Джедкара Исеси

Фараон Древнего Египта
Менкаухор Унис Джедкара Исеси V династия Древнее царство
Золотая цилиндрическая печать с именем фараона Джедкара Исеси</br>Музей изящных искусств. Бостон
Хронология	2380 — 2342 гг. до н. э. (38 лет) — по Ю. фон Бекерату 2410 — 2380 гг. до н. э. (30 лет) — по Schneider
Джедкара Исеси на Викискладе

Джедкара Исеси (более правильно Дад-ку-Риа) — фараон Древнего Египта, правил приблизительно в 2414 — 2375 годах до н. э.; из V династии.

Правление

Срок правления

Правление Исеси хорошо задокументировано как хозяйственными папирусами из Абусира, так и многочисленными царскими печатями и современными ему надписями; всё это вместе взятое указывает на довольно длительное время правления этого фараона.

В Туринском папирусе место, где отмечено время его правления не очень читаемо, хорошо лишь прослеживается цифра 8, как окончание. Считается, что он правил на протяжении 28 лет, однако некоторые египтологи предполагают эти данные ошибочными и считают, что на самом деле подразумевалось 38 лет. Согласно Манефону этот фараон, которого он называет Танхересом, правил 44 года. Самая поздняя обнаруженная дата этого фараона — 22 год подсчета, 12 день, IV месяца сезона Ахет, что очень хорошо согласуется с данными Манефона, если принять за год посчёта — подсчёт крупного рогатого скота с целью взимания налогов, обычно во времена Древнего царства проводившийся раз в два года. Однако, проблема состоит в том, что иногда эти подсчёты проводились и каждый год. Празднование Джедкара юбилея хеб-сед, так же предполагает, что правление фараона превышало 30 лет.

Считается, что правление Джедкара Исеси было временем децентрализации и ослабления власти фараона. Его имя содержит древнейший философский труд, дошедший до нашего времени — «Поучение Птаххотепа», приписываемое его чати Птаххотепу.

Имена фараона

Тип имени		Иероглифическое написание		Транслитерация — Русскоязычная огласовка — Перевод
«Хорово имя» (как Хор)				ḏd-ḫˁw — джед-хау — «Постоянный в явлениях»
«Небти имя» (как Господин двойного венца)				ḏd-ḫˁw-Nbtj — джед-хау-Небти — «Постоянный в явлениях Двух Владычиц (то есть богинь Нехбет и Уаджит)»
«Золотое имя» (как Золотой Хор)				bjk-nbw ḏd — бик-небу-джед — «Стабильный золотой сокол»
«Тронное имя» (как царь Верхнего и Нижнего Египта)				ḏd-kȝ-Rˁ — джед-ка-Ра — «Бессмертная Ка/Душа Ра»
				ḏd-kȝ-Ḥr — джед-ка-Хор — «Бессмертная Ка/Душа Хора»
				mȝˁ-kȝ-Rˁ — маа-ка-Ра — «»
				ḏd-(kȝ-Rˁ) — джед-(ка-Ра)
«Личное имя» (как сын Ра)				jzzj — исси
				jssj — исси
				jss — исс

Экспедиции Джедкара

Джедкара Исеси начал работы в Восточной пустыне, в каменоломнях Вади-Хаммамата (в двух днях пути на восток от Коптоса), о чём оставил там надпись. Согласно надписи Хирхуфа, правителя самой южной области Египта — Элефантины, при более позднем фараоне Пепи II, Джедкара посылал экспедицию по Нилу, в страну Иам (выше 3-х порогов), под начальством «казначея бога» Баурдида. Из этой экспедиции ко двору фараона был доставлен карлик — пигмей, житель Центральных районов Африки.

Другая экспедиция в сопровождении военных отрядов и военных кораблей была послана на Синайский полуостров за малахитом, где были открыты новые рудники, и о чём там была составлена надпись.

Несмотря на то, что все представители его династии возводили храмы, посвящённые богу Солнца Ра, Джедкара, видимо, не создал такого храма. Считается, что таким образом была засвидетельствована растущая популярность Осириса среди простых египтян, пошатнувшая позиции государственного культа Ра.

Пирамида Джедкара

Кроме того, свою пирамиду (86,5 × 86,5 м), получившую название Нефер («Прекрасная»), фараон построил на древнем некрополе Саккары, а не в Абусире, как его предшественники. Ныне эта пирамида сильно разрушена и известна по её арабскому названию «Хараф-эш-Шоваф» («Сторожевая пирамида»), поскольку её современные очертания напоминают вышку. Пирамида была довольно крупной — длина стороны её основания превышала 86 м.

В 1945 году группа археологов под руководством Абд-эс-Саляма исследовала внутренние помещения пирамиды и впервые обнаружила имя её владельца — Джедкара. Мумия, найденная в разбитом саркофаге из погребальной камеры, вероятно, принадлежит самому фараону. Заупокойный храм Джедкара расписан и декорирован со значительным мастерством. Вероятно, изображения в нём можно считать переходным звеном к «Текстам пирамид», впервые появившихся в пирамиде наследника Джедкара — Униса.

Литература

• История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Часть 2. Передняя Азия. Египет / Под редакцией Г. М. Бонгард-Левина. — М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1988. — 623 с. — 25 000 экз.
• Авдиев В. И. [annals.xlegio.ru/egipet/avdiev/avdiev.htm Военная история древнего Египта]. — М.: Издательство «Советская наука», 1948. — Т. 1. Возникновение и развитие завоевательной политики до эпохи крупных войн XVI—XV вв. до х. э. — 240 с.
• [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/1.htm Древний Восток и античность]. // [replay.waybackmachine.org/20080511203747/www.genealogia.ru/projects/lib/catalog/rulers/0.htm Правители Мира. Хронологическо-генеалогические таблицы по всемирной истории в 4 тт.] / Автор-составитель В. В. Эрлихман. — Т. 1.

V династия
Предшественник: Менкаухор	фараон Египта ок. 2405 — 2367 до н. э.	Преемник: Унис

Отрывок, характеризующий Джедкара Исеси

Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».