Де Квинси, Томас

Томас де Квинси
Thomas de Quincey
Имя при рождении:	Томас Квинси
Дата рождения:	15 августа 1785(1785-08-15)
Место рождения:	Манчестер, Англия
Дата смерти:	8 декабря 1859(1859-12-08) (74 года)
Место смерти:	Эдинбург, Шотландия
Подданство:	Великобритания Великобритания
Род деятельности:	прозаик, эссеист
Язык произведений:	англ.

То́мас де Кви́нси, или де Куи́нси (Thomas de Quincey; 15 августа 1785 года, Манчестер, Англия — 8 декабря 1859 года, Эдинбург, Шотландия) — английский писатель, автор знаменитой «Исповеди англичанина, употребляющего опиум» (англ. Confession of an English Opium-Eater; 1822).

Биография и творчество

Томас Квинси родился 15 августа 1785 года в семье богатого манчестерского коммерсанта. В 1796 году, через три года после смерти отца Томаса, семья изменила фамилию Квинси на де Квинси и перебралась в Бат, где мать Томаса определила его на учёбу в King Edward's School.

К 1800 году Де Квинси закончил школу и готовился поступать в Оксфордский университет, но вместо этого сбежал из дома. В 1802 году он оказался в Лондоне, без денег, практически голодал, но всё равно не собирался возвращаться домой. Он находился в депрессивном состоянии. Томас увлёкся поэзией, в частности лирикой Уильяма Вордсворта.

В 1803 году Томас Де Квинси поступил в Оксфордский университет и много работал. В этот же период он пристрастился к опиуму, постепенно увеличивая дозы и доводя их до 8000 капель в день.

В 1816 году Де Квинси женился. Его жена Маргарет родила ему восьмерых детей, пятеро из которых умерли в раннем возрасте, а три дочери пережили его. В 1837 году жена Де Квинси умерла.

В 1821 году Де Квинси издал отдельной книжкой свою «Исповедь», поразившую публику красотой слога и необычайной силой в описании грёз и галлюцинаций, порождаемых употреблением опиума. Впоследствии Де Квинси искал в опиуме облегчения от страданий. По словам самого Де Квинси, у него не было достаточной твердости, чтобы созерцать своё или чужое несчастье. Этим он объяснял необходимость прибегать к опиуму, чтобы забыться. Употребление опиума было причиной того, что все задуманные Де Квинси большие труды остались незавершёнными. Он не мог работать систематически.

Сфера его созерцаний была весьма обширна: ни один из существенных экономических, философских исторических и литературных вопросов, интересовавших его время, не был оставлен им без внимания. Его экономические трактаты высоко ценились экономистами. Мак-Куллох считает их образцовыми по краткости, ясности и силе.

Вопреки предсказаниям медиков, предвещавших Де Квинси преждевременную кончину, он умер на семьдесят пятом году жизни.

Признание

К творчеству Де Квинси обращались символисты (Ш. Бодлер, М. Швоб), сюрреалисты. Бретон включил его эссе «Об убийстве как разновидности изящных искусств» в свою «Антологию черного юмора» (1940). К фигуре и наследию Де Квинси с интересом относился Борхес: он постоянно обращался к «Исповеди» и эссе Де Куинси, в конце жизни составил из его эссеистики томик, который включил в свою «Личную библиотеку». Вдохновленный текстами Квинси, американский журналист Фитцхью Ладлоу написал свой автобиографический роман «Гашишеед».

Произведения

Экономические

• «Диалоги о Рикардо»
• «Логика политической экономии»

Исторические

• «История Жанны Д’Арк»
• «Греция под римским владычеством»
• «Сравнение Карла Великого с Наполеоном»
• «Иуда Искариот»
• «Розенкрейцеры и франкмасоны»
• «Чудеса как предмет свидетельства»

Литературные

• биографии Шекспира и Поупа (для энциклопедии «Британника»)
• «Теория греческих трагедий»
• «Гомер и Гомериды»
• «Характеристика Геродота»

Публикации на русском языке

• Исповедь англичанина, употребляющего опиум. М.: Ad Marginem, 1994
• Исповедь англичанина, любителя опиума. М.: Ладомир; Наука, 2000 (кроме заглавного сочинения, в книгу вошло его продолжение "Suspiria de profundis", а также эссе "Убийство как одно из изящных искусств" и "О стуке в ворота у Шекспира")
• Исповедь англичанина, употреблявшего опиум. Перевод С. Л. Сухарева. Терра, Москва, 2001

Литература

• Page H.A. Thomas De Quincey: his life and writings : with unpublished correspondence. New York : Scribner, Armstrong, 1877
• Masson D. De Quincey. London; New York: Macmillan and co., 1902.
• Sackville-West E. Thomas De Quincey: his life and work. New Haven: Yale UP, 1936
• Jordan J.E. Thomas De Quincey, literary critic: his method and achievement. Berkeley: University of California Press, 1952
• Moreux F. Thomas de Quincey : la vie, l'homme, l'oeuvre. Paris: PUF, 1964
• Salaman E. The Great Confession: from Aksakov and De Quincey to Tolstoy and Proust. London. Allen Lane The Penguin Press, 1973.
• Thomas De Quincey : bicentenary studies/ Robert Lance Snyder, ed. Norman: University of Oklahoma Press, 1985
• Burwick F. Thomas De Quincey : knowledge and power. New York: Palgrave, 2001
• Thomas de Quincey: new theoretical and critical directions/Robert Morrison, Daniel Sanjiv Roberts, eds. New York: Routledge, 2007

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Де Квинси, Томас

К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.