Детская сексуальность
Поделись знанием:
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Де́тская сексуа́льность — аспект сексуального развития человека, в первую очередь затрагивающий сексуальное развитие, стремление и поведение детей в процессе тенденций сексуального развития человечества, также рассматривающий проблемы развития ребёнка как индивидуума среди общества в плане развития сексуальных аспектов его жизни и коммуникации с окружающими.
Содержание
Два базовых взгляда
Теории сексуального развития детей могут быть разделены по принадлежности к двум точкам зрения:
- Та, которая рассматривает сексуальность как последствие биологии, и волнуется об её изучении в детском возрасте. Соответственно, поскольку первопричиной является человеческая природа, нормы сексуального развития не отличаются для разных стран и культур, и биологические тенденции в развитии сексуальности детей составляют схожую для всех культур модель здорового развития ребёнка. Этот подход используется наиболее часто в медицине и изучении детского сексуального развития.
- Та, которая рассматривает сексуальность как последствие влияния большого общества (средств массовой информации, результатов общения со сверстниками и т. д.). Сторонники этой точки зрения часто упротребляют термины норма (культурно соответствующее поведение) и не норма (культурно несоответствующее поведение).[1]
Исследования
Зигмунд Фрейд
Впервые детская сексуальность была описана Зигмундом Фрейдом в работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905 год), где он очертил контур теории психосексуального развития человека. Согласно Фрейду, ребёнок проходит пять стадий психосексуального развития:
- 1. Оральная фаза (0 — 1.5 года) — первая стадия детской сексуальности, в которой рот ребёнка выступает в качестве первичного источника удовлетворения в процессе сосания и глотания.
- 2. Анальная фаза (1.5 — 3.5 года) — вторая стадия детской сексуальности, где ребёнок учится контролировать свои акты дефекации, испытывая при этом удовлетворения от осуществления контроля над своим телом. В этот период ребёнок приучается к чистоплотности и пользованию туалетом, умению сдерживать позывы к испражнениям. Возникновение проблем в отношении между ребёнком и родителями (когда например, ребёнок из принципа отказывается какать в горшок, а затем какает в штаны, испытывая удовлетворение из-за того, что он «насолил» маме) могут привести к развитию у ребёнка так называемого «анального характера», который проявляется в жадности, педантичности и перфекционизме.
- 3. Фаллическая фаза (3.5 — 6 лет) — третья стадия детской сексуальности. На этой стадии ребёнок начинает изучать своё тело, рассматривать и трогать свои половые органы; у него возникает интерес к родителю противоположного пола, идентификация с родителем своего пола и прививание определённой половой роли. При проблемном прохождении стадии у ребёнка может развиться эдипов комплекс, что во взрослой жизни может привести к идентификации себя с другим полом или проблемам во взаимоотношениях с партнёрами.
- 4. Латентная фаза (6 — 12 лет) — четвёртая стадия детской сексуальности, характеризующаяся снижением полового интереса. Будучи оторванной от сексуальной цели, энергия либидо переносится на освоение общечеловеческого опыта, закреплённого в науке и культуре, а также на установление дружеских отношений со сверстниками и взрослыми за пределами семейного окружения.
- 5. Генитальная фаза — пятая стадия, заключительный этап психосексуальной концепции Фрейда. Характеризуется тем, что на этом этапе формируются зрелые сексуальные отношения. Достигается в подростковом возрасте.
Альфред Кинси
Альфред Кинси (1894—1956), чьими основными работами были Отчёты Кинси (1948 и 1953), размещал ресурсы, чтобы сделать первые большие обзоры сексуального поведения. Работы Кинси фокусируются на взрослых, но он также изучал детей и развивал первые статистические сообщения детской мастурбации (30—34 таблицы в работе о мужской сексуальности).
Критики заявили, что некоторые из данных в сообщениях не могли быть получены без наблюдения или участия в совращении детей, или через сотрудничество с совратителями детей.[2][3] Сам же Кинси никогда не признавал этого, ссылаясь на то, что опрашивал взрослых о своём детстве либо детей в присутствии родителей. Шведский исследователь IngBeth Larsson написал в 2000 заметки, в которых сказано:
Это вполне привычно для источников всё ещё цитировать Альфреда КинсиОригинальный текст (англ.)It is quite common for references still to cite Alfred Kinsey
— Ларсон[1]
в виду малочисленности последующих существенных изучений сексуального поведения детей.[1]
Многие из выводов Кинси, хотя и были весьма радикальными для своего времени, сегодня являются общепринятыми. «Отчёты Кинси» продолжают часто цитироваться и, несмотря на критику, считаются важным источником оригинального исследовательского материала.
См. также
Напишите отзыв о статье "Детская сексуальность"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Larsson, IngBeth. [web.archive.org/web/20051124021238/www.sos.se/FULLTEXT/123/2001-123-20/2001-123-20.pdf Child sexuality and sexual behaviour] (2000, Swedish National Board of Health and Welfare (report), Article number 2000-36-001. English translation (Lambert & Tudball) Article number 2001—123-20.
- ↑ Reisman, Judith [www.special-guests.com/reisman4.html A PERSONAL ODYSSEY TO THE TRUTH]. Проверено 7 января 2008. [www.webcitation.org/66GkhrgFX Архивировано из первоисточника 19 марта 2012].
- ↑ Salter, Ph.D. Anna C. Treating Child Sex Offenders and Victims: A Practical Guide. — Sage Publications Inc, 1988. — P. p22-24. — ISBN 0803931824.
Литература
- American Psychological Association. (2007). [www.apa.org/pi/wpo/sexualizationrep.pdf APA Task Force on the Sexualization of Girls].
- Diana Gittins, Children’s Sexuality: Why Do Adults Panic?. In The Child in Question. Macmillan, 1997. ISBN 0-333-51109-3.
- Ronald Goldman and Juliette Goldman, Children’s Sexual Thinking: A Comparative Study of Children Aged Five to Fifteen Years in Australia, North America, Britain and Sweden. London: Routledge and Kegan Paul, 1982. ISBN 0-7100-0883-X..
- Stevi Jackson, Childhood and Sexuality. Blackwell Publishing, 1982. ISBN 0-631-12871-9.
- Susan M. Moore, Doreen A. Rosenthal, Sexuality in Adolescence. Routledge, 1993. ISBN 0-415-07528-9.
- Sharon Lamb (2002). The Secret Lives of Girls: What Good Girls Really Do--Sex Play, Aggression, and Their Guilt, Free Press. ISBN 0-7432-0107-8.
- Sharon Lamb (2006). Sex, Therapy, and Kids: Addressing their Concerns through Talk and Play. W.W. Norton.
- Sharon Lamb & Lyn Mikel Brown (2006). Packaging Girlhood: Rescuing our Daughters from Marketers' Schemes. St. Martin’s Press.
- Gil, E. & Cavanagh Johnson, T. (1993). Sexualized children — Assessment and treatment of sexualized children and children who molest. Launch Press. Cited in Larsson, 2000, op. cit.
Ссылки
- American Psychological Association. (2007). [www.apa.org/pi/wpo/sexualizationrep.pdf APA Task Force on the Sexualization of Girls].
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Детская сексуальность
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
