Деруа, Бернгард Эразм фон
| Бернгард Эразм фон Деруа | |
| нем. Bernhard Erasmus von Deroy | |
 Памятник Деруа в Мюнхене | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти |
23 августа 1812 (68 лет) |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Род войск |
пехота |
| Звание | |
| Командовал |
полк «Герцог Карл II Цвайбрюккенский», крепость Мангейм 1-я пехотная бригада, Нижнебаварская бригада, 1-я дивизия, 3-я дивизия, Баварский вспомогательный корпус |
| Сражения/войны |
Семилетняя война, Война Первой коалиции, Война Второй коалиции, Война третьей коалиции, Война четвёртой коалиции, Война Пятой коалиции, Поход Наполеона в Россию |
Бернгард Эразм фон Деруа (Дерой) (нем. Bernhard Erasmus von Deroy; 11 декабря 1743 — 23 августа 1812) — граф, баварский генерал, участник похода Наполеона в Россию.
Биография
Бернгард Эразм фон Деруа родился 11 декабря 1743 года в городе Мангейме в семье французского офицера де Руа, служившего в баварской армии.
22 июня 1750 года был зачислен младшим офицером в пехотный полк «Пфальцграф Карл Август». В составе этого полка Деруа с участвовал в Семилетней войне; особо отличился он в сражении при Гастенбеке, когда спас полковое знамя. Произведённый 14 февраля 1761 года в лейтенанты и 5 сентября 1863 года в капитаны, он впоследствии в чине майора служил в гренадёрском полку «Герцог Карл II Цвайбрюккенский». В этом полку он был произведён в подполковники (8 июня 1784 года) и полковники (21 декабря 1787 года). 3 марта 1788 года он вернулся в полк «Герцог Карл II Цвайбрюккенский» уже в качестве полкового командира.
3 ноября 1792 года Деруа был произведён в генерал-майоры и назначен в Мангейм комендантом крепости и в 1794 году в течение 70 дней упорно её защищал против французов.
Весной 1800 года Деруа получил в командование 1-ю пехотную бригаду баварских войск. В мае он уже командовал отдельным отрядом из 1-й и 2-й бригад и в декабре принял участие в сражении с французами при Гогенлиндене, после которой с большой частью австрийско-баварского корпуса попал в плен.
По возвращении из плена Деруа занимался реорганизацией баварских войск. При переформировании армии Дерою была дана в командование Нижнебаварская бригада и 21 апреля 1804 года он был произведён в генерал-лейтенанты. 16 марта 1805 года Наполеон наградил его орденом Почётного легиона.
В кампании 1805 года он командовал 1-й дивизией союзных с Францией баварских войск и вторгся с ней в Северный Тироль; одной из стычек был ранен в ногу и сдал командование генерал-лейтенанту Карлу Филиппу фон Вреде.
13 апреля 1806 года Бернгард Эразм фон Деруа вернулся в строй с отличием участвовал в Прусской кампании и в Силезии. 27 ноября 1807 года назначен членом баварского тайного совета.
В 1809 году в войне с Австрией Деруа командовал 3-й баварской дивизией, овладел Инсбруком и оккупировал Тироль, отличился он и в сражении при Экмюле.
1 января 1811 года Бернгард Эразм фон Деруа был произведён в генералы пехоты.
В кампании 1812 года в России Деруа командовал 19-й дивизией, действовавшей в составе состоявшего из баварцев VI армейского корпуса Великой армии. В сражении с русской армией под Полоцком 18 августа получил тяжёлую рану в живот, от которой и умер 23 августа. Погребён близ Полоцка, в склепе иезуитского кладбища Святого Ксаверия.
Среди солдат, благодаря своей доброте, Бернгард Эразм фон Деруа пользовался огромной популярностью, и его имя сохранилось в солдатских песнях до наших дней.
Источники
- Деруа, Бернгард-Эразм, граф // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
- Johann Heilmann. Leben des Grafen Bernhard Erasmus v. Deroy. Augsburg, 1855
Напишите отзыв о статье "Деруа, Бернгард Эразм фон"
Отрывок, характеризующий Деруа, Бернгард Эразм фон
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
