Дешевов, Владимир Михайлович

Владимир Михайлович Дешево́в (11 февраля 1889, Санкт-Петербург — 27 октября 1955, Ленинград) — советский композитор, царскосельский музыкант-вундеркинд, автор первых советских опер и балетов.

Владимир Михайлович Дешевов
Дата рождения	11 февраля 1889(1889-02-11)
Место рождения	Санкт-Петербург
Дата смерти	27 октября 1955(1955-10-27) (66 лет)
Место смерти	Ленинград
Годы активности	СССР
Профессии	композитор

Биография

Отец — горный инженер, изобретатель М. М. Дешевов; мать — камерная певица Анна Константиновна (урождённая Лосева). В семье, с 1898 года жившей в Царском селе, все увлекались музыкой, отец был завсегдатаем концертов, изучал теорию музыки. Бабушка, Анна Константиновна Лосева, была первоклассной пианисткой, обладала педагогическими навыками и оказала основное влияние на развитие музыкальных способностей внука.

Владимир учился сначала в Царскосельской гимназии, в которой учились и его братья: Константин (выпускник 1900 года, с золотой медалью) и Сергей (выпускник 1905 года); затем — в реальном училище Николая II, которое окончил в 1908 году. Познакомился и подружился с Сергеем Прокофьевым (впоследствии они переписывались). С 1904 года посещал симфонические концерты, с мая по сентябрь проходившие в Павловске; в 1906 году брал частные уроки по теории музыки и сольфеджио у молодого композитора А. Пащенко. Постоянно бывал в доме Аренсов вместе с Василием Комаровским, Николаем Гумилёвым, Николаем Пуниным и др.

В 1908 году поступил в Петербургскую консерваторию; среди его преподавателей: по классу рояля — профессора А. А. Винклер и Л. В. Николаев, по гармонии — В. П. Калафати, по строгому стилю — А. К. Лядов, по инструментовке — М. О. Штейнберг и практика — у дирижёра А. В. Гаука. За развитием музыканта с интересом следили А. К. Глазунов, Б. В. Асафьев. В 1913 году фортепианный этюд Дешевова был исполнен в Петербурге на концерте певицы Забелы-Врубель. Закончил консерваторию в 1914 году.

С началом войны был призван в армию, воевал вплоть до начала Февральской революции. Затем попал в Елисаветград, где работал секретарём в отделе народного образования и преподавал фортепиано и теорию музыки в городском училище. В дальнейшем преподавал в Севастополе, где в 1921 году организовал вместе с Собиновым и возглавил Народную консерваторию. В Севастополе у него брал уроки теории композиции будущий композитор и теоретик колокольного искусства Константин Константинович Сараджев.

В октябре 1922 года вернулся в Петроград. Принадлежал к левому крылу ленинградских композиторов. Был близок к обэриутам. О музыке Дешевова высоко отозвался Дариюс Мийо, в 1926 году посетивший Ленинград (после этого Мийо и Дешевов в течение нескольких лет оживлённо переписывались). Преподавал в музыкальных техникумах, выступал дирижёром в драматических театрах.

Написал музыку к более чем 30 драматическим и 5 музыкальным спектаклям, в том числе — к спектаклю ленинградского театра марионеток Гулливер в стране лилипутов (1936); многие произведения не были поставлены или тут же сняты с репертуара. Работал в кино: им написана музыка к мультипликационному фильму Почта (1930, по одноимённому стихотворению Маршака), к фильмам Обломок империи, Слуга двух господ, Академик Павлов и др.

Наследие

Большинство произведений Дешевова остались в архивах, многое не сохранилось. Систематическое изучение его наследия только начинается. С конца 1990-х — начала 2000-х годов сочинения Дешевова всё чаще исполняются в России и за рубежом вместе с наследием Рославца, Мосолова, Алексея Животова, Леонида Половинкина и других представителей пореволюционного музыкального авангарда России. Ряд его произведений исполнили Олег Малов, Валерий Попов, Антон Батагов и др.

Сочинения

Музыка для сцены

• Царь Эдип Софокла (1924)

Оперы

• Лед и сталь (1929, в 2007 поставлена в Саарбрюккене)
• Голодная степь (1932)

Балеты

• Красный вихрь (1924)
• Джабелла (1926)
• Джейранг (начало 1930-х)
• Бэла (1941)
• Сказка о мертвой царевне и семи богатырях (1949)

Оперетты

• Багдадский фокусник (1927)
• Дружная горка (1928)

Камерная и симфоническая музыка

• 1918 год, симфоническая поэма (1919—1923)
• Медитации для фортепиано (1921)
• Рельсы (1926)
• Китайская сюита (1926)
• Японская сюита (1927)
• Прелюдия (1927)
• Токката (1927)
• Этюд (1929)
• Пляс шамана (1931)
• Самаркандская сюита (1931)
• Русская сказка (1947)
• Русская увертюра (1950)
• Ленинград (1953)

Литература

• Шен Д. (И. Д. Бушен) Владимир Михайлович Дешевов. — Л.: Советский композитор, 1961
• Sitsky L. Vladimir M. Deshevov: The Man of Theater // Idem. Music of the repressed Russian avant-garde, 1900-1929. Westport: Greenwood Press, 1994, p. 171—182 (англ.)

Ссылки

• [kfinkelshteyn.narod.ru/Tzarskoye_Selo/Uch_zav/Deshevov.htm Биография]
• [www.muzcentrum.ru/news/2008/02/349-den-rozhdeniya-vladimira-deshevova День рождения Владимира Дешевова]
• [classic-online.ru/ru/production/9590 Опера «Лёд и сталь»] (видео)

Отрывок, характеризующий Дешевов, Владимир Михайлович

«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.