Майнер, Джей Глен

Майнер, Джей Глен
Jay Glenn Miner
автор концепции мультимедиа, один из авторов концепции дистанционного управления хирургическими операциями в медицине, один из авторов первых цифровых калькулятора и вольтметра в США, а также главный разработчик ПК Amiga
Дата рождения:	31 мая 1932(1932-05-31)
Место рождения:	Prescott, Аризона
Дата смерти:	20 июня 1994(1994-06-20) (62 года)
Место смерти:	Mountain View, Калифорния

Джей Глен Майнер (англ. Jay Glenn Miner, также Джей Майнер; 31 мая 1932 — 20 июня 1994) — знаменитый разработчик микросхем, известный прежде всего как человек, благодаря которому стало возможным воплощение концепций, позднее получивших название мультимедиа.

Основной разработчик первого в мире мультимедийного персонального компьютера Amiga 1000 (1985 г.). Взгляды Джея Майнера настолько опережали время, что сегодня он воспринимается многими как провидец, который прежде всего сам внёс посильную лепту в осуществление своей мечты.

Образование: имел степень бакалавра по EECS полученную в 1959 г. в Беркли (штат Калифорния).

Биография

В начале своей деятельности, Джей Майнер ведёт множество проектов в сфере автоматизации медицины (включая известный «pacemaker» имевший дистанционное управление), также он участвовал в создании первых цифровых вольтметра и калькулятора в США.

В конце 1970 г. Джей Майнер устраивается на работу в компанию Atari. Здесь он получает должность руководителя отдела занятого «сворачиванием» технологического набора компонентов в одну микросхему, получившую название TIA (от англ. Television Interface Adapter). Эта микросхема отвечала в Atari 2600 за вывод изображения на экран, и принесла компании Atari её первые миллионы долларов. По окончании проекта TIA, Джей возглавляет работы по созданию первого в мире чипсета. Если бы он руководил этим проектом до конца, то вполне мог бы стать «отцом» чипсета известного как CTIA и ANTIC, который является «сердцем» 8-ми битного семейства компьютеров Atari.

Однако в начале 1980 г., Джей Майнер вместе с другими штатными сотрудниками Atari заявляет что «сыт по горло некомпетентным руководством» (дословно) и уходит из компании. Ушедшие из Atari сотрудники основывают в г. Санта Клара собственную компанию Hi-Toro (позднее переименованную в Amiga Corporation), в которой они рассчитывают работать сообразно своим представлениям о свободе творчества. Здесь они начинают работу над компьютером Lorraine, который должен был превосходить любые существующие на тот момент компьютеры домашнего использования. Джей Майнер, как руководитель проекта, был вынужден оглядываться на инвесторов, которые требовали от него создание игровой приставки и только крах рынка видеоигр в 1983 г. позволяет ему осуществить задуманное и создать персональный компьютер. Для привлечения средств в проект, компания Amiga Corporation также разрабатывает джойстики и продаёт картриджи с играми для популярных игровых приставок Atari 2600 и ColecoVision. В то же самое время, разрабатывается легендарный джойстик JoyBoard («доска для сёрфинга»), на котором можно было стоять или сидеть «в позе лотоса». Управление осуществлялось перемещением веса игрока. JoyBoard был положительно воспринят производителями игровых автоматов и сыграл свою роль в сокрытии ключевых разработок которыми занималась компания Amiga Corporation.

В 1984 году, Warner Brothers устают от компьютерного бизнеса, и компания Atari продаётся одному единственному заинтересованному в ней человеку — Джеку Трэмиелу, прежде занимавшему пост главы Commodore International.

В том же 1984 году, Джек Трэмиел инвестирует 500000 $ в проект компьютера Lorraine и надеется воспользоваться его результатами для создания семейства 32-х битных компьютеров, которые (по его планам) должны были прийти на смену продававшимся в то время Atari. Однако, когда у компании кончаются средства, весь проект Lorraine приобретается корпорацией Commodore, предложившей более выгодные условия нежели выдвигавшиеся Трэмиелом. В ответ, Трэмиел предъявляет разработчикам Lorraine иск на инвестированные им 500000 $, но Commodore выделяет Amiga Corporation 1 млн. долларов для погашения их долгов, и таким образом улаживает спор. Lorraine (представлявший к этому моменту несколько макетных плат соединённых проводами) «сворачивается» в одну материнскую плату, получает корпус разработанный инженерами Commodore и выбрасывается на рынок уже под названием Amiga 1000. Этот компьютер становится первым в мире персональным компьютером наделённым мультимедийными возможностями: операционной системой вытесняющей многозадачности, графическим интерфейсом управляемым манипулятором типа «мышь», интерактивной гипертекстовой справкой, изображением достаточным для отображения видеоряда (PAL/NTSC, 4096 цветов) и 4-х канальным стерео-звуком.

Джей Майнер работает в корпорации Commodore несколько лет, которые проходят в офисе расположенном в г. Лос-Гатос штата Калифорния. Разработка Amiga под началом Джея успешна, появляются всё новые и новые модели радующие и удивляющие пользователей, вплоть до того самого дня, когда собрание акционеров Commodore решает поменять руководство. Новое руководство берёт курс на полную изоляцию группы разработчиков, строгую охрану коммерческой тайны, активную борьбу с компаниями разрабатывающими периферийные устройства для Amiga, и даже просто продавцами Amiga в других корпусах. Многие из ведущих инженеров увольняются без оснований или «по собственному желанию», офис в г. Лос-Гатос закрывается. Такая политика в скором времени приводит к банкротству колоссальной корпорации обладавшей казалось бы бесчисленными заводами, фабриками, магазинами и складами готовой продукции по всему миру. Тем не менее, уже после закрытия своего офиса, Джей Майнер не бросает своё детище и работает как консультант Commodore до самого её банкротства.

Исходя из биографии, Джей Майнер считался «Падре» (отцом) Amiga, как среди пользователей Amiga, так и в СМИ.

У него были забавные качества. Например, куда бы он не пошёл и где бы не работал, рядом с ним всегда был его верная собака породы кокапу Митчи (Mitchy). Когда Джей работал в Atari, его любимая собака имела свой корпоративный бэйджик, который предъявлялся на входе. Отпечаток собачьей лапы можно увидеть на внутренней стороне корпуса первых Amiga 1000 произведённых Commodore, рядом с подписью Джея Майнера и тех немногих талантливых инженеров, которые создали этот компьютер.

Большую часть жизни, Джей Майнер прожил с врождённым пороком почек (этим же пороком страдала его жена, Каролина Поплавски) и полагался в лечении на диализ. Его родная сестра Джойс Бирз (Joyce Beers  (англ.)) пожертвовала ему одну из собственных здоровых почек. Через четыре года после операции, 20 июня 1994 г., Джей Майнер умирает от почечной недостаточности в одной из больниц города Маунтин-Вью штата Калифорния, в возрасте 62-х лет. Это происходит спустя два месяца после банкротства корпорации Commodore (по версии жёлтой прессы, у Джея Майнера произошёл сердечный приступ на почве банкротства Commodore).

Джей Майнер и Каролина Майнер (девичья фамилия Поплавски) были бездетными. После смерти Джея Майнера, у него остались племянники: Линда Хейзиг (Linda Heisig  (англ.)) проживающая в городе Holt штата Калифорния и Робин Бирз (Robin Beers  (англ.)) проживающий в Сан-Диего, штат Калифорния.

20 июня каждого года, в Унитарной Церкви Универсалиста Пало-Альто, 505 E. Чарлстонская Дорога в 13:00 проходит служба в которой поминают Джея Майнера. Среди одного миллиона имён, [stardust.jpl.nasa.gov/overview/microchip/names2a8.html нанесённых на табличку №2] на борту КА «Стардаст», есть имена Amiga и Commodore Amiga.

Ссылки

• [elwoodb.free.fr/Amiga/JMS/ Общество памяти о Дж. Майнере]  (англ.)
• [www.heartbone.com/comphist/JayMiner.html Джей Майнер как Провидец]  (англ.)

Правило Майнера:закон линейного суммирования повреждений

Отрывок, характеризующий Майнер, Джей Глен

– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.