Джилленхол, Джейк

Джейк Джилленхол
Jake Gyllenhaal
Джилленхол на 68-м Каннском международном кинофестивале, май 2015 года
Имя при рождении:	Джейкоб Бенджамин Джилленхол
Место рождения:	Лос-Анджелес, Калифорния, США
Профессия:	актёр, продюсер
Карьера:	1991 — настоящее время
Награды:	BAFTA (2006)

Дже́йкоб Бе́нджамин (Джейк) Джилленхол (англ. Jacob Benjamin «Jake» Gyllenhaal, МФА [ˈdʒɪlənhɔːl]; род. 19 декабря 1980, Лос-Анджелес, Калифорния, США) — американский продюсер и актёр театра, кино и телевидения.

Джилленхол с самого раннего детства был связан с миром кино и начал сниматься уже в 11 лет. Первую свою роль он сыграл в фильме «Городские пижоны», после этого последовали уже и другие роли в различных фильмах. Мирового признания Джилленхол добился в 1999 году, когда на экраны вышла биографическая драма «Октябрьское небо», где он исполнил свою первую главную роль — подростка Хомера Хикэма, который решает построить ракету в маленьком шахтёрском городке. После этого молодой независимый кинорежиссёр Ричард Келли, предлагает исполнить главную роль в культовой картине «Донни Дарко». С этого момента, молодому актёру начинают предлагать роли в различных проектах, он играет студента, попавшего в глобальный катаклизм в фильме-катастрофе Роланда Эммериха «Послезавтра», морского пехотинца в фильме «Морпехи», в 2005 году он исполнил роль ковбоя-бисексуала в высоко оценённом кинокритиками фильме Энга Ли «Горбатая гора». Вершиной его актёрского мастерства была признана роль детектива Дэвида Уэйна Локи в детективном триллере «Пленницы».

Джейк Джилленхол является номинантом (2015) и обладателем премии Британской киноакадемии (2006), номинантом на премию Американской академии кинематографических искусств и наук «Оскар» (2006) и двукратным номинантом на премию «Золотой глобус» (2011, 2015).

Детство

Джилленхол родился в Лос-Анджелесе, Калифорния; он сын режиссёра Стивена Джилленхола (англ.), происходившего из шведской аристократической семьи Йюлленхол и сценаристки Наоми Фонер (англ.) (в девичестве Акс), родившейся в семье еврейских иммигрантов из России Самуэля Акса и Рут Сильбович. Сестра Джилленхола Мэгги Джилленхол также актриса, с ней он играл в фильме «Донни Дарко».

Отец Джилленхола вырос в среде сведенборгианства – протестантской секты "Нового Иерусалима", по решению родителей обряд бар-мицва у Джейка проходил во временном жилище для бездомных, так как они хотели привить ему чувство благодарности за столь обеспеченную жизнь. Джилленхол говорил, что чувствует себя «более евреем, чем кем-нибудь другим». Родители Джилленхола всегда настойчиво требовали, чтобы Джейк подрабатывал летом, чтобы обеспечивать себя. Он работал спасателем на воде и мойщиком посуды в ресторане друга семьи.

Актёрская карьера

Начало карьеры

В детстве Джилленхол часто появлялся в фильмах, так как вся его семья была занята в киноиндустрии. В 11 лет он дебютировал в комедии «Городские пижоны» (1991). Родители не разрешили играть ему в фильме «The Mighty Ducks» (1992), так как для этого ему необходимо было покинуть дом на два месяца. В более позднем возрасте родители разрешали ему принимать участие в некоторых съёмках. Несколько раз он появлялся в фильмах своего отца («Опасная женщина» (1993), «Убойный отдел» (1994), «Доморощенный» 1998), а также в малоизвестном детском приключенческом фильме «Джош и Сэм».

Окончив среднюю школу при Гарвардском университете в Лос-Анджелесе в 1998, он поступил в Колумбийский университет (штат Нью-Йорк), где также учились его мать и сестра. Джейк бросил университет после двух лет учёбы, чтобы вплотную заняться актёрской карьерой, однако сейчас имеет намерения закончить образование. Первая главная роль Джилленхола была в фильме «Октябрьское небо» (адаптация автобиографии инженера-ракетчика Гомера Хикэма), в котором он сыграл школьника из Западной Вирджинии, стремящегося выиграть научную стипендию, чтобы избежать будущего в качестве шахтёра. Фильм собрал в прокате 32 млн долларов.

Успех

«Донни Дарко», второй известный фильм Джилленхола, не предполагал большого кассового успеха, однако после его выхода в 2001 стал культовым. По сюжету действие происходит в 1988, когда парень по имени Донни (герой Джейка) переживает несчастный случай, едва не стоивший ему жизни, и начинает видеть странные образы: кровавые картины, шестифутового кролика, который предсказал герою «конец света». Игра Джилленхола в картине была положительно оценена критиками.

В 2001 Джилленхол также снялся в романтической комедии «Парень из пузыря», сыграв роль подростка с неработающей иммунной системой, помещённого в герметичный пузырь из пластика, пытающегося вернуть любовь своей жизни до того, как она выйдет за другого замуж.

После успеха в Донни Дарко, следующая роль Джилленхола в фильме «Шоссе» была проигнорирована критиками и зрителями. Больший успех ожидал актёра в малобюджетном фильме «Хорошая девочка» с Дженнифер Энистон, премьера которого состоялась на кинофестивале Сандэнс в 2002, и в фильме «Обаятельная и привлекательная» с Катрин Кинер.

В 2002 году Джилленхол снялся с Дастином Хоффманом, Сьюзан Сарандон, Холли Хантер в фильме «Миля лунного света», где его герой пытается пережить нелепую смерть своей невесты, переехав в дом её родителей, но жизнь продолжается, он влюбляется в другую девушку и одновременно хочет примириться с прошлым. Режиссёр Брэд Сильберлинг снял автобиографическую историю — когда он был подростком, девушка, в которую он был влюблен, погибла.

Джилленхол также участвовал в отборе актёров на роль Человека-паука в фильме «Человек-паук 2», когда возникли сомнения в здоровье Тоби Магуайра, однако вместо этого снялся в блокбастере «Послезавтра», сыграв с Дэннисом Куэйдом роль его сына. Фильм собрал в американском прокате 186 млн долларов.

Театральный дебют Джейка состоялся на лондонской сцене в спектакле «Это наша юность» Кеннета Лонергана. Пьеса стала сенсацией на Бродвее. За эту роль Джилленхол был награждён London Evening Standard Theatre Award в номинации «Лучший актёр-дебютант».

«Горбатая гора» и позже

2005 стал плодотворным годом для Джилленхола, который снялся в успешных фильмах «Доказательство», «Морпехи» и «Горбатая гора». В «Доказательстве» Джилленхол играл с Гвинет Пэлтроу и Энтони Хопкинсом роль студента-математика, который пытается уговорить героиню Пэлтроу опубликовать доказательство революционной теоремы. В картине «Морпехи» Джилленхол снялся в роли агрессивного морского пехотинца с израненной положением военного душой в войне в Персидском заливе. В «Горбатой горе» Джилленхол и Хит Леджер играли молодых ковбоев, встретившихся на пастбищах в Вайоминге, чья связь переросла в гомосексуальные отношения, которые продолжались в течение 60-70 гг. Часто фильм преподносился короткой фразой «кино про ковбоев-геев». Фильм получил Золотого Льва, четыре награды BAFTA и три Оскара. Джилленхол был номинирован на «Оскар» за Лучшую мужскую роль второго плана, однако статуэтку получил Джордж Клуни за фильм «Сириана». Джилленхол также выиграл награду BAFTA за лучшую роль второго плана и был номинирован за лучшую роль второго плана и за лучший ансамбль Гильдии киноактёров США. Также за «Горбатую гору» он и Леджер получили награду MTV Movie Award за лучший поцелуй в 2006. Сразу после церемонии Оскара Джилленхол был приглашён в Американскую академию киноискусства в знак его профессионального признания.

После выпуска фильма «Горбатая гора» относительно сексуальной ориентации Джилленхола пошли многочисленные слухи. Вот, что сказал Джилленхол в интервью об этом:

Слух о моей бисексуальности меня порадовал — это означает, что теперь мне доступен гораздо более широкий выбор ролей. И я открыт любым предложениям. Честно говоря, мужчины меня никогда сексуально не привлекали, но я не думаю, что испугался бы, если бы такое произошло.

Джилленхол в роли рассказчика участвовал в коротком анимационном фильме «The Man Who Walked Between the Towers». В январе 2007 в популярном американском телешоу «Субботним вечером в прямом эфире» (Saturday Night Live) Джилленхол в женском платье и парике исполнил хит «And I Am Telling You (I’m Not Going)» из мюзикла «Dreamgirls», посвятив её фанатам «Горбатой горы».

В 2007 Джилленхол снялся в фильме Дэвида Финчера «Зодиак», основанном на реальных событиях. Это история карикатуриста-оформителя газеты San Francisco Chronicle Роберта Грейсмита (героя Джилленхола), который в 1960-х годах участвовал в расследовании дела серийного убийцы по прозвищу «Зодиак». Джилленхол снялся с Мерил Стрип, Алоном Аркин и Риз Уизерспун в фильме «Версия» режиссёра Гэвина Худа, детективном в триллере-драме о тайных тюрьмах США, в которые попал арабский муж главной героини. Джилленхол также снялся в ремейке датской киноленты «Братья» и в ещё не названном фильме Дага Лаймана о гонке за колонизацию Луны. В 2009 он должен был сниматься с Джессикой Биль в фильме «Пригвождённая» в роли конгрессмена, однако проект не состоялся. В том же году актёр исполнил главную роль в фильме «Принц Персии: Пески времени».

Рассматриваясь по всему миру как секс-символ, Джилленхол был назван одним из «50 самых красивых людей в мире 2006» по версии журнала People. Он находится в списке самых желаемых холостяков (2004, 2005, 2006), а также в десятке самых сексуальных мужчин журнала. В ответ на подобные рейтинги тысячи геев и бисексуалов, посетителей сайта AfterEllen.com, проголосовали за «100 самых горячих мужчин». Первое место занял Джилленхол.

Личная жизнь

Семья

Сестра Джилленхола Мэгги замужем за актёром Питером Сарсгаардом, с которым Джилленхол снимался в фильмах «Морпехи» и «Версия». Племянница Джилленхола, Рамона Сарсгаард, родилась 3 октября 2006 года. В декабре 2006 Джейк и сестра спаслись во время пожара, который уничтожил известный ресторан в Калифорнии, где они были на каникулах. Джейми Ли Кёртис является его крёстной матерью. Сам Джилленхол является крёстным отцом Матильды Роуз Леджер (р. 28 октября 2005), дочери Хита Леджера и Мишель Уильямс, с которыми он играл в фильме «Горбатая гора». Его дядя Андерс Джилленхол — исполнительный редактор газеты «The Miami Herald».

Отношения

Джилленхол встречался с певицей Дженни Льюис в 2001, а затем с актрисой Кирстен Данст. Пару познакомила сестра Мэгги, которая снималась с Данст в фильме «Улыбка Моны Лизы». Они начали встречаться в сентябре 2002 и объявили о прекращении отношений в июле 2004, но их общение продолжилось до декабря 2005.

В течение 2007 шла постоянная спекуляция средств массовой информации по поводу отношений между Джилленхолом и Риз Уизерспун, с которой он снимался в фильме «Версия». Однако пара опровергла слухи осенью 2007. Но после их совместной поездки в Рим и окончательного развода Уизерспун и Райана Филиппа в октябре 2007 Джилленхол и Уизерспун стали более открытыми в отношениях. Впоследствии их часто видели вместе. Пара рассталась в ноябре 2009 года. Пресс-службы Уизерспун и Джилленхола опровергли этот факт, заявив, что «они всё ещё вместе», однако несколько недель спустя статья в таблоиде «Us Weekly» подтвердила распад.

С октября 2010 года встречался с кантри-певицей Тейлор Свифт, с которой расстался в декабре 2010. Их роман продлился всего пару месяцев.

Политика и другие интересы

Джилленхол является политически активным человеком. Он участвовал в ежегодной промоакции Rock the Vote, вместе с сестрой Мэгги Джилленхол они посещали Университет Южной Калифорнии, чтобы призвать студентов голосовать на президентских выборах в США в 2004. Он также поддерживал кандидата от демократов Джона Керри. Джилленхол и его семья активно поддерживают Американский союз защиты гражданских свобод. Сторонник экологизма и переработки отходов, Джилленхол заявлял в интервью, что он каждый год тратит 400$ на посадку деревьев в лесу Мозамбика. После съёмок в фильме «Послезавтра» он полетел в Арктику, чтобы привлечь внимание общественности к проблеме изменения климата и сделать информацию об этом более доступной.

В свободное время Джилленхол увлекается столярными работами и кулинарией, а также старается каждый день медитировать. Снимался в одной из серий программы «Выжить любой ценой» на телеканале Discovery.

Фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1991	ф	Городские пижоны	City Slickers	Дэнни Робинс
1993	ф	Опасная женщина	A Dangerous Woman	Эдвард
1993	ф	Джош и Сэм	Josh and S.A.M.	Леон
1994	с	Убойный отдел	Homicide: Life on the Street	Мэтт Эллисон
1998	ф	Доморощенный	Homegrown	Джейк / Голубой Кэхэн
1999	ф	Октябрьское небо	October Sky	Хомер Хикэм
2001	ф	Донни Дарко	Donnie Darko	Донни Дарко
2001	ф	Парень из пузыря	Bubble Boy	Джимми Ливингстон
2001	ф	Обаятельная и привлекательная (англ.)	Lovely & Amazing	Джордан
2002	ф	Хорошая девочка	The Good Girl	Томас Холден Уортнер
2002	ф	Шоссе	Highway	Пайлот Келсон
2002	ф	Миля лунного света (англ.)	Moonlight Mile	Джо Нэст
2004	ф	Послезавтра	The Day After Tomorrow	Сэм Холл
2005	ф	Горбатая гора	Brokeback Mountain	Джек Твист
2005	ф	Доказательство	Proof	Хэл Доббс
2005	ф	Морпехи	Jarhead	Энтони Своффорд
2007	ф	Зодиак	Zodiac	Роберт Грейсмит
2007	ф	Версия	Rendition	Даглас Фримен
2009	ф	Братья	Brothers	Томми Кэхилл
2010	ф	Принц Персии: Пески времени	Prince of Persia: The Sands of Time	Принц Дастан
2010	ф	Любовь и другие лекарства	Love and Other Drugs	Джейми Рэндалл
2011	ф	Исходный код	Source Code	Колтер Стивенс
2012	ф	Патруль	End of Watch	офицер Тейлор
2013	ф	Враг	Enemy	Адам Белл/Энтони Сентклер
2013	ф	Пленницы	Prisoners	детектив Локи
2014	ф	Стрингер	Nightcrawler	Луи Блум
2015	ф	Любовная загвоздка	Accidental Love	Говард Бёрдуэлл
2015	ф	Левша	Southpaw	Билли Хоуп
2015	ф	Эверест	Everest	Скотт Фишер
2015	ф	Разрушение	Demolition	Дэвис Митчелл
2016	ф	Ночные животные	Nocturnal Animals	Тони Гастингс / Эдвард Шеффилд
2017	ф	Живое	Life	Джон Маккей
2017	ф	Окджа	Okja
2017	ф	Сильнее	Stronger	Джефф Бауман
2017	ф		The Division

Видеоклипы

• 2010: «Giving Up the Gun» в исп. Vampire Weekend
• 2012: «Time to Dance» в исп. The Shoes

Награды

Полный список наград и номинаций — на сайте IMDb.com.

Год	Group	Награда	Результат	Фильм
2002	Молодой Голливуд / Young Hollywood Awards	Лучшее исполнение мужской роли	Победа
	Независимый дух	Лучшая главная мужская роль	Номинация	Донни Дарко
2003	Chlotrudis Awards	Лучший актёр	Победа
	DVD Exclusive Awards	Лучший актёр	Номинация	Шоссе
	Teen Choice Awards	Лучшая звезда	Номинация	Хорошая девочка
2005	Национальный совет кинокритиков США	Лучший актёр второго плана	Победа	Горбатая гора
2006	MTV Movie Awards	Лучшее представление	Победа
		Лучший поцелуй	Победа
	Премия Гильдии киноактёров США	Лучшая мужская роль второго плана	Номинация
		Лучший ансамбль	Номинация
	Выбор критиков	Лучшая мужская роль второго плана	Номинация
	BAFTA	Лучшая мужская роль второго плана	Победа
	Amy Macdonald 'I Well Wud' Awards	Самая подтянутая знаменитость	Победа
	Оскар	Лучшая мужская роль второго плана	Номинация
	Americans for the Arts	За лучший артистизм	Победа
2011	Золотой глобус	Лучшая мужская роль в комедии или мюзикле	Номинация	Любовь и другие лекарства
2012	Выбор критиков	Лучшая мужская роль в боевике	Номинация	Патруль
2013	Голливудский кинофестиваль	Лучшая мужская роль второго плана	Победа	Пленницы
2015	Золотой глобус	Лучшая мужская роль в драме	Номинация	Стрингер
	Выбор критиков	Лучшая мужская роль	Номинация
	BAFTA	Лучшая мужская роль	Номинация
	Премия Гильдии киноактёров США	Лучшая мужская роль	Номинация

Ссылки

• [www.jakegyllenhaal.com Официальный сайт]
• Джейк Джилленхол (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Джилленхол, Джейк

«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.