Десницкий, Василий Алексеевич

Васи́лий Алексе́евич Десни́цкий
Род деятельности:	революционер, социал-демократ, литературовед, педагог
Дата рождения:	30 января 1878(1878-01-30)
Место рождения:	с. Покров Нижегородская губерния
Гражданство:	Российская империя Российская империя→СССР СССР
Дата смерти:	22 сентября 1958(1958-09-22) (80 лет)
Место смерти:	Ленинград
Дети:	сын - Алексей Васильевич, дочери — Агния Васильевна, Ольга Васильевна
Награды и премии:

Васи́лий Алексе́евич Десни́цкий (партийные псевдонимы Александр Иванович, Борода, Лопата, Сосновский, Строев; литературные псевдонимы В. Головинский, В. Строев) (30 января 1878, село Покров Сергачского уезда Нижегородской губернии  — 22 сентября 1958, Ленинград) — революционер, социал-демократ, затем «красный профессор» — литературовед и педагог.

Революционная деятельность до 1905

Из духовного звания. С 1897 вел социал-демократическую пропаганду среди рабочих Сормова и Н.Новгорода. Делегирован на 1-й съезд РСДРП (1898), но не попал на съезд, ввиду неполучения вовремя явок. В 1900—01 один из организаторов и участников совещания поволжских партийных организаций в Н.Новгороде. В 1899 закончил Нижегородскую духовную семинарию и поступил в Юрьевский (Дерптский) университет, окончил историко-филологический и юридический факультеты (юридический — без гос. экзаменов). С 1900 член, с конца 1901 — председатель «Союзного Совета Дерптских объединенных землячеств и организаций», по делу которого в 1902 привлечён к дознанию при Лифляндском жандармском управлении и выслан под надзор полиции в Нижний Новгород. С 1902 член Нижегородского комитета РСДРП.

Принял участие в подготовке 2-го съезда РСДРП, был направлен на съезд, но 25 июня 1903 года арестован при переходе русско-австрийской границы и в ноябре снова выслан в Н.Новгород. Узнав о расколе партии, примкнул к большевикам, в 1904 подписал декларацию 22-х большевиков с требованием немедленного созыва 3-го съезда. В 1904—05 один из руководителей Нижегородской социал-демократической организации, агитатор, пропагандист, партийный литератор. Делегат 3-го съезда РСДРП (апрель 1905). С ноября член Московского бюро ЦК (до апреля 1906), представитель ЦК в редакции газеты «Борьба» и «Известия Московского Совета», входил в литературно-лекторскую группу при МК партии. В 1906 член редакции газеты «Светоч».

Революционная деятельность после 1905

На 4-м съезде РСДРП (1906) избран членом ЦК. После съезда объезжал Урал и юг России (Харьков, Киев, Одесса, Луганск), участвовал во Всероссийской конференции РСДРП в Таммерфорсе (ноябрь) и в 5-м (Лондон) съезде РСДРП (1907) как представитель от ЦК (с совещательным голосом). В 1909 организовал вместе с другими отзовистами Каприйскую партийную школу, в которой прочёл курс лекций на тему «Церковь и государство в России». В дальнейшем разошёлся с группой «Вперед» и А. А. Богдановым по философским вопросам. В 1910—16 жил главным образом в Юрьеве, преподавал в частных школах и в учительском институте, редактировал легальную социал-демократическую газету «Окраина». Принимал участие в февральской революции, избран гласным Юрьевской городской думы, затем районной думы в Петрограде. Вначале был солидарен с большевиками, но после приезда В. И. Ленина отказался вступить в РСДРП(б) и принял участие в создании газеты «Новая жизнь» (входил в редколлегию, с 6 декабря ответственный редактор). Один из лидеров группы «новожизненцев».

Участвовал в подготовке Объединительного съезда социал-демократов (август) и был его делегатом, но после первых заседаний ушёл со съезда. На конференции объединения социал-демократов интернационалистов (октябрь) избран членом Центрального бюро, на Учредительном съезде РСДРП (интернационалистов) (январь 1918) — член ЦК, откуда вышел в апреле, ввиду расхождения с большинством организаций. Член ВЦИК 2-го созыва (до весны 1918).

С 1920 года и до конца жизни беспартийный. В 1922 был в списке на высылку интеллигенции из России, но за него заступился кто-то из видных большевиков. В декабре 1922 за антисоветскую деятельность выслан в Вятскую губернию.

Научно-педагогическая работа

Профессор Петроградского-Ленинградского университета с 1918 по 1946 (с перерывами). Весной 1921 вошёл в группу «красной профессуры», организованную преподавателями Петроградского университета. В декабре 1934 был утверждён в звании доктора филологических наук без защиты. Преподавал в Ленинградском педагогическом институте, был проректором по научной и учебной работе и деканом факультета русского языка и литературы (среди его учеников в институте — Николай Заболоцкий), Коммунистическом университете, работал в Институте русской литературы АН СССР (Пушкинский дом), был одним из организаторов Горьковской комиссии при ИРЛИ. Помогал молодым учёным (в частности, активно способствовал научной работе В. Н. Волошинова). Редактировал журналы «Вестник просвещения», «Вопросы педагогики», «Литературная учёба», «Учебные записки педагогического института им. Герцена», серии сборников «А. М. Горький. Мат-лы и исследования» и «Архив А. М. Горького». Автор ряда книг и статей по истории русской и зарубежной литературы 18-20 вв., литературоведению.

Однотомник сочинений Пушкина, изданный к столетнему юбилею со дня его смерти (1937), открывала статья Десницкого «Пушкин и мы», в которой формулировались главные идеологические «установки» советского времени по отношению к творчеству и личности Пушкина.

Дочь В. А. Десницкого Агния Васильевна — известный лингвист.

В воспоминаниях

Из воспоминаний Ольги Фрейденберг:

Я работала в ту пору в ИРКе все интенсивней и глубже. Моим начальником в секции социологической поэтики был Десницкий, шельма и тонкая штучка. Я полюбилась ему остротой идей и языка. Как начальник, он был превосходен. Бывало, ткнёт мне в руку карамельку, до которой я была очень жадной, и скажет, как детям: — Нате, нате, только молчите.

Из воспоминаний Игоря Дьяконова:

Василий Алексеевич Десницкий, в белом чесучовом костюме и светлой шляпе, острыми усами и довольно большой седой бородкой, в чёрных очках (маленьких, как тогда носили) был человек весьма незаурядный. В Коктебеле, правда, он славился, прежде всего, как коллекционер сердоликов и других камней. Коллекция его уже тогда занимала несколько шкатулок, он их редко кому показывал. Поговаривали, что ему нельзя показывать свои коллекции — он не мог бы удержаться от соблазна тайно похитить какой-либо особо необыкновенный сердолик или «куриного бога». Он был замечателен своей весьма необычайной биографией. Попович (как ясно из фамилии), он учился в духовной семинарии, прежде чем поступить в университет; ушёл в революцию, был одно время членом ЦК РСДРП(б), но вышел из партии где-то около июля 1917 года; потом дружил с Максимом Горьким, издавал вместе с ним до середины 1918 года оппозиционную «Новую жизнь».

Ленин, очень нуждавшийся на первых порах в людях, предложил В. А. Десницкому пост какого-то наркома. Рассказывали, что В. А. ответил: «Я должен посоветоваться со своей группой», — и ушёл, а Ленин после этого очень смеялся, говоря окружающим: «Да нет у него никакой группы».

Десницкий был неразговорчив, когда же говорил, то с иронией и скептицизмом. Г. А. Бялый, ученик Б. М. Эйхенбаума в области русской литературы и один из лучших лекторов нашего Университета, впоследствии рассказывал нам с женой, что как-то раз спросил В. А., как имеющего духовное образование, можно ли верить биографии Иисуса по евангелиям, и тот сказал: «Можно. Как биографии Горького».

Награды

• орден Трудового Красного Знамени (10.06.1945)

См. также

• Политические партии России. Конец XIX — начало XX века. М., 1996.

Литература

• Серман И. З. [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke2/ke2-6041.htm Десницкий, Василий Алексеевич] // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1962—1978.
• Смирнов С. Б. [cyberleninka.ru/article/n/sudba-peterburgskogo-intelligenta-pervyy-prorektor-tretiego-pedagogicheskogo-instituta-v-petrograde-vasiliy-alekseevich-desnitskiy Судьба петербургского интеллигента. Первый проректор третьего педагогического института в Петрограде Василий Алексеевич Десницкий] // Вестник Герценовского университета : журнал. — 2007. — № 1. — С. 65—77.

Отрывок, характеризующий Десницкий, Василий Алексеевич

Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?