Де Хэвилленд, Оливия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Оливия де Хэвилленд
Olivia de Havilland

Студийная фотография 1959 года
Дата рождения:

1 июля 1916(1916-07-01) (107 лет)

Место рождения:

Токио, Япония

Гражданство:

Великобритания Великобритания США США

Профессия:

актриса

Карьера:

1935—1988

Награды:

«Оскар» (1947, 1950)

Оливия де Хэвилленд (англ. Olivia de Havilland; род. 1 июля 1916) — англо-американская актриса, одна из самых популярных и востребованных голливудских актрис 1930-х и 1940-х годов, обладательница двух «Оскаров» за лучшую женскую роль (1947, 1950). Наиболее известна ролями в фильмах «Приключения Робин Гуда» (1938), «Унесённые ветром» (1939), «Наследница» (1949) и «Тише, тише, милая Шарлотта» (1964).





Биография

Юность

Оливия Мэри де Хэвилленд родилась в Токио 1 июля 1916 года. Её мать, Лилиан Августа Рюз, была театральной актрисой, известной публике под псевдонимом Лилиан Фонтейн, а отец, Уолтер Августус де Хэвилленд, британским адвокатом, имевшим практику в Японии.[1][2] В 1917 году у неё появилась сестра Джоан Фонтейн. После становления их актёрской карьеры соперничество между ними зашло так далеко, что они перестали не только видеться, но и разговаривать друг с другом. Её кузеном по отцовской линии являлся знаменитый британский авиаконструктор Джеффри де Хэвилленд, создатель известного самолёта De Havilland Mosquito.

В 1919 году, после развода родителей, Оливия с матерью и сестрой переехала в калифорнийский город Саратога. В Калифорнии Оливия получила среднее образование в школе города Лос-Гатос, а также некоторое время обучалась в католическом монастыре для девочек.[3]

Карьера

Её актёрская карьера стартовала в начале 1930-х годов. Дебютной для Оливии стала роль Гермии в постановке «Сон в летнюю ночь», который был показан в знаменитом театре Голливуд-боул в Лос-Анджелесе. Всё же в 1935 году она променяла театральную карьеру на кино. Среди её ранних фильмов — такие приключенческие ленты, как «Одиссея капитана Блада» (1935), «Атака лёгкой кавалерии» (1936), «Приключения Робин Гуда» (1938). В 1930-е годы Де Хэвилленд снималась в основном в паре с Эрролом Флинном. В 1939 году Оливия исполнила роль Мелани Уилкс в легендарном фильме «Унесённые ветром», за которую была номинирована на премию «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана. В настоящее время Оливия последняя из звёзд этого фильма, которая до сих пор здравствует.

В 1941 году де Хэвилленд приняла американское гражданство. В начале 1940-х годов Оливия была недовольна теми ролями, которые ей навязывала студия «Warner Bros.», считая что она уже выросла из ролей степенных девиц и способна на более драматические работы. Из-за этого у неё случился скандал со студией, который в итоге привёл к судебному процессу. Согласно актёрскому контракту тех лет, актёр должен был оставаться зависимым от киностудии ещё по истечении полугода после прекращения действия контракта, и почти не имел шансов получить роль где-то на стороне. Де Хэвилленд, совместно с Гильдией киноактёров, выиграла судебное заседание и тем самым ослабила влияние студии и добилась больше творческой свободы для актёров от диктата продюсеров. Это стало одним из наиболее значительных и далеко идущих юридических постановлений в истории Голливуда. Смелость и упорство Де Хэвилленд принесли ей большое уважение среди других актёров, в том числе и её сестры Джоан Фонтейн, которая позже призналась, что «Голливуд многим обязан Оливии»[4].

В конце 1940-х годов актриса трижды номинировалась на премию «Оскар» за лучшую женскую роль и дважды становилась его обладательницей. В 1947 году премию ей принесла роль в фильме «Каждому своё», а в 1950-м роль в «Наследнице».

Её карьера в большом кино продолжалась до конца 1970-х годов, и за это время она появилась во многих известных фильмах, среди которых «Моя кузина Рэйчел» (1952), «Эта леди» (1955), «Гордый бунтарь» (1958), «Свет на площади» (1962), «Тише, тише, милая Шарлотта» (1964), «Аэропорт 77» (1977) и «Пятый мушкетёр» (1979).

После завершения кинокарьеры де Хэвилленд продолжила сниматься на телевидении, и в 1987 году номинировалась на «Эмми», а также стала обладательницей «Золотого глобуса» за роль вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны в фильме «Анастасия: Загадка Анны».

В 2003 году де Хэвилленд неожиданно появилась на 75-й церемонии вручения наград Американской киноакадемии. Год спустя приняла участие в съемках документального фильма, посвященного 65-летию «Унесённых ветром».

17 ноября 2008 года президент США Джордж Буш-мл. вручил Оливии де Хэвилленд Национальную медаль США в области искусств. 9 сентября 2010 года актрисе был присуждён титул кавалера Ордена Почётного легиона, который она получила из рук президента Франции Николя Саркози[5].

После смерти Алисии Ретт 3 января 2014 года, Оливия де Хэвилленд стала старшей из ныне здравствующих актёров «Унесённые ветром».

1 июля 2016 года отпраздновала свой 100-летний юбилей.

В настоящее время проживает в Париже.

Личная жизнь

В 1940-х годах у Оливии де Хэвилленд были романы с Джоном Хьюстоном, Джеймсом Стюартом и Говардом Хьюзом. В 1946 году де Хэвилленд вышла замуж за романиста Маркуса Гудриха, брак с которым продлился до 1953 года. Их сын Бенджамин, родившийся в 1949 году, стал математиком. В 1991 он умер после длительной борьбы с лимфогранулематозом.

С 1955 по 1979 год она была замужем за французским журналистом Пьером Галанте, от которого в 1956 году родила дочь Жизель. После развода у них сохранились дружеские отношения и в 1998 году Оливия даже была его сиделкой в Париже, когда Пьер умирал от рака.

Оливия де Хэвилленд была хорошей подругой Бетт Дэвис и Глории Стюарт. В апреле 2008 года она присутствовала на похоронах Чарлтона Хестона, а спустя некоторое время стала специальным гостем на вечере, посвящённом столетнему юбилею Бетт Дэвис.[6]

Оливия де Хэвилленд осталась последней из голливудских кинодив 1930-х годов.

Фильмография

Год Русское название Оригинальное название Роль
1935 ф Сон в летнюю ночь A Midsummer Night’s Dream Гермия
1935 ф Одиссея Капитана Блада Captain Blood Арабелла Бишоп
1936 ф Энтони Несчастный Anthony Adverse Энджела Джузеппе
1936 ф Атака легкой кавалерии The Charge of the Light Brigade Элза Кэмпбелл
1937 ф Великий Гаррик The Great Garrick Жермен-де-ла Корб
1937 ф Любовь которую я искал It`s Love I`m after Marcia West
1938 ф Приключения Робин Гуда The Adventures of Robin Hood Мэриан
1938 ф Четверо — это банда Four’s a Crowd Лорри Диллингвелл
1939 ф Додж-Сити Dodge City Эбби Ирвинг
1939 ф Частная жизнь Елизаветы и Эссекса The Private Lives of Elizabeth and Essex Леди Пенелопа Грей
1939 ф Унесённые ветром Gone with the Wind Мелани Гамильтон Уилкс
1940 ф Дорога на Санта-Фе Santa Fe Trail Кит Карсон Холлидей
1941 ф Клубничная блондинка The Strawberry Blonde Эми Линд Греймс
1941 ф Задержите рассвет Hold Back the Dawn Эмми Браун
1941 ф Они умерли на своих постах They Died with Their Boots On Элизабет Бейкон
1942 ф В этом наша жизнь In This Our Life Рой Тимберлейк
1943 ф Принцесса О’Рурк Princess O’Rourke Мэри Уилльямс
1946 ф Каждому своё To Each His Own Мисс Джозефин «Джоди» Норрис
1946 ф Тёмное зеркало The Dark Mirror Терри / Рут Коллинз
1946 ф Преданность Devotion Шарлотта Бронте
1948 ф Змеиная яма The Snake Pit Вирджиния Стюарт Каннингем
1949 ф Наследница The Heiress Кэтрин Слопер
1955 ф Моя кузина Рэйчел My Cousin Rachel Рэйчел Сангаллетти Эшли
1955 ф Эта леди That Lady Ана де Мендоза
1955 ф Не как чужой Not as a Stranger Кристина Хэдвигсон
1958 ф Гордый бунтарь The Proud Rebel Линнетт Мур
1959 ф Клевета Libel Леди Маргарет Лондон
1962 ф Свет на площади Light in the Piazza Мэг Джонсон
1964 ф Леди в клетке Lady in a Cage миссис Корнелия Хилард
1964 ф Тише, тише, милая Шарлотта Hush… Hush, Sweet Charlotte Мириам Диринг
1972 ф Папесса Иоанна Pope Joan Мать-настоятельница
1977 ф Аэропорт 77 Airport '77 Эмили Ливингстон
1979 с Лодка любви The Love Boat Тётя Хилли
1978 ф Рой The Swarm Морин Шустер
1979 ф Пятый мушкетёр The Fifth Musketeer Королева-мать
1982 тф Детективы Агаты Кристи: Простота убийства Murder Is Easy Гонория Уэйнфлит
1986 с Север и юг 2 North and South, Book II Миссис Нил
1986 ф Анастасия: Загадка Анны Anastasia: The Mystery of Anna Мария Фёдоровна
1988 тф Женщина, которую он любил The Woman He Loved Тетя Бесси Мерриман

Премии

Напишите отзыв о статье "Де Хэвилленд, Оливия"

Примечания

  1. [www.thepeerage.com/p18366.htm thePeerage.com — Person Page 18366]
  2. [www.filmreference.com/film/75/Olivia-de-Havilland.html Olivia de Havilland Biography (1916-)]
  3. [oliviadehavilland.net/biography Olivia de Havilland Biography — OliviadeHavilland.net]
  4. Shipman, p. 153
  5. Sylvie Corbet. [www.washingtontimes.com/news/2010/sep/9/olivia-de-havilland-honored-by-french-president/ Olivia de Havilland honored by French president] (англ.). The Washington Times (9 September 2010). Проверено 19 декабря 2014.
  6. [www.oscars.org/events/past/2008/bettedavis/ Events Presented by the Academy of Motion Picture Arts and Sciences]

Ссылки

  • [www.oliviadehavilland.net Официальный сайт]
  • [ibdb.com/person.php?id=67261 Оливия де Хэвилленд] (англ.) на сайте Internet Broadway Database

Отрывок, характеризующий Де Хэвилленд, Оливия

– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.