Джанполадян-Пиотровская, Рипсимэ Микаэловна
Поделись знанием:
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.
Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
| Рипсимэ Микаэловна Джанполадян-Пиотровская | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Научная сфера: |
археология, востоковедение, арменоведение |
| Место работы: | |
| Альма-матер: | |
| Известен как: |
археолог |
Рипсимэ Микаэловна Джанполадян-Пиотровская (1918 — 1 сентября 2004 года, Санкт-Петербург) — советский и российский учёный, арменовед и археолог-востоковед. Жена Бориса Пиотровского, мать Михаила Пиотровского, директоров Эрмитажа.
Содержание
Биография
Родилась Рипсимэ Джанполадян в 1918 году, по дороге в Тифлис, во время бегства семьи от армянских погромов Нахичевани[1][2]. Родители Микаэл и Ираняк Джанполадян, брат Гурген[3].
Происходила из знатного и состоятельного армянского рода[4], которому принадлежала лицензия на разработку и добычу всех нахичеванских соляных копей[1].
После установления советской власти в Армении семья Джанполадянов переезжает в Ереван, где селится недалеко от нынешней школы имени Е. Чаренца. В столице Советской Армении Рипсимэ Микаэловна оканчивает с отличием школу. После чего выбрав профессию археолога-востоковеда поступает в Ереванский государственный университет. После окончания ВУЗа участвует в раскопках на холме Кармир-Блур города-крепости Тейшебаини, где в 1941 году знакомится с сотрудником Эрмитажа Борисом Пиотровским. Поженились они в 1944-м году, в Ереване, куда годом раньше из блокадного Ленинграда был эвакуирован истощённый Пиотровский. Здесь же в Ереване родился их первенец — Михаил, ставший впоследствии продолжателем дела своих родителей[5].
Рипсимэ Джанполадян-Пиотровская, не оставляя научной работы в Институте археологии, Академии художеств СССР и в отделе Востока Эрмитажа, была и редактором трудов академика Бориса Пиотровского, вышедших в свет после его смерти: среди которых энциклопедическая «История Эрмитажа», дневниковые «Путевые заметки» и автобиографические «Страницы моей жизни».
Умерла после долгой тяжелой болезни. Похоронена на Смоленском православном кладбище рядом со своим мужем[6].
Работы
- Р. Джанполадян. Мхитар Гош и монастырь Нор-Гетнк. // Труды Гос. ист. музея Армении. Т. I. 1948. С. 97—166.
- Р. Джанполадян, Б. Б. Пиотровский. Виноделие в Урарту // Виноделие и виноградарство в СССР. 1956. № 1.
- Р. Джанполадян. Сфероконические сосуды из Двина и Ани // Советская археология. № 1. 1958. С. 201—213.
- Р. Джанполадян. Два стеклянных сосуда из Новогрудка // Византийский временник. XIX. 1961. С. 166—171.
- Р. Джанполадян. О трёх образцах стекла из Кармир-Блура // Советская археология. 1964. № 1.
- Р. Джанполадян. Лабораторная посуда армянского алхимика // Советская археология. — 1965. № 2. С. 248—250.
- Р. Джанполадян. Новые материалы по истории византийского стеклоделия // Византийский временник. 1967. Т. 27. С. 248—257.
- Р. Джанполадян, Ф. Д. Гуревич, М. В. Малевская. Восточное стекло в Древней Руси // Ленинградское отделение издательства «Наука», 1968.
- Р. Джанполадян. Резное стекло из Двина // Советская археология. № 1. 1968. С. 268—274.
- Р. Джанполадян, А. Н. Кирпичников. Средневековая сабля с армянской надписью, найденная в приполярном Урале // Эпиграфика Востока. Л., 1972. Т. 21. С. 528—533.
- Р. Джанполадян. О двух тканях из Ани и Болгар // — КСИА. 1972. Вып. 132. С. 46—52.
- Р. Джанполадян. Армянские лапидарные надписи Поволжья // — Вести Матенадарана. 1973. № 11. С. 211—222.
- Р. Джанполадян. Средневековое стекло Двина: IX—XIII вв. // Издательство АН Армянской ССР, 1974.
- Р. Джанполадян. Некоторые вопросы организации торговли в средневековой Армении // Торговля и обмен в древности. — КСИА. 1974. Вып. 138. С. 87-92.
- Р. Джанполадян. Византийское стекло из раскопок в Ани // КСИА. 1977. Вып. 150. С. 85-89.
- Р. Джанполадян, А. А. Калантарян. Торговые связи средневековой Армении в VI—XIII вв. // Археологические памятники Армении.
- Р. Джанполадян. О связях средневековых городов Армении Двина и Ани с Волжскими Болгарами (XIII в.).
Напишите отзыв о статье "Джанполадян-Пиотровская, Рипсимэ Микаэловна"
Примечания
- ↑ 1 2 Р. Ангаладян // Рипсимэ Джанполадян — Пиотровская, или история одного армянского рода // Знамя. — 2003. — № 3. — С. 175—179
- ↑ [www.hermitagemuseum.org/html_En/02/hm2_6_0_108.html «The Guardian» Interview with the Itogi magazine No. 31/790]
- ↑ 100lives.com/ru/stories/detail/premium/8805/-
- ↑ А. А. Фурсенко // Хранитель сокровищ Эрмитажа. К 100-летию со дня рождения академика Б. Б. Пиотровского // Вестник Российской академии наук т.78; № 2 2008 г.
- ↑ Юлия Кантор // [www.museum.ru/n19214 Скончалась Рипсимэ Джанполадян-Пиотровская]
- ↑ Смоленское православное кладбище // [funeral-spb.narod.ru/necropols/smolenskoep/tombs/piotrovsky/piotrovsky.html Б. Б. Пиотровский]
Ссылки
- [izvestia.ru/news/293605 Скончалась Рипсимэ Джанполадян-Пиотровская ] // Известия, 30 августа 2004 года
Отрывок, характеризующий Джанполадян-Пиотровская, Рипсимэ Микаэловна
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.
Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
