Джейн, Джон Фредерик Томас

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Джейн, Джон Фредерик Томас (англ. Fred T. Jane[1]; 6 августа 1865, Ричмонд (тогда — графство Суррей) — 8 марта 1916, Саутси, Хэмпшир) — основатель, главный и долго единственный редактор справочника по боевым кораблям мира (англ. All the World's Fighting Ships), а затем и летательным аппаратам (англ. All the World's Air-ships), автор военно-технических исследований и нескольких романов, иллюстратор, журналист.





Ранние годы

Родился в Ричмонде (графство Суррей) в семье викария. Выпускник известной в Англии Эксетерской школы. Не был блестящим учеником, и позже называл сам себя «ужасным тупицей»[2], зато неплохо показал себя в студенческом спорте. С юности проявил способности к рисунку, увлекался техническими иллюстрациями, например, к научной фанстастике Гриффита и других авторов. Не имея возможности поступить на флот по состоянию здоровья, занимался журналистикой в Лондоне, был иллюстратором и написал несколько книг. Был горячим поклонником пошаговых настольных игр сухопутной и военно-морской тематики, разработав собственные дополнения к одной из них.

Дело жизни

В 1898 году[3], в возрасте 33 лет, он осуществил свою идею публикации справочника по боевым кораблям, используя разработанный им самим общий подход к оценке их боевых качеств. Основными данными для оценки он взял калибр орудий, защиту и скорость хода. Метод позволял по данным кораблей предсказать их боевую эффективность, отдельно и в составе эскадры. Кроме единого подхода к данным, справочник отличался продуманным расположением текста и иллюстраций, и наличием не только фотографий (обычно сделанных в порту), но и схем расположения, и — что важно — рисунков кораблей на ходу в море, что очень помогало опознаванию.

В условиях, когда техника развивалась стремительно, и каждый год закладывались новые проекты, возникали варианты вооружений и даже новые концепции кораблей, справочник был незаменим. Постепенно это стали понимать. The Naval Warrant Officer’s Journal, рупор профессиональных моряков, составлявших костяк флота, писал, что справочник «…должен быть в каждой штурманской рубке, под рукой и у сигнальщика, и у вахтенного офицера»[2]. Он становился настольной книгой авторов по военно-морской тематике, а затем инструментом, по которому часто сверялись требования к будущим кораблям.

Еще одной новацией справочника была его доступность и открытость. Морская элита стремилась окутать своё дело облаком тайны и особости, что немало влияло на Парламент, и способствовало новым расходам в периоды «морских паник» (англ. naval scares). Он же предлагал простой, легко понятный и привлекательный для широкой публики (грамотность уже проникала во все слои) взгляд на все проблемы флота — от стратегии и направлений строительства до тактики отдельных кораблей. Понятно, что популярности в высоких кабинетах это ему не прибавило.

Кроме того, он публиковал и отдельные работы по тактике флотов, проблемам строительства и влияния техники на боевые действия[4]. Его выводы часто расходились с общепринятыми, и признание шло к нему медленно. Показательно название одной из его книг: «Ересь морской мощи» (англ. Heresies of seapower), 1906 — прямой вызов трудам Мэхэна.

Он привел в ярость Военно-морскую лигу, заявив, что если они и вправду хотят способствовать модернизации флота, первым делом им «следует выбросить Нельсона за борт». Когда в 1903 году Fighting Ships напечатала статью о революционном типе корабля, вооруженном исключительно 12-дюймовыми орудиями, её полили презрением, как достойную скорее фантастики Уэллса, чем серьёзного научного издания. Между тем Адмиралтейство втайне уже рассматривало строительство «Дредноута». Как позже написал один из его редакторов, никогда Jane’s полнее не сыграл свою роль — быть зеркалом военно-морского прогресса.

В 1909 году Джейн выпустил All the World’s Aircraft. Позже основал издательство, выросшее в Jane's Information Group[5]. Большую часть взрослой жизни Фред Джейн работал в Портсмуте.

Политика

Фред Джейн участвовал и в политический жизни. В 1906 году он баллотировался на всеобщих выборах как независимый кандидат от Портсмута. По взглядам он был резким противником Либеральной партии, и как политический активист участвовал в нескольких эпизодах, включая выходки против Черчилля и Хеммерде.

Конец карьеры и смерть

Наиболее полно неприятие его военной и правительственной верхушкой проявилось в неспособности использовать его таланты во время Первой мировой войны.

Согласно одному из современных авторов Jane’s:

В отличие от нынешних экспертов, он не воспользовался случаем подыграть власти. Видимо, его взгляды были слишком не по вкусу джингоистской публике, рассматривавшей войну как футбольный матч, где счет ведут не в голах, а в потопленных кораблях[2].

С началом войны он активно включился в публичные лекции на военные темы, разъезжая по всей стране на собственном спортивном автомобиле. Сбылось его предсказание о том, что немецкий флот не будет побежден в одном генеральном сражении на манер Трафальгара — Ютландский бой закончился нерешительно. Но Джейн не дожил до того, чтобы это увидеть и откомментировать. В октябре 1915, попав под ледяной дождь в одной из поездок, он слег с жестоким приступом гриппа, и умер 8 марта 1916 года в Саутси, Портсмут. К счастью для читателей, он уже организовал издание так, чтобы оно продолжало выходить всю войну[2].

Наследие

Jane’s Information Group публикует целое семейство справочников и периодики практически по всем отраслям военных и смежных знаний, оказывает консультационные услуги в области аналитики и разведки, и т. д. В итоге название Jane’s стало нарицательным для авторитетного источника по военным вопросам.

Напишите отзыв о статье "Джейн, Джон Фредерик Томас"

Примечания

  1. Полное имя, данное при рождении — John Fredrick Thomas Jane, но большинство источников именуют его сокращенно.
  2. 1 2 3 4 Richard Brooks. Fred T. Jane and Fighting Ships, in: Jane’s War at Sea: 1897—1997. By Bernard Ireland and Eric Grove, Harper Collins, 1997, p. 6-7.
  3. Официальная датировка Jane’s на конец 2008 года. До этого они настаивали на другой дате, и в 1997 отметили 100-летие издательства.
  4. Fred T. Jane www.thefreelibrary.com/Fred+T.+Jane-a01611233477
  5. About Jane’s History www.janes.com/aboutus/history.html

Отрывок, характеризующий Джейн, Джон Фредерик Томас

– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.