Богуны

Запрос «Богуны» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Де Богу́ны (иногда де Боюны, де Боэны; англ. de Bohun, современное произношение: де Бун) — английский дворянский род нормандского происхождения в Средние века.

С середины XII века глава дома де Богун занимал наследственную должность лорда-констебля (коннетабля) Англии, с 1199/1200 года носил титул графа Херефорда, с 1239 года — также титул графа Эссекса. Младшая линия рода с 1337 года обладала титулом графа Нортгемптона. В XIII веке де Богуны стали одним из наиболее влиятельных и могущественных семей Англии и принимали активное участие в баронских войнах, военных кампаниях в Уэльсе, Аквитании и Шотландии, движении лордов-ордайнеров начала XIV века. Территориальная база Богунов в период расцвета располагались, прежде всего, в Эссексе, где находилась их главная резиденция замок Плаши (до настоящего времени не сохранился), в Брекнокшире. Кроме того они обладали обширными владениями в Уилтшире, Херефордшире, Хантингдоншире и многих других английских графствах. Среди представителей дома наиболее известен Хамфри де Богун, 4-й граф Херефорд (ум. 1322), руководитель баронской оппозиции против короля Эдуарда II, один из авторов ордонансов 1311 года и командующий английскими войсками в битве при Бэннокберне. Прямая мужская линия рода де Богун пресеклась в 1373 году со смертью Хамфри, 7-го графа Херефорда. Его дочери Элеонора и Мария были выданы за членов английской королевской фамилии — Томаса Вудстока и Генриха Ланкастера соответственно, что обеспечило вхождение земель Богунов в состав королевского домена. Мария де Богун (ум. 1394) стала матерью английского короля Генриха V.

Содержание

1 Происхождение
2 Основные представители
3 Генеалогия
- 3.1 Ранние Богуны
- 3.2 Графы Херефорд и Эссекс
4 См. также
5 Ссылки

Происхождение

Происхождение рода де Богун окончательно не установлено. По легенде его основателем был некий датский викинг Ральф (Рауль) (ум. ок. 950), соратник Роллона, поселившийся в Котантене после завоевания Нормандии скандинавами. Его ближайшие потомки носили фамилию Мари, вероятно по наименованию поселения Сен-Мари-дю-Мон на территории современного департамента Манш, которое, возможно, было центром земельных владений этого рода. Юго-западнее Сен-Мари располагалось другое владение семьи — Богон, где около 1060 г. Онфруа Бородатый, сын Ричарда де Мари, основал монастырь Сен-Жорж-де-Богон. По имени этой местности и монастыря Онфруа стал именоваться де Богон (фр. de Bohon), а после его переселения в Англию эта фамилия трансформировалась в де Богун (англ. de Bohun). В современном английском языке de Bohun читается как «де Бун», однако в период нормандского завоевания и после него в англонормандском языке редукция гласных ещё не была завершена, поэтому, вероятно, в XI—XII веках эта фамилия произносилась как «де Бохун» или «де Боун».

Основные представители

Онфруа де Богон (или, в английской традиции, Хамфри де Богун I) принял участие в нормандском завоевании Англии и, возможно, сражался в битве при Гастингсе в 1066 году. От короля Вильгельма он получил земельные владения в Норфолке и основал английский дворянский род де Богунов. Первоначально, однако, Богуны не выделялись среди англонормандской аристократии, относились скорее к среднему рыцарству и состояли на службе у английской королей. Благодаря браку Хамфри де Богуна III (ум. 1187) с одной из наследниц Миля Глостерского, графа Херефорда, богатство и влияние Богунов значительно укрепилось. Они приобрели значительные земли в Валлийской марке и Уилтшире, а около 1170 года добились признания за ними права на наследственную должность лорда-констебля (коннетабля), предполагающую руководящую роль в организации вооружённых сил Англии в период военных конфликтов. Уже в 1170-х Хамфри де Богун III внёс значительный вклад в подавление мятежа сыновей короля Генриха II, а его внук Генри (ум. 1220) в 1199/1200 гг. был пожалован титулом графа Херефорда. Последний принимал активное участие в движении английских баронов против Иоанна Безземельного, был одним из гарантов Великой хартии вольностей, а позднее поддерживал вторжение Людовика Французского в Англию и был пленён в битве при Линкольне. Сын Генри де Богуна Хамфри, 2-й граф Херефорд (ум. 1275) существенно расширил владения семьи, унаследовав от своей матери владения Мандевилей в юго-восточной Англии и титул графа Эссекса. В качестве констебля Англии Хамфри участвовал в походах Генриха III в Пуату, Гасконь и Уэльс. В период гражданской войны в Англии между сторонниками Генриха III и баронской оппозицией во главе с Симоном де Монфором граф Херефорд поддерживал короля, тогда как его сын Хамфри де Богун VI являлся одним из лидеров баронов, был членом Совета Девяти, но погиб от ран, полученных в битве при Ившеме в 1265 году. Сын последнего, Хамфри де Богун, 3-й граф Херефорд (ум. 1299), являлся одной из ключевых фигур в процессе завоевания Уэльса во второй половине XIII века. От своей матери, сонаследницы владений де Браозов, Хамфри получил Брекон и значительную часть Брекнокшира, которая стала базой для наступления Богунов и Мортимеров в направлении Центрального Уэльса. Позднее, вместе с графом Норфолком Хамфри де Богун пытался сопротивляться усилению королевской власти в стране и ограничению самовластия баронов, однако потерпел поражение. В конце жизни он руководил английским вторжением в Шотландию и одержал победу над войсками Уильяма Уоллеса в битве при Фолкерке в 1298 году. Наибольшую известность получил, однако, его сын Хамфри де Богун, 4-й граф Херефорд (ум. 1322), женившийся на дочери короля Эдуарда I. Как и отец, он активно участвовал в англо-шотландских войнах начала XIV века, захватил Лохмабен и Аннандейл и получил от Эдуарда I земельные владения Брюсов, конфискованные после провозглашения Роберта Брюса королём Шотландии. В сражении при Бэннокберне в 1314 году Хамфри де Богун попал в плен и был выкуплен лишь ценой освобождения супруги и дочерей Роберта Брюса и ряда других шотландских аристократов. Одновременно граф Херефорд играл одну из центральных ролей в движении английских баронов против Эдуарда II и его фаворитов. Он входил в узкий круг лордов-ордайнеров, добившихся утверждения королём ордонансов 1311 года, существенно ограничивших власть монарха, а в 1322 году возглавил новое восстание баронов против засилья Деспенсеров при дворе, но был разбит и убит в битве при Боробридже.

Из сыновей Хамфри де Богуна, 4-го графа Херефорда, наибольший вклад в историю внёс младший Уильям (ум. 1360), который был близким соратником короля Эдуарда III и получил от него титул графа Нортгемптона в 1337 году. Позднее он командовал английскими войсками в начальный период Столетней войны, отличился в сражениях при Слёйсе (1340) и при Креси (1346) и руководил англо-французскими и англо-шотландскими переговорами. Его сын Хамфри де Богун, 7-й граф Херефорд (ум. 1373), унаследовал как владения своего отца, так и основную массу земель де Богунов и титулы графов Херефорда и Эссекса после смерти в 1361 году старшего брата отца. Юный граф таким образом являлся одним из наиболее богатых аристократов Англии, однако в возрасте тридцати одного года неожиданно скончался. С его смертью пресеклась мужская линия дома де Богунов, а их владения были разделены между двумя дочерьми последнего графа: Элеонорой (ум. 1399), вышедшей замуж за сына Эдуарда III Томаса Вудстока, герцога Глостера, и Марией (ум. 1394), которая стала первой женой Генриха Ланкастера, позднее вступившего на английский престол под именем Генриха IV. Большая часть родовых земель, включая владения в Эссексе, Брекнокшире и Хантингдоншире с замками Плаши, Калдикот, Брекон и Бронллис, досталась Томасу Вудстоку, а позднее, через его дочь, — графам Бекингем из дома Стаффорд. Остальные земли Богунов (прежде всего в Херефордшире и центральных графствах) после смерти Марии де Богун вошли в состав домена Ланкастеров, а сын Марии Генрих V в 1311 году стал королём Англии.

Генеалогия

Ранние Богуны

Ральф (или Рауль) де Мари (ум. ок. 950), соратник Роллона;

Ричард I де Мари (ум. ок. 1025), сеньор Сен-Жорж-де-Богон (Манш, Нормандия);

Ричард II де Мари (ум. ок. 1060), сеньор Сен-Жорж-де-Богон; жена: Биллехейда;
1. Онфруа де Богон (Хамфри де Богун I; ум. после 1080), участник нормандского завоевания Англии, сеньор Таттерфорда (Норфолк);
  1. Роберт (ум. в юности);
  2. Хамфри де Богун II (ум. ок. 1129), по прозвищу Великий или Великолепный, один из сенешалей королей Вильгельма II и Генриха I; жена: Матильда де Сольсбери (ум. 1142), дочь Эдварда де Сольсбери (ум. 1130), шерифа Уилтшира
    1. Хамфри де Богун III (ум. 1187), сеньор Троубриджа (Уилтшир), лорд-констебль (коннетабль) Англии; жена: Маргарита Херефордская (ум. 1187), дочь Миля Глостерского, графа Херефорда, и Сибиллы де Нёфмарш;
      1. Хамфри де Богун IV (ум. 1180/1182), сеньор Троубриджа, лорд-констебль Англии; жена (1171): Маргарита Хантингдонская (ум. 1201), дочь Генриха Шотландского, графа Хантингдона, и Ады де Варенн.
        Генри де Богун, 1-й граф Херефорд (род. ок. 1176 — ум. 1220), граф Херефорд с 1199/1200 года, лорд-констебль Англии, один из гарантов Великой хартии вольностей, пленён в битве при Линкольне; жена (ок. 1197): Мод де Мандевиль, графиня Эссекс (ум. 1236), дочь Жоффруа Фиц-Пирса, графа Эссекса;
        Хамфри де Богун V (род. ок 1208 — ум. 1275), 2-й граф Херефорд (c 1220), 1-й граф Эссекс (c 1228), лорд-констебль Англии, пленён в битве при Льюисе; 1-я жена (ок. 1236): Маго де Лузиньян (ум. 1241), дочь Рауля I де Лузиньяна, графа д’Э и сеньора д’Иссудена; 2-я жена (после 1241): Мод де Авенбери (ум. 1273);
        Далее см. ниже: Графы Херефорд и Эссекс.
        
        Генри де Богун (род. ок 1200 года — ум. в младенчестве);
        
        Ральф де Богун (род. ок. 1202 года. — ум. в младенчестве, по другим данным в 1219 году);
        
        Маргарита де Богун (род. в 1210);
      2. Миль де Богун (ум. в младенчестве);
      3. Ричард де Богун (ум. в младенчестве);
      4. Мод де Богун; 1-й муж: Генрих д’Ойли, сеньор Хук-Нортона (Оксфордшир, ум. 1163); 2-й муж: Вальтер Фиц-Роберт де Клер (ум. 1198), лорд Литтл-Данмоу (Эссекс), сын Роберта де Клера из Литтл-Данмоу (ум. 1134), младшего сына Ричарда Фиц-Гилберта, лорда Клера (ум. 1090);
    2. Матильда де Богун;
  3. Ричард де Богун, основатель младшей ветви дома де Богун, среди представителей которой — Богуны из Мидхерста, Джоселин де Богон (ум. 1184), епископ Солсбери, а также Реджинальд де Богон (ум. 1191), епископ Бата, избранный незадолго до смерти архиепископом Кентерберийским;
  4. Ангерран, монах в монастыре Сен-Жорж-де-Богон (Манш, Нормандия).

Графы Херефорд и Эссекс

Хамфри де Богун V (ум. 1275), 2-й граф Херефорд (c 1220), 1-й граф Эссекс (c 1228), лорд-констебль Англии; 1-я жена (ок. 1236): Маго де Лузиньян (ум. 1241), дочь Рауля I де Лузиньяна, графа д’Э и сеньорда д’Иссудена; 2-я жена (после 1241): Мод де Авенбери (ум. 1273);

Хамфри де Богун VI (ум. 1265), сеньор Брекона, соратник Симона де Монфора, член Совета Девяти, погиб от ран, полученных в битве при Ившеме; 1-я жена (1239): Элеонора де Браоз (ум. 1251/1275), дочь Уильяма де Браоза «Чёрного», 10-го барона Абергавенни, наследница Брекона и Хая; 2-я жена (1247): Джоанна де Квинси (ум. 1283), дочь Роберта де Квинси, лорда Уара, и Елены верх Лливелин, дочери Лливелина Великого, короля Гвинеда;
1. Хамфри де Богун VII (ум. 1298), 3-й граф Херефорд и 2-й граф Эссекс (с 1275), лорд-констебль Англии, лорд-хранитель Пяти портов, лидер баронской оппозиции Эдуарду I, участник битвы при Фолкерке; жена (1275): Мария де Фиеннс (ум. 1298), дочь Ангеррана де Фиеннса, сеньора Вендовера;
  1. Хамфри де Богун VIII (1276—1322), 4-й граф Херефорд и 3-й граф Эссекс (с 1298), лорд-констебль Англии, лидер баронской оппозиции Эдуарду II, один из лордов-ордайнеров, погиб в битве при Боробридже; жена (1302): Елизавета Рудланская (1282—1316), дочь Эдуарда I, короля Англии;
    1. Маргарита де Богун (р. 1303, ум. в детстве);
    2. Хамфри де Богун (1304—1304);
    3. Джон де Богун (1306—1336), 5-й граф Херефорд и 4-й граф Эссекс (с 1322), лорд-констебль Англии (1322—1330), освобожден от должности из-за недееспособности; 1-я жена (1325): Элис Фицалан, дочь Эдмунда Фицалана, 9-го графа Арундела; 2-я жена (1331): Маргарита Бассет (ум. 1355), дочь Ральфа Бассета, барона Бассета из Драйтона;
    4. Хамфри де Богун IX (1309—1361), 6-й граф Херефорд и 5-й граф Эссекс (с 1336), лорд-констебль Англии (1330—1338, 1360—1361), не был женат, скончался от чумы;
    5. Эдвард де Богун (1312—1334) (1332); жена: Маргарита де Рос, дочь Уильяма де Роса; погиб в Шотландии, вероятно во время участия в кампании Эдуарда Баллиоля;
    6. Уильям де Богун (1312—1360), 1-й граф Нортгемптон (c 1337), лорд-констебль Англии (с 1338), губернатор Бретани и шотландских марок, участник битвы при Креси и английских вторжений во Францию в период Столетней войны; жена: Элизабет де Бадлсмер (ум. 1355), дочь Бартоломью, лорда Бадлсмера, вдова Эдмунда Мортимера;
      1. Хамфри де Богун X (1342—1373), 2-й граф Нортгемптон (с 1360), 7-й граф Херефорд и 5-й граф Эссекс (с 1361), лорд-констебль Англии (с 1361); жена (1359): Джоанна Фицалан (ум. 1419), дочь Ричарда Фицалана, 10-го графа Арундел;
        Элеонора де Богун (1366—1399), наследница Плаши, Калдикота, Брекона, Бронллиса, владений в Эссексе, Брекнокшире, Хантингдоншире; муж (1376): Томас Вудсток (1355—1397), герцог Глостер, младший сын Эдуарда III, короля Англии.
        Потомки Элеоноры де Богун и Томаса Вудстока — графы Бекингем из рода Стаффордов, унаследовали большую часть земельных владений дома де Богун.
        
        Мария де Богун (1369—1394), наследница владений Богунов в Херефордшире и центральных графствах; муж (1381): Генрих Болингброк (ум. 1413), граф Дерби, позднее — граф Нортгемптон, граф Херефорд и герцог Ланкастер, c 1399 г. — король Англии под именем Генриха IV, основатель королевской династии Ланкастеров.
        Сын Марии де Богун и Генриха Болингброка — Генрих V, король Англии в 1413—1422 гг.;
      2. Элизабет де Богун (ум. 1385); муж (1359): Ричард Фицалан, 11-й граф Арундел (казн. 1397);
    7. Элеонора де Богун (ум. 1363); 1-й муж (1327): Джеймс Батлер, 1-й граф Ормонд (ум. 1338); 2-й муж (1344): Томас Дагворт, лорд Дагворт (Суффолк; ум. 1350, погиб в битве при Орее в Бретани);
    8. Маргарита де Богун (ум. 1391); муж (1325): Хью де Куртене, 10-й граф Девон (ум. 1377);
    9. Энис де Богун (1315—1331);
    10. Изабелла де Богун (р. 1316, ум. в детстве)
2. Гилберт де Богун (ум. в младенчестве);
3. Элеонора де Богун (ум. 1314); муж (1269): Роберт де Феррерс, 6-й граф Дерби (ум. 1279);
4. Марджери де Богун; муж (1276): Теобальд, барон де Верден (ум. 1309);
Мод де Богун (ум. 1252); 1-й муж: Ансельм Маршал, 6-й граф Пембрук (ум. 1245); 2-й муж (1250): Роджер де Квинси, 2-й граф Уинчестер (ум. 1264);
Алиса де Богун (ум. к 1255); муж (1239): Роджер V де Тосни, лорд Фламстеда (Хертфордшир) (ум. ок. 1264);
Элеонора де Богун (ум. после 1278); муж (1257): Джон Верденскй (ум. 1274);
(2) Джон де Богун, лорд Харсфильд, лорд-констебль Англии в 1282 г.;
1. Эдмунд де Богун; жена: Матильда де Сигрейв, дочь Николаса де Сигрейва, барона Стоу (Стаффордшир).

См. также

Напишите отзыв о статье "Богуны"

Ссылки

[mahan.wonkwang.ac.kr/link/med/society/class/Bohun/bohon.html Происхождение и биография первых Богунов. Выдержки перевода книги LeMelletier, J. Les Seigneurs de Bohon. — Coutances: Arnaud-Bellee, 1978] (англ.)
[homepages.rootsweb.com/~pmcbride/james/f025.htm#T69 Генеалогия и краткие биографии членов дома де Богун] (англ.)
[fmg.ac/Projects/MedLands/ENGLISH%20NOBILITY%20MEDIEVAL.htm#_Toc186716598 Генеалогия Богунов на сайте Фонда средневековой генеалогии] (англ.)
[www.genealogy.euweb.cz/brit/bohun.html Генеалогия Богунов на сайте Мирослава Марека] (англ.)
[racineshistoire.free.fr/LGN/PDF/Bohun.pdf Генеалогия Богунов на сайте Racines et Histoire] (фр.)

Отрывок, характеризующий Богуны

Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…

В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.

5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.