Джезуальдо, Карло

Карло Джезуальдо
Карло Джезуальдо (прижизненный портрет)
Основная информация
Имя при рождении	Gesualdo dа Venosa
Полное имя	Ка́рло Джезуа́льдо да Вено́за
Дата рождения	8 марта 1566(1566-03-08)
Место рождения	Веноза
Дата смерти	8 сентября 1613(1613-09-08) (47 лет)
Место смерти	Джезуальдо (ныне — в провинции Авеллино)
Профессии	композитор

Ка́рло Джезуа́льдо да Вено́за (итал. Don Carlo Gesualdo dа Venosa, также Джезуальдо ди Веноза; 8 марта 1566, по другим данным, 1560 или 1561, Веноза — 8 сентября 1613, Джезуальдо, провинция Авеллино) — итальянский композитор. Вошёл в историю музыки как автор мадригалов уникального хроматического стиля.

Биография

Родился в семье князя Венозы Фабрицио II Джезуальдо (1537—1593), род которого восходил к Вильгельму Отвилю (Гульельмо д’Альтавилла; ок. 1090 — 1145/50), 1-му сеньору ди Джезуальдо — внебрачному сыну герцога Апулии и Калабрии Рожера I. Мать — Джеронима Борромео (1542—1587) — была племянницей папы Пия IV, её брат — кардинал Карло Борромео (1538—1584; канонизирован в 1610 году). Другим дядей композитора был кардинал Альфонсо Джезуальдо (1540—1603; с 1596 года — архиепископ Неаполя). Карло был младшим ребёнком в семье: старше него были Луиджи (1563—1584, сеньор ди Патерно), Изабелла (1564—1612) и Виттория (1565—1577).

Систематического музыкального образования не получил (играл на лютне, клавесине, гитаре). Брал уроки композиции у Помпонио Ненны (служил при дворе в Неаполе). После смерти на охоте брата Луиджи стал наследником отцовских титулов.

В 1586 году женился на своей двоюродной сестре Марии д’Авалос, которая была на несколько лет старше него и уже дважды овдовела. Вскоре после рождения в 1588 году сына Эмануэле она вступила в любовную связь с Фабрицио Карафа, герцогом Андрии (Fabrizio Carafa, duca d'Andria). Узнав об этом, Карло подстроил им ловушку и с помощью своих людей в ночь с 16-го на 17 октября 1590 года убил обоих в постели. Двойное убийство вызвало большой скандал, но поскольку такая месть соответствовала социальным нормам того времени, Карло не был обвинён в убийстве.

После смерти отца в 1591 году стал 3-м князем ди Веноза, 7-м графом ди Конца, 12-м сеньором ди Джезуальдо, ди Мирабелла и прочее, а также грандом Испании. В 1594—96 годах жил в Ферраре — в то время центре музыкальной культуры (в разные годы там работали А. Вилларт, Жоскен Депре, Н. Вичентино, К. Роре). Был знаком с Торквато Тассо, в ранних мадригалах переложил на музыку 10 его поэтических произведений. На формирование стиля Джезуальдо оказал влияние феррарский придворный композитор Луццаско Луццаски (посвятил Джезуальдо свою 4-ю книгу мадригалов, 1594). В Ферраре Луццаски демонстрировал Джезуальдо сконструированный Вичентино музыкальный инструмент архиклавесин (итал. archicembalo), приспособленный для аккомпанемента пению в хроматическом и энармоническом интервальных родах (инструмент не сохранился). В 1594 году женился (во 2-й раз) на Леоноре д’Эсте (1561—1637), двоюродной сестре крупного покровителя искусств — феррарского герцога Альфонсо II д’Эсте.

С 1596 года жил в фамильном замке в Джезуальдо, где создал домашнюю капеллу для исполнения собственной музыки. Последние годы жизни провёл в одиночестве, по свидетельствам некоторых очевидцев, вследствие расстройства психики, усугублённого смертью младшего сына в 1600 году.

Потомство

В каждом из браков у Карло родилось по одному сыну:

• дон Эмануэле (1588—1613), носивший титул графа ди Конца и
• дон Альфонсино (1595 — октябрь 1600).

Старший сын не успел наследовать отцу: он погиб на охоте 20 августа 1613 года. В браке с графиней Мартой Поликсеной фон Фюрстенберг (1588—1649) у него родилось трое детей:

• дон Карло (февраль — октябрь 1610);
• донна Изабелла (1611—1629);
• донна Элеонора Эмануэла Катерина (1613—1667), в 1625 году вступившая в орден святой Клары.

Таким образом наследницей композитора стала старшая из его внучек. В 1627 году вышла замуж за Никколо Людовизи (ок. 1610 — 1664), герцога ди Фиано и ди Загороло, племянника Григория XV; их единственная дочь Лавиния прожила около 7-ми лет.

Кроме указанных, у князя Венозы был и переживший его ребёнок — внебрачный сын Антонио (1598/99 — 1635), ставший мальтийским рыцарем.

Творчество

Опубликовал 6 сборников («книг») 5-голосных мадригалов. Одна книга его 6-голосных мадригалов, опубликованная посмертно (Неаполь, 1626), ныне утеряна. 1-я и 2-я книги пятиголосных мадригалов изданы в 1594 (под псевдонимом Джузеппе Пилонии), 3-я — в 1595, 4-я — в 1596 (все — в Ферраре), 5-я и 6-я — в 1611 (поголосная запись музыки, без тактовых черт; Джезуальдо). В 1613 году все 6 книг 5-голосных мадригалов были изданы в Генуе, в виде партитуры с тактовыми чертами. Эта редакция мадригалов (выполненная С. Молинаро) на сегодняшний день наиболее известная.

Две последние (пятая и шестая) книги мадригалов занимают особое место в истории академической музыки. Мадригальные стихи написаны от первого лица (авторство в оригинальных публикациях не указано; возможно, композитор выступил здесь и в роли поэта). Тематика поздних мадригалов, по-видимому, обусловлена личной драмой Джезуальдо, из ревности лишившего жизни (в 1590) свою первую жену, Марию д’Авалос, и её любовника. Велико значение так называемых «мадригализмов» (звукописи) и музыкальной риторики. Слова «ветер», «огонь», «бег» выделены более мелкими ритмическими длительностями и имитацией, что создаёт впечатление стремительного движения, в противоположность словам «боль» и «муки», которые распеваются в медленном темпе, создавая впечатление оцепенения и болезненной сосредоточенности. Слова morte (смерть), duolo (скорбь), tormenti (муки), piangere (плакать), uccidere (убивать) и др. приобретают в светской музыке Джезуальдо эмблематическое значение. Среди известных поздних мадригалов: «Beltà, poi che t'assenti» («Красавица, раз ты уходишь»), «Moro, lasso, al mio duolo» («Увы, я умираю от страданий»; этот мадригал считается парадигматическим в стиле Джезуальдо), «Mercé grido piangendo» («Пощады молю я, плача»), «Tu piangi, o Filli mia» («Ты плачешь, моя Филлида»).

Наиболее яркая особенность стиля Джезуальдо — уникальная (в том числе и для Италии 2-й половины XVI и начала XVII веков, которые в истории музыки характеризуются как время активных художественно-эстетических экспериментов) насыщенность хроматизмами. В основе красочного сопоставления хроматических аккордов и конкордов (с постоянными переченьями, диссонансами) лежит чаще не тонально-функциональная, а линеарная логика (по выражению И. Ф. Стравинского, эта гармония «направляется голосоведением, как виноградная лоза — шпалерой»), тонально-стабильные фразы сменяются фразами, в которых контраст тоники и периферии выражен слабо. Звуковысотная структура (гармония) музыки Джезуальдо не получила удовлетворительного теоретического объяснения до наших дней.

Форма мадригалов до мельчайших подробностей детерминирована текстом, образуя ясно различимые разделы, часто не соизмеримые по размерам и архитектоническому «весу». Молниеносная смена аффектов сопровождается резкой сменой склада внутри одной пьесы — имитационно-полифонического и гомофонного (нередко напоминающего вилланеллу, канцонетту и другие песенные жанры).

В сочинениях Джезуальдо, как никакого другого итальянского композитора, отразился маньеризм Позднего Ренессанса с характерными для него чертами: преувеличенность чувств, смешение в пределах небольшой пьесы различных композиционных техник, изыски ритмики, фактуры и формы.

При всей новизне музыкального языка Джезуальдо остался безразличным к нарождающимся «модным» тенденциям: не писал инструментальных танцев, арий, опер; в манере письма не поменял «первую практику» на вторую (в отличие от своего другого великого современника, Клаудио Монтеверди), одним словом, никак не отразил победное шествие новой гомофонной музыки.

Помимо мадригалов ему принадлежат 2 сборника латинских мотетов, изданных под названием Sacrae cantiones («Духовные песни») в 1603 году. Первый сборник с 5-голосными мотетами сохранился целиком. Второй сборник с 6-голосными мотетами сохранился частично. Все мотеты написаны в традиционной строфической форме, с обширным использованием имитационной полифонии. Кроме того, Джезуальдо принадлежит сборник «Респонсории и другие [сочинения] к оффицию Страстной недели» (Responsoria et alia ad Officium Hebdomadae Sanctae spectantia, 1611). В духовные сочинения композитора проникают типичные для его мадригалов музыкальная риторика (показательна в респонсории «Tristis est anima mea») и хроматический стиль (особенно заметный в гоморитмической фактуре псалма «Miserere» и библейской песни «Benedictus», входящих в сборник респонсориев). Джезуальдо также приписывается несколько канцонетт, впрочем, опубликованных в посмертном сборнике (Неаполь, 1616).

Рецепция

У Джезуальдо не оказалось последователей, лишь в XX веке его музыка была впервые оценена по достоинству. Влиятельный музыковед Э. Ловинский увидел в стиле Джезуальдо некую параллель атональности (он назвал гармонию Джезуальдо triadic atonality — «трезвучной атональностью»). Музыку Джезуальдо высоко ценил Игорь Стравинский, воздвигший «Монумент Джезуальдо ди Венозе к 400-летию» (1960). Альфред Шнитке написал оперу «Джезуальдо» (1-я пост. Вена, 1995).

События жизни Джезуальдо (приукрашенные художественным вымыслом) легли в основу литературных произведений и кинофильмов. Трагическая развязка истории с его первой женой стала сюжетом для двух сонетов Торквато Тассо «на смерть благороднейших влюбленных» (in morte di due nobilissimi amanti):

Piangete, o Grazie, e voi piangete, o Amori,
Feri trofei di morte, e fere spogli
Di bella coppia, cui n'invidia e toglie,
E negre pompe e tenebrosi orrori...

Piangi, Napoli mesta, in bruno manto,
Di beltà, di virtù l'oscuro caso;
E in lutto l'armonia rivolga il canto.

На ту же тему написал Джамбаттиста Марино. В XX в. жизни Джезуальдо были посвящены новеллы А. Франса, фильм В. Херцога «Смерть на пять голосов» (1995), фантазия Б. Дина «Карло» (1997), книга В. Хэммонда «Искушение Марии д’Авалос» (The Devil & Maria D'Avalos), рассказ Х. Кортасара «Клон», опера «Luci mie traditrici» (пост. 1998) Сальваторе Шаррино (впрочем, без упоминания имен героев трагедии). О намерении снять полнометражный фильм про Джезуальдо неоднократно заявлял в XXI веке Б. Бертолуччи.

Сочинения

• Carlo Gesualdo: Sämtliche Werke, hrsg. v. W. Weismann u. G.E. Watkins. Hamburg, 1957—67 (издание сочинений в современной транскрипции; мадригалы изданы Вайсманом, духовная музыка Уоткинсом);
• Carlo Gesualdo. Partitvra Delli Sei Libri De' Madrigali a Cinque Voci, fatica Simone Molinaro. Genova: Pavoni, 1613. Facsimile a cura di Elio Durante e Anna Martelotti // Archivium Musicum: Collana di testi rari, vol. 68. Firenze, 1987 (факсимильное издание первопечатных мадригальных сборников, в ред. С. Молинаро).

Литература

• Gray C., Warlock P. Carlo Gesualdo, prince of Venosa: musician and murderer. — L.: Kegan, 1926; R Westport (Conn.): Greenwood Press, 1971.
• Dahlhaus C. Zur chromatischen Technik Carlo Gesualdos // Studien zur Iltalienisch-Deutschen Musikgeschichte, Bd.4, hrsg. v. F. Lippmann. — Köln, Graz, 1967. — S. 77—97.
• Newcomb A. Carlo Gesualdo and a musical correspondence of 1594 // Musical Quarterly LIV (1968). — P. 409—36.
• Pirrotta N. Gesualdo, Ferrara e Venezia // Studi sul teatro veneto fra Rinascimento ed età barocca, a cura di M.T. Muraro. Firenze, 1971. — P. 305—319.
• Dahlhaus C. Gesualdos manieristische Dissonanztechnik // Convivium musicorum. Festschrift W. Boetticher <…>, hrsg. v. H. Hüschen u. D.-R. Moser. — B., 1974. — S. 34—43.
• Poos H. Gesualdos Madrigal 'Moro lasso al mio duolo'. Eine Studie zu Formtechnik des musikalischen Manierismus // Chormusik und Analyse. Beiträge zur Formanalyse und Interpretation mehrstimmiger Vokalmusik, hrsg. von H.Poos. T.1 «Texte». — Mainz: Schott 1983. — S. 87—102.
• Mazzolini M. Tasso e Gesualdo, ovvero del suono dei pensieri // Studi Tassiani 38 (1990). — P. 7—40.
• Watkins G. Gesualdo: The man and his music. 2nd edition. — Oxford, 1991.
• Cipriano de Meo, La città di Gesualdo. Contributo di studi e ricerche. — Roma: Il Calamaio, 1996.
• Michele Zarrella, Il principe madrigalista, Carlo Gesualdo: l'albero genealogico e la sua città. — Gesualdo: Pro loco, 1996; terza edizione Gesualdo: Pro loco, 2002.
• Vaccaro A. Carlo Gesualdo, principe di Venosa: l'uomo e i tempi. Ed. seconda riv. e aggiornata. — Venosa: Edizioni Osanna, 1998.
• Misuraca P. Carlo Gesualdo principe di Venosa. — Palermo: L'Epos, 2000 («Constellatio Musica», 6).
• Холопов Ю. Н. Практические рекомендации к определению лада в старинной музыке // Старинная музыка. Практика. Аранжировка. Реконструкция. — М.: МГК, 1999. — С. 11—46.
• Гармония: проблемы науки и методики. — Вып. 1. — Ростов н/Д: РГК, 2002. — С. 39—84. (Содержит полный гармонический анализ одного мадригала Джезуальдо)
• Schönecker H. Das ästhetische Dilemma der italienischen Komponisten in den 1590er Jahren: die Chromatik in den späten Madrigalen von Luca Marenzio und Carlo Gesualdo. — Frankfurt a. M., 2000 (Karlsruher Beiträge zur Musikwissenschaft. Bd.3).
• Niedermüller P. Contrapunto und effetto. Studien zu Madrigalen Carlo Gesualdos. — Göttingen, 2001.
• Morrier D. Carlo Gesualdo. — P.: Fayard, 2002.
• Cogliano A. Carlo Gesualdo, il principe, l'amante, la strega. — Napoli: Edizioni scientifiche italiane, 2004.
• Cogliano A. Carlo Gesualdo, omicida fra storia e mito. — Napoli: Edizioni scientifiche italiane, 2006.
• All’ombra principesca: atti del Convegno di studi Carlo Gesualdo nella storia d'Irpinia, della musica e delle arti, Taurasi-Gesualdo (Avellino), 6—7 dicembre 2003. A cura di Piero Mioli. — Lucca: Libreria musicale italiana, 2006.
• Crayton J. Un ritratto psicologico: Echi di una personalità inquieta // Il Madrigale 3 (2006), p. 5 ss.
• La musica del principe: studi e prospettive per Carlo Gesualdo, a cura di Luisa Curinga. Convegno internazionale di studi, Venosa, Potenza, 17—20 settembre 2003. — Lucca: Libreria musicale italiana, 2008.
• Григорьева М. [www.21israel-music.com/Gesualdo.htm Парадоксы Джезуальдо] // Старинная музыка, № 1, 2009.
• Watkins G. The Gesualdo hex: music, myth, and memory. — N. Y.: W. W. Norton, 2010.

Дискография

[www.medieval.org/emfaq/cds/search.cgi?q=Gesualdo Информационный портал medieval.org]

Ссылки

• [www2.cpdl.org/wiki/index.php/Gesualdo Список сочинений, ноты] (портал CPDL)
• [www.bibliotecamusica.it/cmbm/scripts/gaspari/libri.asp?id=2100 Некоторые прижизненные и первые посмертные издания музыки Джезуальдо] (итал.)
• [www.carlogesualdo.altervista.org Официальный сайт города Джезуальдо, с некоторой информацией о композиторе] (итал.)
• [www.nobili-napoletani.it/Gesualdo.htm Famiglia Gesualdo] (итал.)
• Джезуальдо, Карло: ноты произведений на International Music Score Library Project
• [www.globalfolio.net/italia-mia/frameset.htm?/italia-mia/musica/cgesualdo.htm Биография на русском языке, в пересказе С. Блейзизен]

Отрывок, характеризующий Джезуальдо, Карло

Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.