Аберкромби, Джеймс

Джеймс Аберкромби
англ. James Abercrombie
Дата рождения	1706(1706)
Место рождения	Глассох, Банфшир, Шотландия
Дата смерти	23 апреля 1781(1781-04-23)
Место смерти	Стерлинг, Шотландия
Принадлежность	Королевство Великобритания Королевство Великобритания
Годы службы	1742—1759
Звание	генерал-майор

Джеймс Аберкромби (англ. James Abercrombie или Abercromby; 1706 — 23 апреля 1781) — британский генерал, главнокомандующий английскими войсками в Северной Америке во время Семилетней войны.

Родился в 1706 году в Глассохе, графство Банфшир, Шотландия в зажиточной семье.

В 1742 году поступил в британскую армию, купив офицерский патент. В 1746 году повышен в звании до полковника. С 1756 года — генерал-майор.

В 1757 году командовал бригадой под Луисбургом. После увольнения генерала Джона Кэмпбелла в марте 1758 года стал главнокомандующим английскими войсками в Канаде. Летом 1758 года возглавил экспедицию английских войск против форта Карильон, удерживаемого французами.

Был великолепным организатором, но нерешительным полководцем, в связи с чем получил среди солдат обидное прозвище «Миссис Ненни Кромби». Несмотря на то, что в экспедиции располагал значительными силами (15 тысяч солдат), потерпел сокрушительное поражение в сражении под Карильоном от четырёхтысячной французской армии, после чего был уволен с поста главнокомандующего и вернулся в Англию в 1759 году.

После возвращения стал членом парламента, поддерживал агрессивную политику Великобритании в Северной Америке.

Ссылки и источники

• [www.biographi.ca/009004-119.01-e.php?&id_nbr=1722 Джеймс Аберкромби в Канадской энциклопедии (англ.)]
• [www.britannica.com/eb/article-9003324/ Джеймс Аберкромби в энциклопедии «Британника» (англ.)]

Отрывок, характеризующий Аберкромби, Джеймс

– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.