Десант в порт Торо

Десант в порт Торо в 1945 году
Основной конфликт: Вторая мировая война
Дата	15—18 августа 1945 года
Место	Сахалин
Итог	Победа Красной Армии
Противники
СССР Японская империя
Командующие
В. А. Андреев Тоитиро Минэки
Силы сторон
1400 солдат около 200
Потери
12 убитых общие около 250 челокек, из них около 100 убитых

Десант в порт Торо 15—18 августа 1945 года — тактический морской десант, высаженный кораблями советской Северной Тихоокеанской флотилии флотилии в ходе Южно-Сахалинской операции Советско-японской войны.

План операции

Одним из театров военных действий советско-японской войны была южная часть острова Сахалин, с 1905 года принадлежавшая Японии под наименованием «Префектура Карафуто». Части 56-го стрелкового корпуса 16-й армии (командующий генерал-лейтенант Л. Г. Черемисов) 2-го Дальневосточного фронта (командующий генерал армии М. А. Пуркаев) с 11 августа 1945 года начали Южно-Сахалинскую наступательную операцию. Однако в Котонском укрепленном районе на линии государственной границы японские войска (88-я пехотная дивизия, командир генерал-лейтенант Тоитиро Минэки) из состава 5-го фронта под командованием генерал-лейтенанта Киитиро Хигути оказывали упорное сопротивление.

С целью ускорить занятие южной части Сахалина и предотвращения эвакуации японских войск с острова в Японию, Главнокомандующий советскими войсками на Дальнем Востоке Маршал Советского Союза А. М. Василевский приказал командующему Тихоокеанским флотом адмиралу И. С. Юмашеву силами Северной Тихоокеанской флотилии высадить серию десантов в порты на западном побережье Сахалина, в глубоком тылу обороняющихся японских войск.

Высадка первого десанта была намечена в ближайший к району боёв порт Торо (ныне Шахтёрск). Не имея информации об обстановке в Торо, командующий флотилией решил сначала высадить в порт разведывательную группу, а затем основные силы десанта (365-й батальон морской пехоты, батальон 113-й стрелковой бригады). Для высадки десанта были выделены сторожевой корабль, минный заградитель, два катера «большой охотник», два катера «малый охотник», четыре тральщика, 21 торпедный катер. Все корабли были сведены в четыре отряда. Командиром высадки был назначен начальник отдела подводного плавания штаба СТОФ капитан 1 ранга И. С. Леонов, командиром десанта — подполковник К. П. Тавхутдинов, руководителем операции — командующий флотилией вице-адмирал В. А. Андреев.

Высадка десанта 16 августа

В рамках подготовки операции авиация флота совершила ряд бомбовых ударов по порту Торо и выполнила значительное количество вылетов на разведку порта и подходов к нему. Погрузка десанта производилось в главной базе флотилии — в Советской Гавани. В ночь на 16 августа порт бомбили 7 гидросамолётов МБР-2.

Первый отряд кораблей (1 сторожевой корабль, 4 катера) с батальоном морской пехоты на борту (156 человек) вышел в море в 21:30 15 августа и в 05:00 утра 16 августа незамеченным подошёл к Торо, внезапно для японцев прорвался в порт и высадил на мол и песчаную отмель десантников. Застигнутый врасплох противник оказал очень слабое сопротивление: как оказалось, в порту и городе размещалась только рота резервистов (около 100 человек) и формирование местного ополчения (менее 100 человек, половина которого не имела огнестрельного оружия). Уже к 6 часам утра порт был занят.

С 9 часов с 16 торпедных катеров в порту Торо высаживался второй эшелон десанта — основные силы батальона морской пехоты (334 человека). К 10 часам утра бои по овладению поселком Торо были завершены, потери японцев составили 84 убитых и 29 пленных.

К 19:00 была окончена высадка третьего эшелона десанта — части 113-й стрелковой бригады (900 человек). Части десанта расширяли занятый плацдарм и в течение дня овладели несколькими поселками вокруг Торо. По мере подтягивания к Торо японских частей, сопротивление противника стало возрастать. Авиация флота совершила в поддержку десанта 51 боевой вылет, при этом зенитным огнём был сбит один истребитель Як-9.

Боевые действия 17 августа

Днём 17 августа в порт Торо прибыл транспорт «Петропавловск» в сопровождении двух катеров «большой охотник» и одного катера-тральщика. Они доставили последний батальон 113-й стрелковой бригады, артиллерию и тыловые части.

Десантники при поддержке авиации приступили к наступлению на юг, в направлении города и порта Эсутору (ныне Углегорск). В 9-30 утра отряд из трёх катеров флотилии ворвался в порт Эсутору и высадил там небольшой десант (90 человек), который стремительно занял территорию порта. Вскоре атаковавшие с севера части ворвались в поселок и освободили его. При высадке и поддержке советских войск в бою за Эсутору два торпедных катера получили повреждения при ударах об подводные камни из-за незнания командирами навигационной обстановки, уведены в Советскую Гавань на буксире.

Однако следующий городок Яма-Сигай (у японцев он административно относился к Эсутору, тогда советское командование считало его отдельным городом, ныне район Углегорска) японцы обороняли упорно. Им силами до двух рот удалось задержать первый натиск сил десанта на заранее укреплённых высотах вокруг города. Чтобы не дать противнику возможности остановить наступление, командир десанта принял решение о ночном штурме города силами батальона морской пехоты и стрелкового батальона. Ожесточенный бой продолжался почти всю ночь. При поддержке артиллерийского огня кораблей с моря советские части к 9-30 18 августа очистили город от противника, остатки гарнизона беспорядочно отступили в сопки. Японцы потеряли в этом бою 136 человек убитыми и ранеными.

События 18 августа

В течение 18 августа части десанта обороняли сильно расширившийся плацдарм. Авиация флота совершила в их поддержку 37 боевых вылетов, при этом один удар в Яма-Сигай пришёлся на позиции советских войск, погиб один офицер. Дальнейшее наступление десанта было решено не развивать в связи с нецелесообразностью (большие расстояния, отсутствие крупных сил противника и важных целей), а ограничиться высадкой новых десантов в порты Южного Сахалина (десант в порт Маока).

В ходе десантной операции и в поддержку наступления высаженных войск за трое суток советская авиация совершила 174 боевых вылета, из них бомбардировщиками МБР-2 — 15 вылетов, штурмовиками Ил-2 — 35, истребителями 116, разведчиками Пе-2 — 8. По докладам экипажей уничтожены баржа (по японским данным — землечерпалка), 66 автомашин, 16 огневых точек, 2 полевых орудия, склад с боеприпасами и свыше 100 солдат и офицеров противника. Кроме того, оказалось разрушенными значительное число гражданских и промышленных объектов, жилых домов. Есть свидетельства об авиаударах по колоннам беженцев (возможно, лётчики приняли их за колонны отступавших войск).

Итог десанта

Таким образом в течение двух суток силы флотилии заняли на западном побережье Южного Сахалина важный плацдарм, перерезавший японские коммуникации вдоль этого побережья. Для основной группировки японских войск на острове, которая вела тяжелый бой с наступавшими советскими войсками в районе границы, создалась угроза полного окружения. Это повлияло на решение японского командования отказаться от дальнейшей обороны Котонского укрепрайона: 18 августа командующий японскими войсками в укрепрайоне начал переговоры о капитуляции, а 19 августа сдался в плен. В свою очередь, советское командование использовало этот плацдарм для развития успеха и быстрой высадки новых десантов в южных крупных японских портах Маока и Отомари.

Потери десанта за трое суток боя составили 12 человек погибшими, имелись раненые.

Источники

• Иванов Н. П. [militera.lib.ru/h/ivanov_pn/07.html Крылья над морем]. — М.: Воениздат, 1973. — Гл. 7: «Лётчики-тихоокеанцы в разгроме Японии».
• Краснознаменный Тихоокеанский флот. — М., Воениздат, 1973.
• Стрельбицкий К. Б. Август 1945. Советско-японская война на море — Цена Победы. — М.: 1996.
• Колесников А. [uglegorsk.sakh.com/hist/victory.htm Падение Эсутору]
• Великая Отечественная. День за днём. // «Морской сборник», 1995, № 8.

Отрывок, характеризующий Десант в порт Торо

– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.