочайшем уровне, который кажется уже недостижимым сегодня. В частности, при реставрации деревянных храмов Каргополья и Нижне-Новгородского районов поражает отсутствие засечек от топора на обработанных руками плотников тех времён брёвнах. Отсутствие засечек, безусловно, сказалось и на сохранности этих строений. Именно благодаря такому стилю работы, при котором плотник точно рассчитывал силу удара и подкрутку топора, приводивших в сумме к тому, что топор не останавливался в древесине, а срезав щепу, легко отскакивал вверх, мы можем по сей день любоваться этими 400-летними шедеврами их работы.

Начиная с XVIII века новые материалы стали всё более вытеснять дерево. Все эти материалы имели определённое техническое превосходство над традиционным деревом по различным легко оцениваемым признакам: огнестойкости, устойчивости к гниению и грибку, в более позднее время и по теплоизолирующей способности.

Этих явных преимуществ оказалось вполне достаточно, чтобы полностью исчезли профессиональные бригады, владевшие искусством возведения деревянных строений, способных переживать века. Древесина стала рассматриваться как материал, к которому приходится прибегать, только если нет возможности обратиться к чему-то лучшему, например, более дорогому. Работа с деревом велась только в рамках дешёвых строительных проектов и доверяли её тем, кто явно не годился в ряды строительной элиты, работавшей с новыми современными материалами. Поэтому на деревянных строениях середины XX века лежит своеобразная печать упадочничества, грубой и неаккуратной работы. Стиль работы 17 века был полностью утрачен. Не сохранилось ни одного человека, владевшего им.

На рубеже тысячелетий ситуация стала существенно меняться. Значительное количество людей стало замечать, особенно после посещения памятников деревянного зодчества, как угнетают их холодные бетонные коробки домов, в которых они вынуждены жить в сравнении с живым теплом деревянных стен. Всех, кто произносил подобные слова, так или иначе упрекают в субъективизме, но на рубеже тысячелетий уже сформировался значительный слой людей, которые при принятии решений предпочитают опираться на свои чувства, а не на технические аргументы. Именно благодаря им, а может быть ещё и тому, что многие возили своих детей лечить аллергию, приобретённую в «каменных стенах», в деревню, деревянное зодчество получило шанс второго расцвета.

Настоящее время

В настоящее время деревянный дом, если он правильно построен, не уступает по своим техническим характеристикам строениям из других строительных материалов, а по некоторым важным параметрам — превосходит. Современные нелетучие антипирены и антисептики не нарушая микроклимат жилья надёжно защищают дерево как от огня, так и от гниения. А вот сейсмостойкость сруба выполненного из цельных брёвен превышает сейсмостойкость практически всех иных конструкций зданий, что при растущей в настоящее время активности земной коры кажется немаловажным. Деревянный дом, как бы красиво он ни был выполнен, не является дорогим. Так как если даже были использованы толстые стволы, приглашён для строительства кран и щедро оплачена бригада профессионалов, всё-равно экономия была достигнута на фундаменте. Такова особенность деревянного зодчества: деревянные дома не требуют дорогостоящего фундамента. Раньше, зачастую, строили вообще без него. Сейчас специалисты рекомендуют все же возвести хотя бы простейший фундамент. Таким образом, на рынке современного жилья, деревянный дом заслуживает одно из самых почётных мест, если даже рассматривать ситуацию с чисто технических позиций.

Но, как известно, современное общество не склонно двигаться в разумном или целесообразном направлении. Масса новейших строительных материалов создаёт вокруг себя такую рекламную шумиху, что перебирая возможные сочетания этих материалов, до традиционных решений заказчики не доходят вообще, останавливаясь на чём то очередном и уступая своей усталости. Поэтому строительство деревянных домов в настоящее время ведётся преимущественно теми, кто осознал что дерево является лучшим материалом для строительства жилья независимо от экономических соображений.

Изучение мнения этих людей должно было бы быть приоритетной задачей так как именно они являются источником финансового наполнения отрасли, но подобные исследования сталкиваются с серьёзной трудностью. Так как мотивация выбора строительного материала не может быть выражена в чётких технических терминах, то в большинстве случаев, её просто избегают приводить ограничиваясь невнятным: «просто нравится». Эту мотивацию удалось выявить более подробно в результате обращения к ещё одной группе людей тесно связанной с новой волной расцвета деревянного зодчества. Но прежде необходимо перечислить и охарактеризовать других участников процесса возрождения деревянного зодчества.

Самым заметным участником являются строительные фирмы, которые никогда раньше деревянным зодчеством не интересовались, а теперь стали активно трудоустраивать тех, кто хоть как-то может держать в руках топор и обеспечивать этих наёмных рабочих заказами через свои наработанные каналы. Фирмам это очень выгодно: оригинальное, а значит дорогое строительство, экономия на фундаментах, случайные, а значит дешёвые рабочие. В таких условиях они даже не будут скупиться на рекламу, создавая себе надувной имидж знатоков деревянного зодчества, которыми они не являются и не могут являться потому что возрождение зодчества происходило не через их усилия, а через кропотливый труд другой группы людей, менее заметной на сцене современности.

Настолько велик был упадок деревянного зодчества, что даже в учебниках по плотницкому делу стало возможным обнаружить неверные рекомендации по использованию плотницкого разметочного инструмента. Поэтому самостоятельно построить качественный дом, научившись всему по книгам, однажды стало просто невозможно. У тех, кто сам пытался построить себе дом из дерева получалось плохо.

В конце второго тысячелетия одним из наиболее упорных энтузиастов деревянного зодчества был разработан аналогичный по функциональности, но более совершенный инструмент разметки. Он позволил не только повысить качество работы до древних стандартов, но и увеличить производительность работы плотника. Он поделился открытием с друзьями — такими же поэтами деревянного зодчества. Вскоре целые бригады по всей России были оснащены новым инструментом. Но это новшество не было отражено ни в книгах ни в периодической литературе. Поэтому оно распространилось только «в кругу друзей». И хотя этот круг оказался широким как земля России, он в то же самое время оказался и на удивление узким. И очертил отчётливой чертой ещё одну группу людей, которая связана с деревянным зодчеством.

Эта группа людей настолько необычна, что требует отдельного описания. Во-первых, выяснилось, что в бригадах, работающих с новым инструментом, никто не курит. Речь рабочих чиста от использования типичных для рабочего класса грубых слов. Использование алкоголя сведено к минимуму, который, наверно, можно охарактеризовать как оправданный с медицинских позиций. Возникает вопрос: Откуда же взялась такая рабочая элита?

В основе её формирования находятся люди пытавшиеся исследовать вопрос наилучшего для человека жилья. Все они в результате своих исследований так или иначе пришли к тому, что возможности дерева в решении этой задачи намного выше, чем у других строительных материалов. Кроме того, что древесина благородных пород дерева продолжает в течение десятков лет выделять целебные испарения своих смол в помещение, где живёт человек, есть и другие более тонкие грани взаимодействия хозяина со своим жилищем, которые стали известны мастерам из разных источников, в ряде случаев из древних книг.

Перед строительством храма бригада древних плотников всегда постилась в течение 40 дней, что вряд ли помогало им поднять физические силы для тяжёлой работы топором. Так и современные нам бригады делают упор не на скорость строительства (хотя в большинстве случаев она выше чем у строительных фирм, так как в бригадах работают настоящие мастера), а на то, чтобы построить уют будущего дома, чтобы этот уют был заложен внутри материала стен. Они понимают что оставляют глубокий отпечаток человеческих отношений сложившихся внутри бригады в стенах строящегося дома. Этот отпечаток будет влиять в течение всего существования дома на жизнь тех, кто в него войдёт. Поэтому он важней скорости строительства.

Это понимание пришло к ним не через обучение на каких-либо курсах. Подобных курсов не существовало, а через призму собственного восприятия мира. Обладая схожей призмой эти люди сдружились несмотря на то, что жили друг от друга часто на огромных расстояниях. Они активно делились между собой своими лучшими наработками и сформировали одно из самых удивительных обществ современности.

Они продолжают брать на обучение людей, но лишь из числа тех, чей внутренний мир сформирован не настолько грубо чтобы утратилась способность воспринимать тонкий смысл строительного ритуала. Поэтому наиболее близки им молодые люди из числа, например, эолов.

Это понимание особенностей древесины, сформировавшееся у строителей посвятивших деревянному зодчеству свою жизнь, приоткрывает нам и причины интереса к дереву у клиентов — у тех, кто просто хочет иметь деревянный дом. И позволяет сформулировать важную рекомендацию для тех, кто готов заказать себе строительство дома: Приоритетным по важности для клиента заказывающего деревянное жильё является выбор строительной бригады. Для того, чтобы жильё впоследствии оправдало возлагаемые на него надежды, необходимо познакомиться с группой людей, которая берётся его возвести. Она должна быть, как минимум, свободна от пагубных человеческих привычек, информация о которых способна фиксироваться материалом стен и впоследствии оказывать влияние на живущих в доме в течение всего его существования.

Технические особенности

Новый виток деревянного зодчества, конечно, имеет свои особенности: топор и ручная пила всё меньше используются на стройплощадке, вместо них сейчас чаще можно заметить бензопилу и кран. Но это не значит, что качество возводимых строений сейчас хуже. Если оценивать новые строения по всему спектру параметров характеризующих жильё, то у лучших современных бригад он уже начинает превосходить то, что нам известно как высочайшие достижения 17 века.

А строительные фирмы активно учатся у них. В частности, за свои деньги проводят тихие (скрытые от прессы) соревнования плотников. В этих соревнованиях побеждают бригады, но фирмы наблюдают за техникой их работы, методикой применения инструмента, затем обучают своих рабочих, постепенно подтягивая их уровень. Из того, как это активно происходит, становится видно, что деревянное зодчество — действительно современно.

Литература

• Мильчик М. И., Ушаков Ю. С. Деревянная архитектура Русского Севера: Страницы истории. — Л.: Стройиздат, 1981 год.

Отрывок, характеризующий Деревянная архитектура

Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…