Детская городская клиническая больница № 13 имени Н. Ф. Филатова

Детская городская клиническая больница № 13 имени Н. Ф. Филатова — одна из ведущих детских больниц в Москве, на территории которой расположены кафедры педиатрического факультета РГМУ. Это была первая в Москве и вторая в России детская больница; до 1876 года он была единственной детской больницей в Москве.

История

В 1835 году в Санкт-Петербурге была открыта первая в России детская больница (ныне — Детская клиническая больница № 5 имени Н. Ф. Филатова). Высокая детская смертность побудила московскую общественность и врачей обратиться к московскому генерал-губернатору Д. В. Голицыну с просьбой об открытии и в Москве детской больницы. В своей докладной записке московским властям А. С. Кроненберг отмечал: «В 1832 году родилось 4594 мальчика, из них умерло 1081, то есть одна четверть». Благодаря его содействию было получено высочайшее разрешение на сбор денег от благотворителей, разработан и утверждён Устав. На Малой Бронной за 30 тысяч рублей серебром была куплена под больницу усадьба вдовы генерал-лейтенанта С. В. Неклюдова, Анны Николаевны.

Под нужды больницы владение было перестроено по проекту архитектора М. Д. Быковского. Больница была рассчитана на 100 кроватей; на третьем этаже была оборудована церковь во имя Св. Татианы, в память Татьяны Васильевны Голицыной, скончавшейся супруги генерал-губернатора. Открытие больницы состоялось 6 декабря 1842 года.

Первым главным доктором стал Андрей Станиславович Кроненберг, который был автором записки Д. В. Голицыну об устройстве больницы в Москве по образцу Петербургской; в 1862 году его сменил Леонид Григорьевич Высотский. Затем должность главного директора занимали: Николай Алексеевич Тольский (1870—1874), Егор Арсеньевич Покровский (1874^{[уточнить]}—1894), Николай Викентьевич Яблоков (1897—1904), Дмитрий Егорович Горохов (1904—1911).

В 1845 году больница была причислена к ведомству учреждений Императрицы Марии и получила название «Детская больница Московского воспитательного дома». С 1846 года здесь стали проводиться занятия для студентов медицинского факультета Московского университета.

После большого пожара в 1883 году, больница была закрыта (осталось только амбулаторное отделение). Спустя некоторое время, в 1885 году, после смерти своей матери, князь Александр Алексеевич Щербатов отдал для больницы владение на Садовой–Кудринской улице. Официальное открытие новой детской Софийской больницы состоялось спустя 12 лет, 12 ноября 1897 года. К этому времени у больницы появилась паровая механическая прачечная и собственная электростанция. Работы по перестройке усадьбы в больницу выполнялись под руководством А. С. Каминского; к главному зданию усадьбы было пристроено правое крыло, на территории больницы появилась амбулатория и церковь. В 1890 году здание на Малой Бронной было продано Виктору Николаевичу Гиршу. В 1896 году утверждён новый Устав.

С 14 ноября 1897 года начало свою деятельность хирургическое отделение больницы. «Появление особого хирургического корпуса в детской больнице в те времена было явлением исключительным».

Имя Н. Ф. Филатова было присвоено больнице в 1922 году. В годы Великой Отечественной войны в больнице был размещён эвакогоспиталь № 5006. В послевоенные годы здесь работал профессор В. А. Михельсона (1930—2009), один из создателей детской анестезиологии-реаниматологии. Здесь сформировалась советская школа детских хирургов, которой руководил С. Д. Терновский, затем Ю. Ф. Исаков.

Источник

• [www.mosgorzdrav.ru/mgz/KOMZDRAVinstitutions.nsf/va_WebPages/page_lpu_p0287?OpenDocument Первая в Москве детская больница]. Проверено 4 декабря 2015.

Ссылки

• [filatovdgkb.ru/ Официальный сайт ДГКБ № 13 им. Н. Ф. Филатова].

Отрывок, характеризующий Детская городская клиническая больница № 13 имени Н. Ф. Филатова

«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.