Де Ронивинен де Пире, Ипполит Мари Гийом

Ипполит де Пире
фр. Hippolyte de Piré
Дата рождения	31 марта 1778(1778-03-31)
Место рождения	Ренн, провинция Бретань (ныне департамент Иль и Вилен), королевство Франция
Дата смерти	20 июля 1850(1850-07-20) (72 года)
Место смерти	Париж, департамент Сена, Французская республика
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	Кавалерия
Годы службы	1789 – 1848
Звание	Дивизионный генерал
Часть	Великая армия
Командовал	7-м конно-егерским полком (1807-09), 3-й дивизией лёгкой кавалерии (1814)
Сражения/войны	Аустерлиц (1805) Голымин (1806) Регенсбург (1809) Асперн (1809) Ваграм (1809) Бородино (1812) Лейпциг (1813)
Награды и премии

Ипполит Мари Гийом де Ронивинен де Пире (фр. Hippolyte-Marie-Guillaume de Rosnyvinen de Piré; 1778—1850) — французский военный деятель, дивизионный генерал (1813 год), барон (1808 год), участник революционных и наполеоновских войн.

Биография

Родился в бретонской аристократической семье. Сразу после начала Революции, 20 июля 1789 года семья покинула Францию. В 13 лет вступил в гвардию короля в Кобленце, которая входила в состав «армии Принцев». В 1794 году он служил в штабе пехотного полка Роана, затем, после короткой службы в Голландии, принял участие в десанте на полуострове Киберон 21 июля 1795 года. Десант был разгромлен, Пире получил ранение в грудь. Вскоре после выздоровления, в марте 1796 года вступил в Вандейскую армию, и 15 марта вновь был ранен — на этот раз в руку.

Сразу после прихода к власти, Наполеонобъявил всеобщую амнистию тем, кто немедленно сложит оружие. Пире решил воспользоваться данной возможностью, и 20 марта 1800 года вступил в добровольческий гусарский полк Первого консула, 20 июня 1800 года был произведён в капитаны. В 1801 году полк был распущен, и Пире вернулся к гражданской жизни.

22 сентября 1805 года вернулся к активной службе, и был зачислен в генеральный штаб Великой Армии, отличился в Аустерлицком сражении, где с двумя кавалеристами смело атаковал отряд из 50 русских. 31 декабря 1805 года возглавил элитную роту 7-го гусарского полка. В Прусской кампании 1806 года сражался в составе бригады Ласалля. 30 декабря 1806 года повышен в звании, и назначен командиром эскадрона в 10-м гусарском полку. Он участвовал в сражении при Эйлау 7 февраля 1807 года, затем с 17 марта до 25 июня был адъютантом маршала Бертье, после чего, 25 июня 1807 года был произведён в полковники и получил под своё начало 7-й конно-егерский полк в бригаде Дюронеля.

В ноябре 1808 года участвовал в сражении на перевале Сомосьерра, где лично провёл разведку испанских позиций перед легендарной атакой польских гвардейских шеволежеров.

10 марта 1809 года произведён в бригадные генералы, и 30 марта назначен командиром бригады лёгкой кавалерии, состоящей из 8-го гусарского и 16-го конно-егерского полков в 4-й дивизии лёгкой кавалерии генерала Ласалля 4-го корпуса Армии Германии. В Австрийской кампании сражался при Тенгене, Ширлинге, Экмюле, Ратисбонне, Эберсберге, Асперне и при Ваграме.

20 января 1810 года возглавил кавалерийскую бригаду в Армии Брабанта, после её роспуска, 1 мая 1810 года был зачислен в Обсервационный корпус Голландии, 19 апреля 1811 года — в Обсервационный корпус Эльбы.

25 декабря 1811 года — командир 4-й бригады лёгкой кавалерии. Во время русской кампании 1812 года сражался в рядах 1-й дивизии лёгкой кавалерии генерала Брюйера. Сражался при Островно, Витебске, Смоленске и Бородино.

15 октября 1813 года — дивизионный генерал, возглавил 9-ю дивизию лёгкой кавалерии в 5-м кавалерийском корпусе. Был при Лейпциге, Сен-Дье, Бриенне, Ла-Ротьере, Труа, Лаферте-сюр-Обе и Сен-Дизье.

При первой реставрации Бурбонов оставался с 1 ноября 1814 года без служебного назначения, в период «Ста дней» командовал 2-й легкой кавалерийской дивизией во 2-м корпусе генерала Рея. Принимал участие в сражениях при Катр-Бра, Ватерлоо и Роканкуре.

После Ватерлоо по королевскому ордонансу от 24 июля 1815 года был изгнан из Франции, и бежал в Россию, где его сыновья были приняты на службу.

Пире было разрешено вернуться во Францию в мае 1819 года, занимал ряд административных постов вплоть до отставки в июне 1848 года.

Пире был талантливым и энергичным командиром, прирождённым лидером. Он всегда заботился о благополучии подчинённых, но легко выходил из себя, если ему прекословили.

Воинские звания

• Капитан (20 июня 1800 года);

• Командир эскадрона (30 декабря 1806 года);

• Полковник (25 июня 1807 года);

• Бригадный генерал (10 марта 1809 года);

• Дивизионный генерал (15 октября 1813 года).

Титулы

• Барон Ронивинен и Империи (фр. baron de Rosnyvinen et de l'Empire; декрет от 19 марта 1808 года, патент подтверждён 2 августа года).

Награды

Легионер ордена Почётного легиона (30 марта 1807 года)

Офицер ордена Почётного легиона (9 августа 1812 года)

Коммандан ордена Почётного легиона (10 октября 1813 года)

Кавалер военного ордена Святого Людовика (1820 год)

Великий офицер ордена Почётного легиона (5 января 1834 года)

Источники

• Charles Mullié. Biographie des célébrités militaires des armées de terre et de mer de 1789 à 1850, 1852

Ссылки

• [www.culture.gouv.fr/public/mistral/leonore_fr?ACTION=RETROUVER&FIELD_1=NOM&VALUE_1=PIRE%20DE&NUMBER=2&GRP=0&REQ=%28%28PIRE%20DE%29%20%3aNOM%20%29&USRNAME=nobody&USRPWD=4%24%2534P&SPEC=9&SYN=1&IMLY=&MAX1=1&MAX2=1&MAX3=100&DOM=All Информация о генерале на сайте base Léonore]
• [www.napoleon-series.org/research/commanders/c_pire.html Двадцатка лучших кавалерийских генералов Наполеона]
• [www.kulichki.com/gusary/istoriya/slava/french/pire.html Биография генерала на сайте Kulichki]

Отрывок, характеризующий Де Ронивинен де Пире, Ипполит Мари Гийом

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.