Десант у косы Вербяной

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Десант на косу Вербяная 1943 года
Основной конфликт: Великая Отечественная война
Дата

1 мая 1943 года

Место

район Темрюка, Краснодарский край

Итог

Прорыв обороны противника, успех операции

Противники
СССР Третий рейх
Командующие
И. Е. Петров
С. Г. Горшков
Эрвин Йенеке
Силы сторон
238 человек неизвестны
Потери
неизвестно неизвестно

Десант на косу Вербяная 1 мая 1943 года — тактический морской десант, высаженный Азовской военной флотилией в Великой Отечественной войне.

В конце апреля — начале мая 1943 года части 9-й армии (командующий генерал-лейтенант К. А. Коротеев) Северо-Кавказского фронта проводили частную наступательную операцию с целью прорыва прибрежного участка оборонительного рубежа 17-й немецкой армии (так называемой «Голубой линии»), выходившего к Азовскому морю у косы Вербяная (севернее города Темрюка, Краснодарский край). Поскольку местность в районе наступления изобиловала плавнями и лиманами, затруднявшими продвижение наших войск, командующий фронтом генерал-полковник И. Е. Петров приказал командующему флотилией контр-адмиралу С. Г. Горшкову высадить на косу тактический десант и оказать тем самым содействие армейским частям. В состав десанта было выделено 238 человек из 41-й стрелковой дивизии НКВД.

Высадка производилась с двух сторожевых катеров. При высадке корабли были обнаружены противником. Оказалось, что вопреки данным разведки противник создал противодесантную оборону, там находились одна артиллерийская батарея, несколько пулеметных точек и прожекторов. Кроме того, вдоль берега патрулировал вражеский сторожевой катер.

Под огнём врага около 03:00 местного времени 1 мая десант был высажен и скрылся в прибрежные плавни. Совершив обходной манёвр, к утру десантники вышли в позициям противника и атаковали их с тыла. Советские катера остались в зоне высадки для отвлечения на себя внимания, вели артиллерийский бой с артиллерией врага и уничтожили прожектора. Подошедший к месту боя немецкий катер был атакован, получил несколько прямых попаданий и выбросился на берег. Преследовавшие его советские моряки захватили в плен членов его экипажа. Оба советских катера также получили незначительные повреждения, но экипажи продолжили выполнять боевую задачу. С рассветом, когда десант вступил в бой, катера оказывали артиллерийскую поддержку, также было организовано истребительное прикрытие авиацией 8-й воздушной армии.

Действия десанта имели успех, оборона противника была прорвана. Днём в место операции прибыл дивизион речных полуглиссеров Азовской военной флотилии, что сыграло значительную роль: свободно передвигаясь в мелководных плавнях, эти вооруженные пулемётами корабли поддерживали атакующие части, эвакуировали раненых, доставляли боеприпасы. В течение дня 1 мая войска 9-й армии продвинулись на несколько километров, немецкие войска были вытеснены с прибрежного участка, а также со значительной части самой косы Вербяная. Армия заняла удобный рубеж, с которого позднее перешла в наступление в Новороссийско-Таманской операции.

Решение командования на выделение столь небольших сил в десант было вполне оправданным, так как немецкая оборона в плавнях строилась по системе укреплённых пунктов и для взятия 1—2 таких пунктов этих сил было достаточно. Но выделение командующим флотилией для операции всего двух катеров было явно рискованным: к месту высадки катера шли перегруженными и при заблаговременном обнаружении врагом не смогли бы маневрировать. К тому же на них концентрировался весь огонь противника. То есть, вся десантная операция могла сорваться при попадании вражеского снаряда в один из катеров. Также следовало бы выделить корабли (или катера) артиллерийской поддержки, которые бы одновременно отвлекали на себя вражеский огонь от катеров высадки.

Этот десант стал первой десантной операцией Азовской флотилии после её воссоздания в феврале 1943 года. Командование флотилии сделало правильные выводы из этой операции, что подтвердили последующие десанты (Мариупольский десант, Таганрогский десант (1943)) в августе — сентябре 1943 года.



Источники и литература

  • Свердлов А. В. [militera.lib.ru/memo/russian/sverdlov_av/02.html Воплощение замысла]. / Лит. ред. В. И. Милютина. — М.: Воениздат, 1987. — 160 с., ил. — (Военные мемуары). — Тираж 30 000 экз.
  • Горшков С. Г. [militera.lib.ru/h/gorshkov_sg/07.html На южном приморском фланге (осень 1941 г. — весна 1944 г.)]. — М.: Воениздат, 1989. — 286 с.: ил. — ISBN 5-203-00144-8. — Тираж 25 000 экз.

Напишите отзыв о статье "Десант у косы Вербяной"

Отрывок, характеризующий Десант у косы Вербяной

Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.