Декаполис (Ближний Восток)

Декаполис (греч.: deka, десять; polis, город; в славянском и русском переводе Библии — Десятиградие) — группа из десяти античных городов восточнее Иорданской долины, с юго-западного плато Голанских высот до современного Аммана. Города не образовывали союз и не были политическим объединением, но являлись группой на базе языка, культуры, расположения и политического статуса. Города Декаполиса являлись центрами греческой и римской культуры на фоне оригинальной семитской (набатейской, арамейской, иудейской). Каждый город имел определенную степень автономии и самоуправление.

Города

Старейшее перечисление даётся в трудах Плиния Старшего (Естественная история 5.16):

• Дамаск, столица современной Сирии. Дамаск был значительно севернее других городов и, по мнению некоторых, являлся «почетным членом».
• Филадельфия (Равва Аммонитская), современный Амман, столица Иордании
• Рафана (Абила) на территории современной Иордании
• Скифополь, современный Бейт-Шеан, на территории Израиля
• Гадара, на территории современной Иордании
• Гиппос, на территории современного Израиля
• Дион, на территории современной Иордании
• Пелла, на территории современной Иордании
• Гераса, современный Джараш, Иордания
• Каната, на территории современной Сирии.

По другим источникам, число городов-членов Декаполиса достигало восемнадцати или даже девятнадцати.

Птолемей дополнительно называет Лисаниас.

Эллинистический период

Кроме Дамаска, города Декаполиса были в основном основаны в эллинистический период, в промежутке после смерти Александра Великого в 323 году до н. э. и до римского завоевания Сирии в 63 году до н. э.. Некоторые из них были образованы при династии Птолемеев, управляющей регионом до 198 года до н. э., другие были основаны позже, при династии Селевкидов. Названия некоторых городов включали «Антиохия» или «Селевкия» в своих названиях (например, «Антиохия-Гиппос»), что свидетельствует о селевкидских корнях. Города были созданы или преобразованы по греческому образцу, моделируя собой греческие полисы.

Декаполис был регионом пересечения двух культур: колониальной греческой и местной семитской. Это зачастую приводило к конфликтам. Греки были шокированы практикой обрезания, а семиты были не согласны с доминирующим и ассимилирующим характером эллинистической цивилизации.

С другой стороны, в регионе имело место культурное смешение и заимствование. Некоторых местных языческих божеств стали называть Зевсом, по имени верховного бога греческого пантеона. В то же время, сами греки стали поклоняться местным «Зевсам» наряду со своим собственным «Зевсом Олимпийским». Есть свидетельства, что колонисты адаптировались к поклонению и другим местным языческим божествам, включая финикийских богов и верховного бога набатеев Душара (Дусарес в эллинизированом варианте). Поклонение этим семитским божествам подтверждается монетами и надписями из городов.

С точки зрения культуры, в эллинистический период эти города значительно отличались от окружающего региона; Иосиф Флавий называет некоторые из них в списке языческих городов Иудеи до римского завоевания. Термин «Декаполис» мог уже быть в использовании для обозначения этих городов в эллинистический период. Однако, в большинстве случаев, термин «Декаполис» ассоциируется с периодом после римского завоевания в 63 году до н. э.

После ввода войск на территорию Сирии, римский военачальник Помпей объявил бывшие владения Селевкидского государства в Сирии римской провинцией «Сирия». Помпей оказал особое покровительство греческим городам, урегулировал отношения и с сохраненными им некоторыми династами. Будучи в Сирии, Помпей вмешался в борьбу двух претендентов династии Хасмонеев на верховную власть в Иудее. Он принял сторону одного из них — Гиркана, пленив его противника Аристобула.

63 г. д.н. э. стал эпохальным для городов Декаполиса. Именно от этого момента и последующие века, на протяжении римского и византийского периодов, греческие города вели отсчёт лет.

Римский Декаполис

Римские правители хотели, чтобы римская культура процветала в самых отдаленных уголках империи, каким в ту пору была восточная Палестина. Поэтому они поощряли развитие этих десяти городов, позволяя им некоторую политическую автономию под римской протекцией. Каждый город функционировал как полис или город-государство, с юрисдикцией над близлежащими поселениями. В каждом городе чеканили свои монеты. На множестве монет из городов Декаполиса эти города обозначены как «автономные», «свободные», «суверенные» или «священные». Такие термины могли употребляться, только если в городах имела место некоторая степень самоуправления.

Римляне в значительной степени оставили печать своей культуры во всех этих городах. Каждый из них в конечном счете был выстроен в римском стиле, с сеткой улиц вокруг центральных кардо и/или декумануса. Римляне спонсировали и строили различные храмы и другие общественные сооружения. Имперский культ, поклонение римскому императору были обычными в городах Декаполиса и были общей чертой, объединяющей эти разные города. Небольшая разновидность храма, посвященного императору, который назывался Калиби, была уникальна в регионе.

Города также извлекали выгоду из крепких экономических связей, поддерживемых сетью новых римских дорог. Это привело к обозначению Декаполиса в наши дни как «лига» или «федерация». Декаполис никогда не был политическим или экономическим объединением; это была просто совокупность городов-государств, извлекающих пользу из особой автономии в эпоху начала римского господства.

Десятиградие в Библии

Новозаветные тексты упоминают окрестности Декаполиса как место проповедей Иисуса (Мф. 4:25). Декаполис был одним из немногих регионов, куда путешествовал Иисус, где языческое население составляло большинство. В основном, учение Иисуса было направлено на евреев. Марк 5:1-10 подчеркивает языческий характер Декаполиса, где Иисус встречает стадо свиней — животных, запрещённых кашрутом еврейским законом в пищу.

Позднейшие годы

Термин «Декаполис» выходит из использования после того, как император Траян присоединяет провинцию Каменистая Аравия к Римской империи во втором веке н. э. Новая провинция была восточнее Палестины, таким образом Декаполис перестал быть греко-романским культурным авангардом. Вдобавок, города попали в различные римские провинции: Сирия, Палестина Секунда и Каменистая Аравия. Однако, Декаполис оставался важным культурным регионом на востоке империи, даже после выхода термина из употребления. Города продолжали отличаться, выделяясь хотя бы использованием Помпеанского календаря. Историки и археологи часто называют «города Декаполиса» и «регион Декаполиса», даже имея в виду более поздние периоды.

Римский и византийский Декаполис со временем стал христианским. Некоторые города оказались более восприимчивыми к новой религии, чем другие. Пелла была базой для некоторых ранних церковных лидеров (Евсевий Кесарийский пишет, что двенадцать апостолов спасались там во время Иудейской войны). В других городах, язычество продолжало существовать ещё в византийскую эпоху. В конечном счете, однако, регион становится почти полностью христианским, и почти во всех городах образовались епископства.

Большинство городов продолжали существовать в поздний римский и византийский периоды. Некоторые были покинуты после захвата Палестины Омейядами в 641 году, но другие города сохранили население и в исламский период.

Раскопки

Джараш (Гераса) и Бей-Шеан (Скифополис) существуют как города по сей день, а Дамаск и Амман (Филадельфия) стали важными центрами и столицами государств. Археологи двадцатого века обнаружили большинство других городов, и во многих из них ведутся раскопки.

Литература

• Густерин П. Джераш — Помпеи Востока // Азия и Африка сегодня. 2006, № 10.
• Adolf Hoffmann, Susanne Kerner (Hrsg.): Gadara — Gerasa und die Dekapolis. Zabern, Mainz 2002 (Antike Welt, Sonderheft; Zaberns Bildbände zur Archäologie), ISBN 3-8053-2687-4.
• Achim Lichtenberger: Kulte und Kultur der Dekapolis. Untersuchungen zu numismatischen, archäologischen und epigraphischen Zeugnissen. Harrassowitz, Wiesbaden 2003 (Abhandlungen des Deutschen Palästina-Vereins, 29), ISBN 3-447-04806-9.
• Hans Bietenhard: Die syrische Dekapolis von Pompeius bis Trajan, ANRW II/8, 1977, 220—261.
• Robert Wenning: Die Dekapolis und die Nabatäer l, ZDPV 110, 1994, 1-35.
• Иосиф Флавий, «Иудейские Древности», издательство «КРОН-ПРЕСС», Москва, 1996, 864 с., ISBN 5-232-00285-6
• «История Древнего Рима», под редакцией А. Г. Бокщанина и В. И. Кузищина, издательство «Высшая Школа», Москва, 1971, 495 с

Ссылки

• Декаполис // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [hbar.phys.msu.ru/gorm/ahist/pliny.htm Плиний Старший, Естественная история]

Отрывок, характеризующий Декаполис (Ближний Восток)

Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.