Детенгоф, Фёдор Фёдорович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Фёдор Фёдорович Детенгоф
Дата рождения:

14 сентября 1898(1898-09-14)

Место рождения:

Москва, Российская империя.

Дата смерти:

31 октября 1973(1973-10-31) (75 лет)

Место смерти:

Ташкент, СССР, Узбекская ССР

Страна:

Российская империя,
СССР

Научная сфера:

Психиатрия

Место работы:

Ташкентский медицинский институт.

Альма-матер:

Первый московский государственный университет

Известен как:

один из основоположников психиатрии в Узбекистане.

Награды и премии:

Фёдор Фёдорович Детенгоф (14 сентября 1898, Москва31 октября 1973, Ташкент) — советский врач-психиатр, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный деятель науки Узбекской ССР (1950). Является одним из основоположников психиатрии в Узбекистане. С 1940 года заведовал кафедрой психиатрии Ташкентского медицинского института. С 1962 по 1972 гг. главный психиатр Ташкента.

Известен, в частности, тем, что вместе с другими членами ташкентской судебно-психиатрической экспертной комиссии[1][2] в 1969 году имел мужество отвергнуть заключение стационарной судебно-психиатрической экспертизы, проводившейся в московском Институте им. В. П. Сербского (в состав комиссии входили А. В. Снежневский, Г. В. Морозов и Д. Р. Лунц), относительно психического здоровья известного советского диссидента Петра Григоренко[1] (вывод комиссии Детенгофа: «Здоров и ранее был здоров»[3]). Тем самым, по утверждению редакции «Независимого психиатрического журнала», Ф. Ф. Детенгоф «спас честь отечественной психиатрии в годы широкомасштабного использования психиатрии в политических целях»[4]





Биография

Родился в семье известного московского парфюмера, который был родом из обрусевших голландцев. В 1920 году он окончил медицинский факультет Первого московского государственного университета, затем учился в клинической ординатуре при психиатрической клинике им. Корсакова и окончил экстернатуру при нервной клинике под руководством Г. И. Россолимо, работая одновременно районным наркологом.

С 1925 по 1927 годы Ф. Ф. Детенгоф работал ординатором санатория для нервнобольных, позднее в детской психоневрологической клинике Москвы, в Первой городской психиатрической больнице[5], научным сотрудником в научно-исследовательском институте им. Ганнушкина, ассистентом кафедры педиатрического факультета 2-го Московского медицинского института.

В 1938 г. Ф. Ф. Детенгоф защитил докторскую диссертацию, посвященную клинике и течению психических расстройств при хроническом эпидемическом энцефалите. В 1940 году он был избран заведующим кафедрой психиатрии Ташкентского медицинского института, где проработал более 30 лет.

Занимался научными исследованиями в области клиники экзогенно-органических психозов, шизофрении, терапии психических заболеваний. Много внимания уделял организации психиатрической помощи в Узбекской ССР.

В 1969 году Ф. Ф. Детенгоф со своей судебно-психиатрической экспертной комиссией (Е. Б. Коган, А. М. Славгородская, И. Л. Смирнова), обследовав Петра Григоренко, не согласился с заключением судебно-психиатрической экспертизы во главе с А. В. Снежневским и Д. Р. Лунцем 1964 года (где значилось: «паранойяльное (бредовое) развитие личности с присоединением явлений начального атеросклероза головного мозга. Невменяем. В спецпсихбольницу на принудительное лечение») и записал: «Признаков психического заболевания не проявляет в настоящее время, как не проявлял их и в период совершения инкриминируемых ему преступлений. Вменяем. В стационарном обследовании не нуждается»[4].

Спустя три месяца Григоренко отправили на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу в Институт имени Сербского, которая продублировала заключение экспертизы 1964 года. Ф. Ф. Детенгофа вызвали в Москву, где Г. В. Морозов и Д. Р. Лунц оказали на него давление, требуя отказаться от своего заключения[4]. По утверждению Ю. С. Савенко, стресс, вызванный этой ситуацией, ускорил смерть пожилого Детенгофа[4], однако с этим не соглашается другой известный психиатр, Р. Шакир-Алиев, который, отмечая гражданское мужество Детенгофа, тем не менее пишет, что его смерть последовала лишь через несколько лет и, по всей видимости, не была связана с давлением, оказанным на него в Москве[6].

Научные труды

Ф. Ф. Детенгоф — автор более 100 научных работ, в том числе 3 монографий:

  • Пособие по лечению психических заболеваний. — М.: Государственное издательство медицинской литературы, 1943.
  • Лечение неврозов и психозов. — Ташкент: ГИ Узбекской ССР, 1955.
  • Психозы и психические нарушения при эпидемическом энцефалите, 1960.
  • Психическая закалка. — Ташкент: Издательство «Медицина» УзССР, 1967.
  • Учебное пособие по психиатрии. — Ташкент: Издательство «Медицина» УзССР, 1969.

Был главным психиатром республики, председателем Узбекского общества невропатологов и психиатров, являлся членом редакционного совета Журнала им. С. С. Корсакова и Медицинского журнала Узбекистана.

Отзывы

По словам профессора Ш. Ш. Магзумовой (кафедра психиатрии и наркологии Ташкентской медицинской академии),

Ф. Ф. Детенгоф был талантливым и эрудированным педагогом, его яркие, содержательные и эмоциональные лекции и клинические разборы привлекали широкий круг студенчества и специалистов. <…> Федора Федоровича вспоминают как человека требовательного к себе и сотрудникам, принципиального и высоко интеллигентного руководителя, скромного и доброго человека. Эрудированность, увлеченность научно-практической деятельностью, щедрость, с которой он делился своими знаниями и опытом, простота и душевность общения, постоянная готовность прийти на помощь, тонкое чувство юмора, снискали ему глубокое уважение, заслуженный авторитет коллектива кафедры, института и всей медицинской общественности Узбекистана.[4]

Известный психиатр Рефат Шакир-Алиев, какое-то время бывший главным специалистом Минздрава Узбекистана, отмечая, что Ф. Ф. Детенгоф, несомненно, «ясно осознавал, на что идёт, меняя диагноз столичных корифеев», утверждал:

Возможно, одним, если не главным, но, во всяком случае, важным и общим мотивом отрицания предыдущего диагноза, выставленного Снежневским и Лунцем, могло быть то, что Детенгоф органически не воспринимал психиатрию, которая создавалась Снежневским и его окружением. <...> Конечно, неприятие Детенгофом современной ему советской психиатрии было, скорее, фоном, чем решающим мотивом его решения. В таких ситуациях основным фактором была и остаётся совесть. Совесть врача и человека. И гражданское мужество. Они у Ф. Ф. Детенгофа оказались на высоте.[6]

Награды

Награждён тремя орденами Трудового Красного Знамени и многими медалями.

Напишите отзыв о статье "Детенгоф, Фёдор Фёдорович"

Примечания

  1. 1 2 Савенко Ю.С. [npar.ru/wp-content/uploads/2015/05/2014-1.pdf Итоги дела Михаила Косенко] // Независимый психиатрический журнал. — 2014. — № 1.</span>
  2. Члены комиссии: Е. Б. Коган, А. М. Славгородская, И. Л. Смирнова.
  3. Феофанова А. [gazeta.zn.ua/SOCIETY/pesnya_sudby.html Песня судьбы] // Зеркало недели. — 4 апреля 1997.
  4. 1 2 3 4 5 [npar.ru/journal/2009/4/03-detengof.htm Федор Федорович Детенгоф] // Независимый психиатрический журнал. — 2009. — № 4.</span>
  5. В настоящее время ПБ № 3 им. В. А. Гиляровского.
  6. 1 2 Шакир-Алиев Р. [archive.khpg.org/index.php?id=1289976675 Воспоминания о Фёдоре Фёдоровиче Детенгофе] // Віртуальний музей «Дисидентський рух в Україні». — 17.11.2010.</span>
  7. </ol>

Ссылки

  • [mytashkent.uz/2011/11/12/vospominaniya-o-fyodore-fyodoroviche-detengofe/#comment-87894 Художественный альманах «Письма о Ташкенте». Воспоминания о Фёдоре Фёдоровиче Детенгофе]
  • [mma-ps.narod.ru/psy-person.htm Краткие биографо-библиографические справки. Детенгоф Фёдор Фёдорович]
  • [www.tashkentpamyat.ru/detengof-fedor-fedorovich-psikhiatr-.html Детенгоф Фёдор Фёдорович]
  • [psihoanalitik.net/library/personalities/24815/ Фёдор Детенгоф. Биография.]

Отрывок, характеризующий Детенгоф, Фёдор Фёдорович

– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.