Десятидневная война

Десятидневная война Война в Словении
Основной конфликт: Распад Югославии
Операции Югославской Народной армии в десятидневной войне
Дата	27 июня — 6 июля 1991
Место	Словения
Причина	Провозглашение независимости Словении
Итог	Победа Словении
Противники
Словения Югославия
Командующие
Милан Кучан Янез Янша Игор Бавчар Велько Кадиевич Конрад Колшек Андрия Рашета Александар Василевич Милан Аксентиевич
Силы сторон
35 тысяч солдат 10 тысяч полицейских 32 тысячи солдат 711 танков 367 бронетранспортёров 869 гаубиц и артиллерийских установок
Потери
18 убитых, 182 раненых 44 убитых, 146 раненых, 5 тысяч пленных

Десятидне́вная война́ (серб. Рат у Словенији, словен. Slovenska osamosvojitvena vojna) — вооружённый конфликт в Югославии между ЮНА и словенскими формированиями вооруженных сепаратистов в период между 27 июня и 7 июля 1991 года.

25 июня 1991 года - в день одностороннего провозглашения независимости Словении от Югославии - председатель парламента Словении Милан Кучан приказал своим вооруженным формированиям захватить пограничные пункты на словенском участке югославской границы и блокировать казармы ЮНА в Мариборе и Любляне. В результате неэффективных действий югославского руководства и внешнеполитического давления со стороны ЕС 7 июля было заключено Брионское соглашение, согласно которому Югославия выводила свои войска с территории Словении, а Словения брала мораторий на провозглашение независимости.

Предыстория

На фоне общего кризиса стран социалистического лагеря в Югославии наметились центробежные тенденции. Схожие процессы привели к распаду СССР и Чехословакии.

В мае 1989 года в Любляне на митинге была принята «Майская декларация» с требованием создать «суверенное государство словенского народа». Уже в сентябре того же года словенский парламент (Скупщина) изменил конституцию республики, установив, что Словения находится в составе СФРЮ «на основе постоянного, целостного и неотъмлемого права словенского народа на самоопределения вплоть до отделения и объединения» В 1989 году в стране возникло несколько оппозиционных партий, которые в конце года объединились в коалицию «Демократическая оппозиция Словении», которая получила более половины мест на выборах в республиканский парламент в апреле 1990 года

В 1990 году сначала из официального названия «Социалистическая Республика Словения» было изъято слово «социалистическая», а затем местным органам власти были переподчинены военные части, находившиеся на территории республики. 2 июля местный парламент принял Декларацию независимости. В сентябре 1990 году Словения перестала отчислять налоги в федеральный центр, а освободившиеся деньги были направлены на перевооружение местных вооруженных формирований. В октябре Скупщина объявила, что на территории Словении не имеют юридической силы 27 союзных законов, и что впредь ни один закон не должен приниматься без одобрения парламента. 23 декабря в Словении прошёл плебисцит, в ходе которого 88,5 % населения высказалось за отделение Словении от Югославии.

Вооруженные силы сторон

Словенские силы

Основой словенских сил были подразделения Территориальной обороны и специальные формирования республиканского МВД. После избрания на пост президента Милан Кучан назначил секретарем по вопросам обороны Янеза Яншу. Тот, в свою очередь, поставил главой Территориальной обороны лояльного новому республиканскому руководству майора Янеза Слапара, ранее командовавшего одним из районов ТО в Словении. Янша и Слапар предприняли ряд мер, которые позволили вывести словенскую ТО из под контроля Югославской народной армии. 15 мая 1990 года начали деятельность свою деятельность учебные центры ТО — 510-й близ Любляны и 710-й в Пекре. Летом 1990 словенской ТО удалось частично сохранить оружие, которое федеральная армия конфисковала на складах в Словении и Хорватии. 17 ноября в республике появилась бригада специального назначения «MORiS» под руководством полковника Антона Крковича, созданная на базе 30-й группы быстрого реагирования. 27 апреля 1991 года словенская ТО была реорганизована. Был создан штаб в Любляне, которому подчинялись семь военных районов, каждый из которых делился на несколько подрайонов, общим числом в 27. Подрайонам подчинялись бригады, батальоны, отдельные роты и т.д. Непосредственно под командованием Штаба оставались 1-я бригада спецназа «MORiS» и 9-я бригада ПВО.

Югославская народная армия

Вооружённые силы социалистической Югославии были образованы на основе НОАЮ, которая боролась против войск стран Оси и югославских коллаборационистов во время Второй мировой войны. Стратегия Югославской народной армии (сербохорв. Jugoslovenska narodna armija) базировалась на ведении партизанской войны в случае вторжения, поскольку в открытой войне с армиями потенциальных противников из ОВД или НАТО югославские вооружённые силы практически не имели шансов. Это привело к созданию системы территориальной обороны (сербохорв. Opštenarodna odbrana) в стране.

Словения входила в зону ответственности 5-й Военной области ЮНА и Военно-морской области. Большая часть подразделений были распределены между корпусами и военно-морскими секторами, но некоторые подчинялись напрямую командованию 5-й ВО или Военно-морской области. Подразделения ЮНА находились в разных статусах — A, B и R. A означал почти полную укомплектованность и боеготовность подразделения. B — бригаду с меньшей укомплектованностью. R — кадрированное подразделение, которое разворачивалось в случае мобилизации личного состава. В мирное время в таком подразделении служили несколько офицеров и солдат, хранившие личные дела резервистов и обслуживающие склады с техникой и снаряжением. Многие «партизанские» дивизии и бригады относились именно к статусу R.

Непосредственно на территории Словении находились 14-й корпус со штабом в Любляне и 31-й корпус со штабом в Мариборе. На территории Хорватии размещались 10-й корпус (Загреб), 13-й корпус (Риека) и 32-й корпус (Вараждин). В составе каждого корпуса было несколько бригад, смешанный артиллерийский полк, смешанный противотанковый артиллерийский полк, инженерный полк, полк легкой артиллерии ПВО, несколько отдельных батальонов и подразделения обеспечения.

Ход событий

Началом войны считается 25 июня 1991 года. В этот день Милан Кучан объявил о взятии под свой контроль воздушного пространства и границ республики и приказал местным военным частям готовиться к захвату казарм Югославской народной армии (ЮНА). В ответ на это премьер-министр Югославии Анте Маркович дал указание командованию ЮНА взять под контроль обстановку в Любляне.

Руководство ЮНА сосредоточилось на укреплении внешней югославской границы, однако высланные армейские колонны натыкались на баррикады и засады сепаратистов. Несмотря на значительную военную мощь, моральный дух ЮНА был значительно подорван дезертирством военнослужащих словенской национальности, враждебностью местного населения и пацифистской пропагандой в СМИ.

27 июня в небе над Любляной из ПЗРК был сбит югославский вертолет Ми-8. В тот же день югославские десантники установили контроль за аэропортом Бырник. Выступившая из хорватского Вараждина колонна 32-й механизированной бригады ЮНА была блокирована баррикадой из тракторов на мосту через реку Драва в районе Орможа.

28 июня в районе Нова-Горица сепаратисты подбили три танка Т-55 и захватили еще три танка, а при этом нападении четверо солдат ЮНА было убито, а около сотни взято в плен. Отрезанные от внешнего мира, электричества и продовольствия гарнизоны ЮНА сдавались. Однако даже сдача в плен не избавляла югославских солдат от расправы со стороны членов местных формирований. Так 28 июня в пограничном пункте Холмец были расстреляны трое сдавшихся югославских солдат. Югославская авиация наносила удары по блокировавшим продвижение колонн баррикадам и позициям сепаратистов.

29 июня ожесточенная перестрелка велась на пограничном пункте в Скофие, на итало-югославской границе. В результате боя по данным словенской стороны с обеих сторон погибло до 40 человек.

30 июня капитулировали 16 офицеров и 400 солдат батальона пограничных войск в Дравограде, в городах Толмин и Бовец – 1-й и 2-й батальоны 345-й горной бригады ЮНА. В это же день сепаратисты захватили пограничный туннель Караванке, проходивший через Альпы в Австрию

1 июля произошел пожар и взрыв на складе боеприпасов в городе Црни Врх. В районе города Кршко попал в окружение 306-й полк ЮНА.

3 июля Милан Кучан обратился с просьбой прекратить огонь и в половине второго огонь со стороны ЮНА был прекращен под политическим давлением как правительства СФРЮ, так и ЕС Активные боевые действия были прекращены 4 июля. 7 июля подписаны Брионское соглашение. 18 июля Президиум СФРЮ принял решение о полном выводе ЮНА из Словении. Последние солдаты Югославии покинули республику 25-26 октября.

Потери

Война за независимость продолжалась 10 дней. В ходе 72 боевых контактов потери Югославской армии (ЮНА) составили 45 человек убитыми, 146 ранеными, при этом 4693 военнослужащих и 252 сотрудника федеральных служб были взяты в плен. Потери словенских сил самообороны составили 19 убитых (9 комбатантов, остальные — гражданские лица) и 182 раненых. Также погибли 12 граждан иностранных государств, в основном водители на службе международных транспортных компаний. Был выведен из строя 31 танк (сюда вошли и сожжённые и повреждённые), 22 транспортные бронемашины, 172 транспортных средства и 6 летательных аппаратов.

Дальнейшие события

Война завершилась подписанием Брионского соглашения 7 июля 1991 года, по которому ЮНА обязалась прекратить боевые действия на территории Словении, а Словения и Хорватия приостанавливали на три месяца вступление в силу деклараций независимости.

Согласно данным Бояна Димитриевича, потери федеральной армии в конфликте составили 44 погибших. Словенскими силами были уничтожены либо повреждены 6 танков М-84, 6 Т-55, 5 БМП М-80, 22 зенитные самоходные установки различных типов. Еще 31 танк и 8 бронетранспортеров достались словенской территориальной обороне в качестве трофеев. Часть захваченной техники была возвращена подразделениям ЮНА в августе 1991 года.

См. также

• Список войн XX века
• Распад Югославии

Литература

• Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.) и др. — М.: Индрик, 2011. — 888 с. — ISBN 9785916741216.
• Dimitrijević B. Modernizacija i intervencija: jugoslovenski oklopne jedinice. — Beograd: Institut za savremenu istoriju, 2010. — 406 с. — 400 экз. — ISBN 978-86-7403-138-4.
• David C. Isby. [books.google.ru/books?id=0AoPAAAACAAJ&redir_esc=y Balkan Battlegrounds: A Military History of the Yugoslav Conflict, 1990-1995]. — Washington: Diane Publishing Company, 2003. — Vol. 1. — 501 p. — ISBN 978-0-7567-2930-1.
• Nigel Thomas, Krunoslav Mikulan, Darko Pavlovic. [books.google.ru/books?id=G5Px01NrM7QC&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false The Yugoslav Wars (1): Slovenia & Croatia 1991-95]. — Oxford: Osprey publishing, 2006. — 64 p. — ISBN 1-84176-963-0.

Ссылки

• [www.coldwar.ru/conflicts/yugoslaviya/slovenia.php «Десятидневная война» (Отделение Словении)]
• [www.srpska.ru/article.php?nid=3459 Валецкий О. Словения и паралич военной системы Югославии]
• [ruskline.ru/analitika/2013/06/07/nachalo_raspada_sfryuvojna_v_slovenii Валецкий О. Начало распада СФРЮ. Война в Словении] / [www.kulichki.com/moshkow/MEMUARY/JUGOSLAVIA/waleckij.txt Война в Югославии] 2004
• [www.srpska.ru/article.php?nid=3559 Ионов А. Словения - "Десятидневная война" (продолжение)] 2005

Отрывок, характеризующий Десятидневная война

– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.