Десант в районе Благовещенская - Солёное

Десант в районе Благовещенская - Солёное (1943)
Основной конфликт: Великая Отечественная война
Дата	25 сентября — 27 сентября 1943 года
Место	Таманский полуостров, Краснодарский край
Итог	Победа Красной Армии
Противники
СССР Третий рейх
Командующие
И.Е. Петров Л.А. Владимирский Э. Йенеке.
Силы сторон
8 421 человек, 63 корабля неизвестны
Потери
неизвестно неизвестно

Деса́нт в райо́не Благове́щенская – о́зеро Солёное 25 - 27 сентября 1943 года – тактический десант, высаженный силами Черноморского флота на Таманский полуостров в ходе Новороссийско-Таманской наступательной операции в Великой Отечественной войны.

План операции

После освобождения Новороссийска войска Северо-Кавказского фронта (55-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Б. Н. Аршинцева 18-й армии) развивала наступление на Таманский полуостров вдоль побережья Черного моря. На прибрежном направлении западнее Анапы вдоль берега моря имелся узкий перешеек, с суши ограниченный Бугазским лиманом, очень удобный для организации обороны. Чтобы не дать врагу возможность остановить наступление на этом участке, командующий Северо-Кавказским фронтом генерал-полковник И. Е. Петров приказал Черноморскому флоту (командующий вице-адмирал Л. А. Владимирский) высадить тактический десант в районе станицы Благовещенская.

Задача десанта — во взаимодействии с частями 18-й армии занять станицу Благовещенская и посёлок Суворов-Черкесский, не допустить отхода противника по дорогам Анапа — озеро Солёное и Анапа — Джигинское.

Силы десанта — 83-я морская стрелковая бригада, 166-й гвардейский стрелковый полк 55-й гвардейской стрелковой дивизии, 143-й батальон морской пехоты флота (8421 человека, 38 орудий 45-мм калибра, 54 миномёта, 60 пулемётов и 20 противотанковых ружей) высаживался в районе озера Соленое с задачей овладеть городом Тамань и отрезать пути отхода противника. Высадка предусматривалась двумя отрядами — основным и вспомогательным.

Силы флота в операции составляли 1 сторожевой корабль, 3 тральщика, 17 сторожевых катеров, 30 десантных ботов, 12 торпедных катеров.

У противника на Таманском полуострове оборонялась немецко-румынская 17-я армия под командованием генерала инженерных войск Эрвина Йенеке.

Ход операции

24 сентября десант вышел из Геленджикской бухты. Однако из-за сильного шторма командир отряда высадки основного десанта принял решение временно отказаться от высадки и переждать шторм в Анапе. Однако не извещенный об этом вспомогательный десант начал высадку в районе Благовещенской. Бойцы высадились на Бугазскую косу и очистили её от врага. Пользуясь отсутствием вражеской авиации из-за шторма, сторожевые катера маневрировали вдоль берега и огнём подавляли огневые точки противника. К вечеру 25 сентября там было высажено 820 солдат и офицеров, 6 45-мм пушек, 15 минометов и боеприпасы. Враг был выбит с косы, десант занял оборону западнее Благовещенской, отрезав пути отхода к озеру Солёное. Днём 26 сентября комбинированным ударом с трех сторон войска 18-й армии и десанта освободили станицу Благовещенская, создав угрозу выхода в тыл таманской группировке врага.

В районе озера Солёного в ночь на 26 сентября был высажен основной десант. В течение всего дня он вёл ожесточенный бой с превосходящими силами противника, но прорваться к Тамани не смог и понёс значительные потери. По приказу командующего фронтом на занятый плацдарм в этом участке были дополнительно высажены 103-я и 8-я гвардейская стрелковые бригады. К 14 часам дня 27 сентября их высадка была закончена. При поддержке двух штурмовых авиаполков Черноморского флота силы десанта перешли в наступление на Тамань. Быстро прорваться к городу они не смогли, но отвлекли на себя значительные силы врага и сыграли большую роль в срыве планов его длительной обороны Таманского полуострова.

Результаты операции

Успешные действия десанта дезорганизовали оборону врага. 27 сентября на противоположном берегу Таманского полуострова войска 9-й армии ворвались в Темрюк и начали его штурм. Опасаясь быть отрезанными от побережья и лишиться возможности эвакуироваться в Крым, противник спешно стал вывозить свои войска. 3 октября была освобождена Тамань.

Успеху операции способствовало назначение в десант количества войск, достаточного для выполнения поставленных задач, высокая насыщенность десанта артиллерией и миномётами, своевременное усиление войск на плацдарме, удовлетворительная организация взаимодействия армии и флота.

Потери десанта неизвестны, но по воспоминаниям его участников, весьма значительные, особенно в основном отряде. Потери противника также велики.

Источники и литература

• [militera.lib.ru/memo/russian/grechko_aa_1/06.html Гречко А. А. «Битва за Кавказ»]
• Великая Отечественная: день за днём. «Морской сборник», 1993, № 9.

Отрывок, характеризующий Десант в районе Благовещенская - Солёное

– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.