де Буар, Михаил Евгеньевич

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Михаил де Буар
Род деятельности:	предприниматель, коллекционер
Дата рождения:	9 апреля 1939(1939-04-09)
Дата смерти:	11 сентября 2009(2009-09-11) (70 лет)
Супруга:	Любовь Елизаветина, Татьяна де Буар

Михаил Евгеньевич де Буар (Елизаветин), барон Скелбо (9 апреля 1939 — 11 сентября 2009) — российский предприниматель, коллекционер икон.

Биография

Предприниматель, сделал состояние в строительном бизнесе. Занимался благотворительностью. Доктор экономических наук (Москва). Кавалер возобновлённого вел. кн. Марией Владимировной императорского ордена Св. Анны 1-й ст. 6.05.2007.

В середине 1990-х де Буар являлся советником президента России Бориса Ельцина и крупным бизнесменом, имя которого связывали с известным в Москве предпринимателем Шалвой Чигиринским. Тогда же занимал кремлёвскую дачу «Сосновка-1», которая впоследствии станет центром скандала вокруг Михаила Касьянова в 2005 году. Акционер нефтяной компании «Эвихон» (около 7 %), потом этот пакет акций приобрел Шалва Чигиринский.

Скончался от рака поджелудочной железы после продолжительной болезни.

Семья

• был женат 6 раз:
  • пятая жена — искусствовед Любовь Елизаветина (в браке с 2002 по 2005).
  • Последняя жена — Татьяна де Буар, ур. Самохвалова (сиделка при больном, совместно проживала с ним с начала 2006 по 2009, брак заключён за 12 дней до его смерти)
• Дети:
  • Андрей Вяземшев
  • Михаил Де Буар-младший
  • Ирина Бережная

Коллекция

Собрание включает около 600 икон и, по утверждению владельцев, является одним из самых крупных среди иконных частных собраний в России начала XXI века. Здесь представлены как памятники XIV—XVII веков, созданные в период Древней Руси, так и иконы Нового времени, XVIII — начала XX века.

Первая икона коллекции, как рассказывал де Буар, была приобретена им в 1977 году. Во вступительной статье к каталогу своей коллекции он писал: «Многие очень ценные иконы (являющиеся национальным достоянием) я буквально спас от вывоза (незаконного) за границу. Они, как и все значительные произведения из моей коллекции, навсегда останутся в России и будут доступны всем россиянам». К началу 90-х в ней было около 100 досок. В 2007 году он купил собрание коллекционера Абрама Глезера, включавшее в себя ещё 100 досок Савва Ямщиков характеризовал де Буара так: «Никогда не опускающий заданную планку качества и неповторимости собираемых произведений иконописи». Энгелина Смирнова, участвовавшая в подготовке выставок его собрания, указывает, что «по нему можно проследить всю историю русской иконописи».

Выставки

• «Возвращенное достояние», ГТГ, весна 2008 года
• с июня 2008 по июль 2009 года экспонировалась в Государственном музее-заповеднике «Царицыно».

выставки Любови Елизаветиной:

• «Связь Времен», осень 2010, Музей Декоративно-прикладного искусства, в рамках Российского форума меценатов
• с 13 августа по 13 сентября 2011 года — усадьба «Архангельское» (коллекция хромолитографических икон).

Скандал

Михаил де Буар скончался, не оставив завещания. Во вступительной статье к каталогу «Царицыно», незадолго до смерти, он писал: «Сейчас я работаю над юридическими документами, которые дадут гарантию того, что эта коллекция не будет никогда продана и разобщена моими наследниками и останется всегда доступной народу нашей Родины — России».

Первая часть коллекции («Царицыно»)

В 2009 году коллекционер организовал в музее «Царицыно» выставку из 192 икон (ХIV век, общей стоимостью ок. 30 млн долл.). В организации экспозиции ему помогала его бывшая жена Любовь Елизаветина. Во время выставки коллекционер скончался, однако сама выставка продлилась до начала февраля 2010 года. Но после её окончания вдова Татьяна Де Буар иконы обратно не получила, и её представители обратились в правоохранительные органы, утверждая, что уникальная коллекция была похищена. Администрация музея объявила, что, согласно договору, иконы были предоставлены музею Любовью Елизаветиной и были возвращены ей же после окончания выставки. Любовь Елизаветина утверждает, что коллекция принадлежит ей, поскольку ещё при жизни Михаил Де Буар подарил ей эти иконы.

75 наиболее ценных икон из данной части коллекции были подарены Елизаветиной ГМИИ им. А. С. Пушкина (стоимость подаренных ею икон составляет порядка 25 млн долларов. Среди них есть иконы 15 века, а также икона «Страшный суд» 17 века, купленная на аукционе Christie`s за 800 тысяч долларов) 22 декабря 2009 года.

В Пресненском суде Москвы рассматривалось дело о разделе имущества между наследниками — тремя детьми, бывшей супругой Любовью Елизаветиной и последней женой Татьяной Де Буар. Дети и Татьяна Де Буар утверждали, что они создадут музей памяти Михаила Де Буара, что нужно для того, чтобы сохранить целостность коллекции. Елизаветина предлагала прочим наследникам заключить мировое соглашение и подарить всю коллекцию Музею частных коллекций при музее имени Пушкина, чтобы сохранить память о нём и выполнить его последнюю волю. Она сообщила, что в этом случае готова подарить музею оставшиеся у неё 130 икон. Если же этого не будет сделано, то Елизаветина опасается, что наследники продадут всю коллекцию частному коллекционеру.

В апреле 2010 дом Любови Елизаветиной в Красногорском районе сгорел в результате поджога.

Часть коллекции (75 икон) была арестована в ГМИИ им. Пушкина. На основании решения Пресненского суда от 24 февраля 2011 года дарение этих икон Любовью Елизаветиной было признано незаконным, и указанные иконы были переданы наследникам и включены в наследственную массу.

В конце августа 2011 года приставы обнаружили вторую половину икон из «Царицыно» в Государственном музейно-выставочном центре «РОСИЗО» часть коллекции, где, по утверждению сотрудников, она находится «на ответственном хранении».

Вторая часть коллекции

В доме де Буара, где он проживал с Татьяной, находилась часть его коллекции (377 икон), которая, по утверждению жены, через несколько дней после похорон исчезла. Все они задокументированы на сайте коллекции rus-icons.ru.

1 июля 2010 года в Следственное управление ФСБ РФ подано заявление о возбуждении уголовного дела по факту незаконного вывоза (контрабанды) за пределы РФ 3 икон из дома покойного коллекционера Михаила Де Буара. Они были обнаружены специалистами Росохранкультуры на лондонских торгах аукционного дома MacDugals Russian Art Auctions, одну из них успели продать. Росохранкультура направила в Лондон письмо с просьбой придержать иконы до выяснения обстоятельств, связанных с их вывозом. Наследники де Буара объявили о желании обвинить замглавы Росохранкультуры Виктора Петракова в клевете, так как он обвинил их в контрабанде.

По сведениям Елизаветиной, часть икон, находившихся дома, де Буар мог продать, так как много денег требовалось на лечение.

Мирное соглашение

В январе 2012 года спор был разрешён. Подписано мировое соглашение, Елизаветина согласилась передать иконы наследникам (в здании Музея русской иконы). «Все сегодня пришли к выводу, что, уважая волю усопшего, коллекция должна оставаться неделимой и экспонироваться исключительно полностью», — подчеркнул адвокат, добавив, что место экспозиции будет определено в зависимости от возможностей музеев.

«В качестве места для его заключения был выбран Музей русской иконы Михаила Абрамова как крупнейшая институция в области частного коллекционирования икон. Собравшиеся за одним столом в кабинете Михаила Абрамова родственники Елизаветина и их адвокаты подписали все бумаги. После чего спустились в зал, в который внесли 64 упакованные иконы — те, что до последнего момента находились в руках Любови Елизаветиной (часть собрания была арестована судом в Музее личных коллекций ГМИИ, куда их передала Любовь Елизаветина, остальные иконы хранились в РОСИЗО). Эксперты и реставраторы разворачивали их, а Татьяна де Буар от лица наследников (каковыми суд признал её и детей коллекционера, двое из которых — Ирина и Михаил, тоже присутствовали) ставила галочки в каталоге коллекции».

На вопрос, почему она отказалась от дальнейшей борьбы, Любовь Елизаветина ответила: «Это длится уже два года. А мне хочется идти дальше, мне есть чем заняться в жизни. Коллекция теперь прославилась, о ней знают все, она навсегда связана с именем Михаила Елизаветина и осталась неразделённой. Это главное, о чем он мечтал,— коллекция должна быть единой». То же подчеркивали адвокаты Татьяны де Буар и детей коллекционера (сами они с журналистами не разговаривали). «Коллекция осталась цельной. Она принадлежит наследникам без выделения долей, её судьбу они должны решать коллегиально»,— сказал «Коммерсанту» адвокат Руслан Коблев. «Мы сделали наследникам предложение о приобретении всей коллекции»,— сказал основатель Музея русской иконы Михаил Абрамов.

Возвращенные иконы

Ряд икон коллекции де Буара, приобретенных на Западе, имеют темный провенанс и оказались украденными из церквей либо музеев России.

• «Святой Николай Зарайский с житием» (1553) оказалась похищенной в 1995 году в Ярославле и купленной коллекционером на Западе. Уже после смерти де Буара Елизаветина вернула её государству.
• «Георгий Победоносец в житии» (17 век) из Веськовской церкви Святого Георгия. Похитили в 2003 году. Приобретена в 2007 году. Возвращена Елизаветиной РПЦ, образ принял на временное хранение Переславский музей-заповедник.
• В сентябре 2011 года Елизаветина передала Украине икону XV века «Распятие с престоящими», которая в 1984 году была похищена из Львовского музея украинского искусства (ныне национальный музей во Львове им. Андрея Шептицкого), и в итоге тоже оказалась в коллекции де Буара.

Шотландский замок

В 1996 году де Буар приобрел шотландский замок Скелбо за £75 тыс. (по другим указаниям — за 91 млн евро), получив вместе с ним земельный участок площадью 1,07 га и титул барона Скелбо. После его смерти с ним также возникли проблемы:

Сооружение, которое русский покупатель обязался восстановить 14 лёт назад, в итоге за это время приобрело ещё более печальный вид — настолько, что из местного бюджета пришлось выделить средства на срочный ремонт памятника, дорогого сердцу шотландцев. Требовать назад деньги, потраченные на частную собственность, никто не собирается, пояснили «Маркеру» в агентстве по охране культурно-исторического наследия Historic Scotland. Шотландцы хотят выяснить у наследников покупателя, состоится ли обещанная реставрация в принципе. Впрочем, в обозримом будущем ответа им не дождаться: новый владелец замка ещё не определен. (…) В результате агентству Historic Scotland пришлось в начале минувшей весны организовать ремонтные работы за счёт местного бюджета — сразу после холодов, нанесших серьёзный урон и без того полуразрушенным стенам. …На восстановительные работы было потрачено почти 78 млн евро. (…) Жители Шотландии изначально приветствовали решение комитета заняться ремонтом замка Скелбо, находящегося в аварийном состоянии. Однако сейчас представители политических партий заявляют, что это был не лучший способ потратить деньги шотландских налогоплательщиков"…

См. также

• Частный музей русской иконы
• Сергей Ходорковский

Ссылки

• [rus-icons.ru/index.php Сайт коллекции]
• [os.colta.ru/art_times/collections/details/2408/ Интервью коллекционера порталу openspace.ru]
• [ria.ru/pravo_mm/20100312/213783764.html Судебный спор вокруг наследства Михаила де Буара. РИА-Новости. Галерея фотографий]
• [ria.ru/spravka/20100312/213674371.html Дело вдовы Де Буара. Справка РИА-Новости. 12/03/2010]

экономические работы М. Елизаветина:

• [www.spekulant.ru/archive/2004/56/2004_06_st10.html Вывоз капитала путь открыт? // Все о финансовых рынках, 2004]
• Инвестиции в России, № 1, 2004.
• Валютная интеграция на постсоветском пространстве: опыт российско-белорусского союза // Мировая валютная система и проблема конвертируемости рубля (антология). М., 2006
• Иностранный капитал в экономике России. — М.: Международные отношения, 2004.

Литература

• Смирнова Э. С. Русские иконы в собрании М. Е. Елизаветина // Русское искусство. — 2009. — № 1 (21). — С. 106—115
• Русские иконы в собрании М. Е. Де Буара (Елизаветина). 2009 г. (каталог)

Отрывок, характеризующий Де Буар, Михаил Евгеньевич

Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.