Джамиль Мардам Бей

Джамиль Мардам Бей араб. جميل مردم بك‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Сирии

Джамиль Мардам Бей (араб. جميل مردم بك‏‎, 1894, Дамаск — 30 марта 1960, Каир) — сирийский политический деятель, двукратный премьер-министр Сирии (1936—1939 и 1946—1948).

Учился в Париже, где в 1911 году был одним из основателей арабского националистического движения Аль-Фатат. В 1916 году участвовал в вооружённом восстании Хусейна бен Али против османского ига. Был приговорён к смертной казни, однако ему удалось сбежать и скрыться. В 1918 году вернулся в Сирию и принял участие в делегации Фейсала I на Парижской мирной конференции. После свержения Фейсаля французские власти его 24 июля 1920 года приговорили к смертной казне. Ему снова удалось сбежать. В Иерусалиме он ждал, пока не была объявлена амнистия.

В 1927 году был одним из основателей Национального блока.

Отрывок, характеризующий Джамиль Мардам Бей

Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.