Дети Ивана V
Дети Ивана V и Прасковьи Салтыковой — последнее бесспорно легитимное поколение русских царевен, по очерёдности предшествующее дочерям Петра I (половина которых была рождена вне брака, или же получили уже императорский титул «цесаревна» и «великая княжна»).
В семье царя родилось 5 дочерей, 3 из которых выжили.
Содержание
Мария
Мария Ивановна<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Эпитафия царевны Марии</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| Рождение: | 21 (31) марта 1689 Москва | |
| Смерть: | 13 (23) февраля 1692 | |
| Место погребения: | Вознесенский монастырь → Архангельский собор | |
| Род: | Романовы | |
| Отец: | Иван V | |
| Мать: | Прасковья Салтыкова | |
| Супруг: | нет | |
| Дети: | нет | |
Царевна Мария Ивановна (21 (31) марта 1689, Москва — 13 (23) февраля 1692[1], Москва) — старшая дочь Ивана V и Прасковьи Салтыковой.
Крещена 25 марта 1689 года в Чудовом монастыре патриархом Иоакимом, крёстными были дядя царевны Пётр I и двоюродная бабушка царевна Татьяна Михайловна. Получила традиционное для Романовых имя «Мария».
Умерла, немного не дожив до трёх лет. Была похоронена в северо-западном углу Вознесенского собора в Вознесенском монастыре Московского Кремля рядом со своей сестрой Феодосией. В 1929 году останки Марии вместе с останками других женщин царского рода перед сносом Вознесенского собора были перенесены в подклет Архангельского собора.
Эпитафия на белокаменной плите гласит: «Лета 7200 февраля 13 с пятницы на субботу в 6 часу нощи преставися благоверного великого государя и великого князя Иоанна Алексеевича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца дщерь благоверная государыня царевна и великая княжна Мария Иоанновна и погребена на сем месте февраля в 14 день»[2].
Погребение Марии Ивановны представляет интерес с точки зрения хорошо сохранившейся детской одежды конца XVII века[3][4]. Девочка покоится в массивном саркофаге-ящике, внутри которого стоял деревянный гроб с двускатной крышкой. Прекрасно сохранилась одежда младенца, особенно верхний кафтанчик из струйной объяри, обшитый по вороту, бортам и подолу золотым и серебряным кружевом. Сохранились фрагменты нижней рубашки со множеством медных позолоченных пуговок и золотым и серебряным кружевом на подоле и рукавах.
Сохранился также налобный венчик царевны с шитой надписью: «Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас».
Феодосия
Феодосия Ивановна<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Мерная икона царевны</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| Рождение: | 4 июня 1690 Москва | |
| Смерть: | 12 мая 1691 там же | |
| Место погребения: | Вознесенский монастырь → Архангельский собор | |
| Род: | Романовы | |
| Отец: | Иван V | |
| Мать: | Прасковья Салтыкова | |
| Супруг: | нет | |
| Дети: | нет | |
Царевна Феодосия Ивановна (4 (14) июня 1690, Москва — 12 (22) мая 1691[1], там же) — вторая дочь царя Ивана V.
Получила имя «Феодосия» в честь своей тетки царевны Феодосии Алексеевны, унаследовавшей имя из семьи Стрешневых.
В Третьяковской галерее хранится её мерная икона — «Святая Феодосия» (1690), худ. Кирилл Уланов[5][6].
Умерла в детстве, немного не дожив до одного года. Была похоронена в северо-западном углу Вознесенского собора в Вознесенском монастыре Московского Кремля рядом со своей сестрой Марией. В 1929 году останки вместе с останками других женщин царского рода перед сносом Вознесенского собора были перенесены в подклет Архангельского собора.
Надпись на надгробии гласит: «Лета 7199 году майя во 12 день на память иже во святых отец наших Епифания и Германа во вторник в пятом часу дня преставися раба божия благовернаго государя царя и великого князя Иоанна Алексеевича всея великия и малыя и белыя России самодержца и благоверные великия государыни царицы и великия княгини Параскевы Феодоровны дщерь Феодосия Иоанновна…»[2]
Надпись на крышке саркофага повторяет её: «Лета 7199 майя в 12 ден во вторник в пятом часу дня на память святых отец Епифания Ермона преставис благовернаго государя царя и великого князя Иоанна Алексеевича всея великия и малыя и белыя Росии самодержца и благоверные государыни царицы и великие княгини Параскевы Феодоровны дщерь благоверная государыня царевна и великая княжна Феодосия Иоанновна и погребена майя в 13 день».
Сохранилось блюдо, которое ставилось на её могилу[7].
Екатерина
Царевна Екатерина Иоанновна (29 октября 1691, Москва — 14 июня 1733, Санкт-Петербург) — третья дочь Ивана V, старший выживший ребёнок.
Второй в роду получила имя «Екатерина» — в честь тётки по отцу царевны Екатерины Алексеевны.
В рамках новой династической политики Петра I стала первой русской царевной, выданной замуж, причём за границу. Была замужем за герцогом Карлом Леопольдом Мекленбург-Шверинским (1678—1747), их дочь Анна Леопольдовна была матерью императора Ивана VI Антоновича, номинально царствовавшего в 1740—1741.
Скончалась на 42-м году жизни, похоронена рядом с матерью в Александро-Невской лавре (Благовещенская церковь Александро-Невской лавры).
Анна
Царевна Анна Иоанновна (28 января 1693 — 17 октября 1740) — четвёртая дочь Ивана V, вторая выжившая. Императрица Российской империи в 1730—1740.
Получила родовое имя «Анна» в честь тетки царевны Анны Алексеевны. Выдана замуж за границу, её мужем стал Фридрих Вильгельм (герцог Курляндский). Осталась бездетной.
Скончалась на 48-году жизни, была похоронена в Петропавловском соборе в Петербурге.
Прасковья
Царевна Прасковья Иоанновна (24 сентября 1694— 8 октября 1731) — пятая дочь Ивана V, третья выжившая.
Получила имя «Прасковья» в честь своей матери.
Была замужем за генерал-аншефом Иваном Ильичом Старшим Дмитриевым-Мамоновым (1680—1730), происходящим из древнего русского рода Рюриковичей, утратившего княжеский титул. Это был первый и на долгое время единственный неравнородный брак Романовых (не считая Марты Скавронской).
Скончалась в 36 лет, погребена в Вознесенском монастыре в Москве.
Источники
- Борис Антонов. Русские цари. Издательство «П-2», Санкт-Петербург, 2008
- Т. Д. Панова. Кремлёвские усыпальницы. М., Индрик, 2003.
- Пчелов Е. В. Романовы. История династии.— М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004.
Напишите отзыв о статье "Дети Ивана V"
Примечания
- ↑ 1 2 [dlib.rsl.ru/viewer/01004169063#page13?page=13 Родословная книга Всероссiйскаго дворянства]. // Составилъ В. Дурасов. — Ч. I. — Градъ Св. Петра, 1906.
- ↑ 1 2 Панова Т. Д. [russist.ru/nekropol/kreml1.htm Погребения на территории Кремля. 196]. Некрополи Московского Кремля. Руссист (2003). Проверено 27 марта 2011. [www.webcitation.org/68wpKQSSA Архивировано из первоисточника 6 июля 2012].
- ↑ [web.archive.org/web/20131113220818/kreml.ru/ru/projects/1/necropolis/2006/baby/ Уникальная реставрация одежды и первая реконструкция облика ребенка Древней Руси // ММК]
- ↑ [web.archive.org/web/20131113221034/kreml.ru/ru/projects/1/necropolis/2008/study/ Изучение некрополя Вознесенского собора]
- ↑ Уланов, Кирилл Иванов. Феодосия преподобная. 1690 г. ГТГ. Инв. 14219. 52 х 16 см. Происходит из Вознесенского женского монастыря Московского Кремля (надпись на обороте). Находилась в Церковно-археологическом музее Общества любителей духовного просвещения. № 119. Пост. из ГИМ в 1930 г. Внизу на поземе мелкая надпись белилами: “198 июня в 7 день писал Кирил Уланов” (Успенский 1910; Антонова, Мнева 1963. Т. 2. Кат. 904).
- ↑ [bestobshenie.su/artists/u/ulanov_ki/index.shtml?adm=5e6b9fe3e1ff5aaac8a6666140ed5d2e Уланов, Кирилл Иванов // Словарь русских иконописцев]
- ↑ [web.archive.org/web/20121113061711/www.kreml.ru/ru/news/exhibition/archive/index.php?id_4=61 Реликвии царской усыпальницы]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Дети Ивана V
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
