Дешанель, Поль

Поль Эжен Луи Дешанель англ. Paul Eugène Louis Deschanel<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Франции
18 февраля — 21 сентября 1920 года
Предшественник:	Раймон Пуанкаре
Преемник:	Александр Мильеран
Князь Андорры
18 февраля — 21 сентября 1920 года
Соправитель:	Жусти Гвитарт-и-Вилардево
Предшественник:	Раймон Пуанкаре
Преемник:	Александр Мильеран
Рождение:	13 февраля 1855(1855-02-13) Брюссель
Смерть:	28 апреля 1922(1922-04-28) (67 лет) Париж
Супруга:	(с 1901 года) Жермена Дешанель (1876-1959)
Дети:	дочь Рене Антуанетта (1902-1977), сыновья Жан (1904-1963) и Луи Поль (1909-1939)
Награды:

Поль Эже́н Луи́ Дешане́ль (фр. Paul Eugène Louis Deschanel; 13 февраля 1855, Брюссель — 28 апреля 1922, Париж) — французский политик, президент Франции (Третьей республики в феврале—сентябре 1920 года).

До избрания президентом

Отцом Дешанеля был учёный и сенатор Франции Эмиль Дешанель (1819—1904). Поль родился в Бельгии, где его отец жил в эмиграции, протестуя против режима Наполеона III. Карьеру начал в 1885 году депутатом от департамента Эр и Луара. Один из лидеров партии прогрессистов. В 1898—1901 годах председатель палаты депутатов Национального собрания; в 1902 г. не был выбран на этот пост; место его занял радикал Буржуа. Был известен как блестящий оратор. Автор многих книг и статей, он с 1899 года был членом Французской академии

Избран президентом республики 17 января 1920 года ввиду предстоявшего через месяц истечения полномочий Раймона Пуанкаре, причём победил Жоржа Клемансо, фигура которого казалась парламентариям слишком конфликтной; кроме того, некоторые опасались, что 78-летний Клемансо «выживет из ума». Повреждение рассудка, однако, совершенно неожиданно случилось с самим Дешанелем, и уже в том же году.

Инцидент в Монтаржи

24 мая 1920 года 65-летний президент, ехавший в поезде по югу Франции, ночью в пижаме подошёл к окну, потерял равновесие и выпал из него. Поезд шёл на низкой скорости, и Дешанель остался жив. Однако его свита и охрана пришла в ужас, обнаружив через несколько часов исчезновение главы государства, а когда на железнодорожную станцию Монтаржи явился пожилой человек в пижаме, весь в ссадинах, и заявил, что он президент республики, служащие, разумеется, не поверили ему, приняли за пьяницу и отвели в участок (к тому же в дотелевизионную эпоху далеко не все знали ведущих политиков в лицо). Жена железнодорожного рабочего впоследствии рассказывала: «Я сразу поняла, что это барин: у него были мытые ноги!»

Пропавший президент вскоре нашёлся при помощи телеграфа и был доставлен в Париж. Выяснилось, что падение и последовавший шок серьёзно повредили его психическое и физическое здоровье (по другим данным, причинно-следственная связь была обратной, и Дешанель бросился в окно в помрачении рассудка). История стала достоянием печати и сопровождалась откровенными насмешками и карикатурами.

Отставка

После того как 10 сентября полуодетый Дешанель вышел прогуляться в парк Рамбуйе и, не снимая одежды, полез в воду (а потом уверял, что ничего не помнит), его убедили подать в отставку по состоянию здоровья. Он провёл в Елисейском дворце всего 7 месяцев и 3 дня (на 13 дней дольше, чем Казимир-Перье), став одним из самых недолговечных президентов.

Дешанель был убеждённым противником смертной казни: он был единственным президентом (до отмены смертной казни в 1981 году), при котором не был приведён в исполнение ни один смертный приговор.

Выздоровление и возвращение

В 1921 Дешанель, оправившись от психического расстройства, нашёл мужество вернуться в политику, баллотировался в Сенат от департамента Эр и Луара — где его карьера когда-то началась — и победил. В следующем году он был избран председателем комиссии Сената по иностранным делам, вызывая там всеобщее уважение, и активно принялся за работу, но вскоре скончался.

Сочинения

Кроме нескольких сочинений о французской колониальной политике («La politique française en Océanie», 1884, с предисловием Лессепса, «Les Intérêts français dans l’océan Pacifique», 1887 и др.), написал:

• «Orateurs et hommes d’Etat» (1888),
• «Figures de femmes» (1889),
• «Essais de philosophie politique» (1889)
• «La question sociale» (1898)
• сборник речей («Questions actuelles», 1891).

Ссылки

• Влас Михайлович Дорошевич. «Первый дебют»

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Дешанель, Поль

Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.