Мередит, Джеймс
Джеймс Говард Мередит (англ. James Howard Meredith, 25 июня 1933, Костюшко) — один из лидеров американского движения за гражданские права чернокожих. Первый студент-афроамериканец в Миссисипском университете.
Содержание
Биография
Мередит родился в негритянской семье, однако он также имеет предков из индейского племени чокто. С 1950 по 1961 год он служил в ВВС США. Далее два года посещал Джэксонский государственный колледж, где учились только чернокожие студенты. Во время учёбы близко общался с Медгаром Эверсом — секретарём Фонда юридической защиты и образования цветного населения (en:NAACP Legal Defense and Educational Fund).
Для продолжения обучения Мередит решил поступить в Миссисипский университет. Администрация несколько раз отказывала ему в зачислении, поэтому с помощью организации Эверса он подал иск к университету. Дело Мередита дошло до Верховного суда США, который в 1962 году принял решение о его немедленном зачислении. Такому исходу дела воспротивился губернатор Миссисипи Росс Барнет и расистски настроенная часть жителей штата. Протестующие собрались в студенческом городке. Решение вопроса потребовало вмешательства федерального правительства в лице президента Джона Ф. Кеннеди и генерального прокурора Роберта Ф. Кеннеди. 30 сентября Джеймс Мередит появился в университете в сопровождении федеральных маршалов. Для полного урегулирования ситуации в Миссисипи были направлены несколько тысяч солдат федеральной армии. Во время беспорядков погибли два человека, 375 человек были ранены и около 200 арестованы. Некоторое количество военнослужащих оставались для охраны Мередита до его выпуска.
Несмотря на враждебное отношение со стороны студентов в августе 1963 года Мередит выпустился из университета со степенью по политологии. В 1966 году он обучался в Ибаданском университете, а позднее получил степень бакалавра права в Колумбийском университете. Также 5 июня 1966 года он начал «Марш против страха» (en:March Against Fear), призванный побудить чернокожих американцев активнее участвовать в политической жизни и выборах. Марш стартовал в Мемфисе, а закончиться должен был в Джэксоне, его длина составляла 220 миль. Вскоре после начала марша Мередит стал жертвой покушения, получив три ранения — в голову, плечо и ногу — которые оказались несмертельными. Шествие продолжилось под руководством таких известных правозащитников, как Мартин Лютер Кинг, Стокли Кармайкл и других. Оправившись от ранений, Мередит смог присоединиться к маршу за день до его окончания, которое произошло 26 июня.
В 2002 году в Миссисипском университете отмечалась сорокалетняя годовщина поступления Джеймса Мередита в это учебное заведение. А в 2006 году в университете была установлена его статуя. Однако сам Мередит в 2012 году негативно высказался по поводу увековечивания памяти событий 1962 года:
Знаете, в Миссисипском университете я получил степень по политологии, истории и французскому языку. Я никогда не слышал о французе, отмечающем Ватерлоо. Они не только меня не пускали … Они никогда не пускали никого из моей расы до меня, и я должен это отмечать?[1]Оригинальный текст (англ.)You know, I got a degree from Ole Miss in political science, history and French. I ain't never heard of a Frenchman celebrating Waterloo. They not only kept me out … they kept all of my blood before me out forever, and I'm supposed to celebrate that?
|
|
| |
| Статуя Джеймса Мередита в Миссисипском университете | Фотопортрет Мередита, 2007 | |
См. также
Напишите отзыв о статье "Мередит, Джеймс"
Примечания
- ↑ Elliott, D. [www.npr.org/2012/10/01/161573289/integrating-ole-miss-a-transformative-deadly-riot Integrating Ole Miss: A Transformative, Deadly Riot]. National Public Radio. Проверено 14 февраля 2014.
Литература
- Encyclopedia of American Race Riots. — Greenwood Publishing Group, 2007. — Vol. 1. — ISBN 9780313333019.
- Encyclopedia of the Sixties: A Decade of Culture and Counterculture. — ABC-CLIO, 2011. — ISBN 9781440801020.
- Britannica Student Encyclopedia. — Encyclopaedia Britannica, 2012. — ISBN 9781615355570.
Отрывок, характеризующий Мередит, Джеймс
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
