Джаггернаут (Marvel Comics)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
У этого термина существуют и другие значения, см. Джаггернаут (значения).
Джаггернаут

Деталь панели комикса Uncanny X-Men (том 1) #410 (октябрь 2002 года). Художник Рон Гэрни.
История публикаций
Издатель

Marvel Comics

Дебют

X-Men #12 (Июль 1965)

Авторы

Стэн Ли и Джек Кирби

Характеристики персонажа
Позиция

Меняется

Альтер-эго

Кейн Марко

Псевдонимы

Неукротимый Джаггернаут, Джагги, Образец физической силы, Куурт, Аватар Ситоракка

Вид

Человек, усиленный магией

Рост

290 см

Вес

840 кг

Цвет глаз

Голубые

Цвет волос

Коричнево-рыжий

Команды и организации

Люди Икс, Братство мутантов, Экскалибур, Изгнанники, Новый Мировой Порядок, Громовержцы

Союзники

Братство Мутантов (ранее), Чёрный Том Кэсседи, Сирена[1]

Враги

Чарльз Ксавьер, Люди Икс, Халк, Человек-Паук, Гиперион

Особые силы

    • Сверхчеловеческая сила
    • Сверхчеловеческая скорость
    • Сверхчеловеская выносливость
    • Создание силовых полей
    • Неуязвимость, стойкость и регенерация
    • Аватар Ситторака
Оборудование

    • Рубин Ситторака
    • Броня Алого космоса
    • Шлем.

Джаггернаут, настоящее имя Кейн Марко, (англ. Juggernaut, Cain Marko) — вымышленный суперзлодей комиксов издательства Marvel, созданный Стэном Ли и Джеком Кирби, главным образом связанный с командой Людей Икс. Впервые появился в Серебряном веке комиксов в комиксе X-Men #12, изданном в июле 1965 года, и с тех пор появлялся на протяжении более чем четырёх десятилетий публикаций, получив в том числе два сольных ван-шота. Впоследствии Джаггернаут появлялся в различного рода мерчендайзе (одежды, игрушки, коллекционные карточки, мультсериалы и видеоигры), а в 2006 году персонаж появился в фильме «Люди Икс: Последняя битва», где его роль сыграл британский актёр Винни Джонс.





Вымышленная биография

Мать Кейна, Марко, умерла, когда он был совсем маленьким, оставив его жизнь на психологические и физические мучения от рук своего отца, атомного исследователя, доктора Курта Марко. После смерти своего коллеги доктора Брайана Ксавьер, Курт женился на вдове Ксавьер — Шарон и вместе с Кейном поселился в Вестчестере, особняке Ксавьер, с Шарон и её маленьким сыном Чарльзом.

Кейн Марко и Чарльз Ксавьер росли у Шарон Ксавьер и Курта Марко. Когда они выросли, Кейн отправился в Корею служить в армии. Он нашёл рубин Ситторака: «Тот, кто коснется этого камня, будет обладать властью Рубинового Ситторака! Впредь ты, кто коснулся Рубина, станешь навечно Джаггернаутом!» Позже Джаггернаут выбрался и отправился на поиски брата, чтобы отомстить. Был побеждён Людьми Икс: Чарльз Ксавьер вырубил Кейна, когда люди Икс сбили с него шлем[2]. Он напал на Циклопа и Феникс, но их спас Доктор Стрэндж[3]. Дальше он был заключен в измерение Кошмара.

Заточенный в измерении

В то время как в Багровом Пространстве, Джаггернауту удалось получить некоторые магические навыки. В этот раз, Кейн ворвался в царство Кошмара и в конечном счёте спас Доктора Стрэнджа, когда он нуждался в его помощи, чтобы победить Кошмара, которому удалось управлять космическими силами Вечности (Eternity), чтобы уничтожить планету Земля. Однако, Джаггернаут случайно освободил Вечность, который тогда отправил его в другое измерение под названием Забвение (Oblivion). В Забвение время шло быстрее, чем обычно и люди стареют быстрее, единственное противоядие против этого является чистая ненависти, которой у Кейна было более чем достаточно. Джаггернауту удалось перебраться на Землю, где он сражался со Зверем, но когда Зверь сбил с него шлем Джаггернаут начал опасаться, что его победят, тем самым его ненависть ослабла. Он внезапно постарел и поэтому вернулся обратно в Забвение. Само измерение устало от него, и предложило ему сделку, что если он откажется от магических сил, которым он обучился в Багровом Пространстве, то он будет отправлен обратно на Землю. Естественно Джаггернаут согласилась и материализовался прямо в середине боя между Халком и армии США. Эти двое объединились, но когда Халк увидел, что Джаггернаут подверг опасности невинных людей, он напал на него. Инициатива в битве постоянно переходила от одного к другому: сила Халка увеличивалась от гнева, а Джаггернаута подпитывал рубин. Но в один из моментов инициативы Халка, он швырнул Джаггернаута далеко за гору, при этом слетел шлем последнего. Джаггернаут быстро встал и снова готов был напасть, как подоспели Люди Икс, и профессор Ксавьер мощной телепатической волной вырубил Кейна. Долго помогал Чёрному Тому Кессиди. Ради него чуть не убил Мадам Паутину, что привело к битве с Человеком-пауком[4]. Вначале Человек Паук не смог остановить Джаггернаута и тот сумел отключить Мадам Паутину, что привело к её коме, но затем Человек-Паук запрыгнул на спину Джаггернаута и закрыл прорези для глаз в его шлеме, заманив на стройплощадку, где тот застрял в жидком цементе. Разошлись, когда Том убил Сема Парра. Вошёл в состав Экскалибура. Даже был в Людях Икс.

Новая Жизнь

Как видно, Джаггернаут вернулся, поскольку нашёл скрытую энергию из камня и дерется с Людьми Икс.

Мировая война Халка

Во время мировой войны Халка, Кейн решил отказаться от сил Ситторака, что ограничило его мощь и встать на путь добра и справедливости. Тем временем Халк пришел за местью к Профессору Ксавьеру, и хотел вначале поговорить, но Люди Икс атаковали, что привело Зелёного Шрама в ярость. Однако, мутанты просто не способны что либо противопоставить ему и Халк слегкостью побеждает всех, успев за одно сломать руки Колоссу и оторвать их Оползню, взбить мозги до состояния каши у Росомахи, отправить ударом Монету(неуязвимого мутанта) в Джерси и разрушить особняк Людей Икс. Мутанты отправляют сигнал о помощи другим командам. Эта весть дошла и до уже ослабевшего и вставшего на путь исправления Джаггернаута. Кейн решает спасти брата и заключает сделку с Ситтораком. Он говорит демону, чтобы тот перенес его своей магией к Халку, а он взамен снова встанет на путь разрушения. Кейн мгновенно оказывается на поле битвы и говорит, чтобы Халк сразился с кем-нибудь своего размера. Затем начинается битва и Кейн быстро проигрывает. Ситторак спрашивает его зачем ему полная сила. Разве ты хочешь спасти брата, которого всю жизнь ненавидел или есть другая причина? Кейн отвечает: «Сокрушить Халка. Доказать миру… Доказать самому себе… Что я… Все ещё… Джаггернаут!». Ситторак принял предложение Кейна и его сила стала прежней. Джаггернаут начинает новую схватку с Халком. Кейна мощным ударом слева отправляет противника на пол, а после втаптывает его голову в землю, но Халк наносит ему мощный апперкот, который сильно мнет ему шлем. После продолжительно боя, оба соперника вцепляются в мертвую хватку, и ни один ни другой не берет вверх. Сила от их столкновения начинает разрушать фундамент, и Профессор кричит им, чтобы они перестали, иначе они обрушат особняк. Кейн пользуясь кинетической энергией, начинает переталкивать оппонента, но Шрам, помня прошлые битвы с ним, отошел в сторону и сильно толкнул Джаггернаута, буквально выкинув его с поля боя. Халку наконец удалось поговорить с Профессором. После всего этого, Ксавьер поблагодарил за помощь Кейна, на что тот сказал: «Хватит Чарльз, я сделал это не ради тебя. Скажи остальным, чтобы не приходили за мной, вам не понравится то, что вы обнаружите.» И после уходит.

Громовержцы

Джаггернаут настолько ослабел, что его смогли поймать и посадить в Рафт. Люк Кейдж решил вытащить Джаггернаута из тюрьмы, если он примет условия Новых Громовержцев. Он принял эти условия и вступил в команду, но когда на громовержцев напал Земо, то Джаггернаут попытался сбежать, но Демо оказался фиксером, а нападение -проверкой, позднее вместе с Громовержцами он бился с Нелюдями в пещере в Папуа-новой Гвинее. Позже защищал побережье Японии от четырёх гигантских монстров: Бронированного, Лобстера, Птицеобразного и Монстра с плавниками на голове (Такие названия им дал Люк Кейдж). Позже там же Вытащил с морского дна Мунстоун и Певчую Птицу и защищал громовержцев сражаясь один на один с Гиперионом, позже был им побежден, но отвлёкшийся на Джаггернаута Гипереон был побеждён Призраком и убит Лешим.[5]

Страх во плоти

В сюжетной линии Страх во плоти, один из семи Владык земли Достойный превратил Джаггернаута в Куурта, Крушителя камня. Джаггернаут в этом состоянии стал сильнее. Его преобразования было достаточно, чтобы сделать его злым. Колосс же стал Джаггернаутом[6]. Когда Змея убил Тор, Джаггернаут потерял молот и все вернулось на свои места.

Силы и способности

Джаггернаут обладает невероятной физической силой и способен легко поднять свыше 1000 тонн. Его сила безгранична из-за рубина Ситторака и легко конкурирует с силой Тора.[7] Благодаря ей, Кейн легко поднял небоскреб одной рукой[8], пробился ударами до центра Земли, чуть не задушил Тора медвежьей хваткой, был сильнее сына Халка Скаара, легко вырубил Существо, Колосса. Во время Мировой Войны Халка, Кейн единственный на равне с Часовым, кто мог оказать сопротивление Халку. Мощь рубина делает Джаггернаута практически неуязвимым к любым повреждениям, однако невероятно мощные магические, ментальные и физические атаки способны ему навредить. Ни ток, ни холод, ни огонь, ничто ни может нанести вред Кейну. Несмотря на огромные размеры, Марко используя всю мощь рубина, способен разогняться до 965 км/ч. Из-за подпитки магической мощью рубина, Джаггернаут не нуждается в воздухе, еде, воде и сне. Он никогда не устаёт и способен действовать бесконечно долго. Мощь Ситторака настолько заряжает Марко, что она выплескивается за пределы его тела, образуя неуязвимый щит, который способен убивать энерцию и запускать пущенные предметы обратно.[9] Также Джаггернаут обладает сверхчеловеческой регенерацией, и за секунды залечивает любые повреждения. Даже если от него останется один скелет, Кейн вернет в миг облик обратно. Статус "Аватара Ситторака" дает Джаггернауту неизмеримый запас кинетической энергии, таким образом, когда он начинает движение, ничто и никто не способен его остановить. Единственный, кто за всю историю комиксов, смог это сделать, был Халк [10]. Но самой таинственно силой Джаггернаута является магия. По-видимому сила аватара не ограничена лишь огромными физическими возможностями. Кейн бился с Лордом Страха в его родном измерении и мог контролировать размер противника, он также выпускал магические лучи и огонь из своих ладоней. Магией Джаггернаута восхитился сам Обливион, сущность забвения. Однажды, приняв полностью мощь рубина, Кейн становился Джаггернаутом-Трионом и был способен рвать ткань реальности, искажать её, телепортироваться и изменять структуру вселенной, а физические характеристики увеличивались до неизмеримых уровней.[11]

Слабости

Сила Джаггернаута сильно зависит от Ситторка, и если Кейн будет уклоняться от его главного предназначения - разрушения, мощь будет стремительно падать. Также при утере и уничтожении алого рубина, силы аналогично придут в упадок. Из-за того, что Ситторак не наделил своего "Аватара" ментальным барьером, Кейн уязвим к телепатии, а также к магическим атакам. Не смотря на огромную прочность и устойчивость, Марко способны навредить удары сверхсильных существ, таких как Тор или Халк.

Альтернативные вселенные

Ultimate

Основная статья: Ultimate Marvel

В Ультимейт-вселенной Джаггернаут является объектом тайной правительственной программы «Оружие X». Влюблён в Шельму, ради неё сражался с Гамбитом, который пожертвовал собой.

Смерть

Во время события Ультиматума, когда большинство героев погибло, Джаггернаут и Саблезубый помогали Шельме в битве против Уильяма Страйкера. Ему вкололи яд в глаз и он попросил Шельму дотронуться до него, а значит убить.

Также, в комиксе "The Hulk End", после ядерной войны в живых остался только Халк, вся остальная жизнь погибла, включая Джаггернаута.

Вне комиксов

Мультфильмы

Фильм

Джаггернаут является одним из персонажей вышедшего в 2006 году фильма «Люди Икс: Последняя битва», где его роль сыграл британский актёр Винни Джонс, в фильме ничего не сказано о родстве Джаггернаута с Ксавьером, нет и упоминаний о магическом камне, по сюжету Марко является мутантом. Джаггернаута везли в грузовике-тюрьме, но его освободил Магнето. Он померился силами с Росомахой в доме Джин Грей. Во второй битве он был хитростью побеждён Китти Прайд и лишён сил Личом. Далее его судьба неизвестна. Винни Джонс хотел бы снова исполнить роль персонажа в отдельном фильме о Джаггернауте.

Видеоигры

Книги

 Этот раздел статьи ещё не написан.
Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел.

Критика и отзывы

Напишите отзыв о статье "Джаггернаут (Marvel Comics)"

Примечания

  1. ↑ Spider-Woman #37
  2. ↑ X-Men #12-13 (July & Sept. 1965)
  3. ↑ X-Men #32-33 (May-June 1967)
  4. ↑ Amazing Spider-Man #229-230 (June-July 1982)
  5. ↑ Thunderbolts # 144
  6. ↑ UNCANNY X-MEN #540
  7. ↑ Juggernaut: The 8th Day; Avengers vol. 3, #24-25 (Jan.-Feb. 2000)
  8. ↑ Uncanny X-Men #361 (Nov. 1998)
  9. ↑ X-Men #13 (Sept. 1965)
  10. ↑ The Incredible Hulk #457
  11. ↑ The Uncanny X-Men #369
  12. ↑ [www.wizarduniverse.com/051308top200characters2.html The 200 Greatest comic book characters of all time]. Wizard.
  13. ↑ [comics.ign.com/top-100-villains/19.html Top 100 Comic Book Villains]. IGN. 2009

Ссылки

  • [marvel.com/universe/Juggernaut_(Cain_Marko) Джаггернаут] на сайте Marvel.com

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

 Для улучшения этой статьи желательно?:

Отрывок, характеризующий Джаггернаут (Marvel Comics)

– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Джаггернаут_(Marvel_Comics)&oldid=81638217»