Дехкане
Дехка́не (перс. dehqān دهقان, тадж. деҳқон, узб. dehqon, деҳқон — «землевладелец») — обозначение среднеазиатских крестьян.
Первоначально в империи Сасанидов дехканами назывались зажиточные крестьяне, выселившиеся из общины и ведущие самостоятельное хозяйство, частью превратившиеся затем в феодалов, иногда — сельские старшины. В VII—XII веках дехкане — землевладельцы-феодалы из старинной иранской знати, владевшие землёй на правах мулька; иногда дехканами называли и крестьян — собственников земли. По мере того как между XI и XIII веками местные землевладельцы в Иране и в Средней Азии уступали место тюркским и монгольским военным ленникам (иктадарам), значение «дехкан» как феодал постепенно исчезло. После XIII века термином «дехкан» обозначали крестьян (всех категорий). Это название сохранилось и в СССР, находя отражение в конституциях среднеазиатских союзных республик.
В начале 1990-х годов, на первых этапах перехода бывших советских республик к рыночной экономике, в законодательстве стран Средней Азии пользовались словосочетанием «дехканское (фермерское) хозяйство», как дословным эквивалентом термина «крестьянское (фермерское) хозяйство», принятого в России. Эта терминология используется по сей день в Таджикистане для сравнительно крупных частных хозяйств, являющихся юридическими лицами (хозяйства физических лиц называются «хозяйства населения»)[1]. В Узбекистане, наоборот, термин «дехканские хозяйства» используется в настоящее время для мелких хозяйств населения (личные подсобные хозяйства или ЛПХ на русском), а сравнительно крупные частные хозяйства называются просто «фермеры» или «фермерские хозяйства»[2].
Палочники и краснопалочники
Во времена басмачества палочники — принудительно мобилизованные в боевые отряды мужчины-дехкане, вооруженные подручными сельхозорудиями (топорами, серпами, ножами, вилами и т. п.), а то и простыми палками (отсюда и название). Краснопалочники — организованные по тому же принципу дехкане, защищавшие Советскую власть, иногда отряды местной самообороны[3].
Память
- с 1971 года и до момента переименования улица Байзакова в городе Алматы называлась Дехканская.
Напишите отзыв о статье "Дехкане"
Примечания
- ↑ Сельское хозяйство Республики Таджикистан, статистический сборник, Госкомстат Республики Таджикистан, Душанбе, 2007.
- ↑ Сельское хозяйство Узбекистана 2006, статистический собрник, Госкомстат Республики Узбекистан, Ташкент, 2007
- ↑ [www.materik.ru/rubric/detail.php?ID=10317 Борьба с басмачеством в Средней Азии: уроки прошлого]
Отрывок, характеризующий Дехкане
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
