Джек-потрошитель
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.
Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.
В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
(перенаправлено с «Джек-Потрошитель»)
| Джек-потрошитель | |
| Jack the Ripper | |
 Изображение «With the Vigilance Committee in the East End: A Suspicious Character», опубликованное в газете Illustrated London News 13 октября 1888 года | |
| Имя при рождении: |
неизвестно |
|---|---|
| Дата рождения: |
неизвестно |
| Место рождения: |
? |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: |
неизвестно |
| Место смерти: |
? |
| Причина смерти: |
? |
| Убийства | |
| Количество жертв: |
5-? |
| Период убийств: |
вторая половина 1888 года |
| Основной регион убийств: | |
| Способ убийств: |
Перерезание горла (возможно и удушение) |
Джек-потроши́тель (англ. Jack the Ripper) — псевдоним, присвоенный серийному убийце, который действовал в Уайтчепеле и прилегающих районах Лондона во второй половине 1888 года. Прозвище взято из письма, присланного в Центральное агентство новостей (англ. Central News Agency), автор которого взял на себя ответственность за убийства. Многие эксперты считают письмо фальсификацией, созданной журналистами для подогрева интереса публики к истории. Также Потрошителя называют «Убийцей из Уайтчепела» (англ. The Whitechapel Murderer) и «Кожаным Фартуком» (англ. Leather Apron)[2].
Жертвами, приписываемыми Джеку-потрошителю, были проститутки из трущоб, которым убийца перерезал горло перед тем, как вскрыть брюшную полость. Извлечение внутренних органов по крайней мере у трёх из жертв вызвало предположение, что убийца обладает определёнными анатомическими знаниями, свойственными профессиональному хирургу. Слухи о том, что между убийствами существует связь, усилились в период с сентября по октябрь 1888 года, и различными издательствами, и Скотланд-Ярдом было получено много писем, якобы написанных рукой убийцы. К знаменитому письму «Из Ада» (англ. From Hell), которое получил Джордж Ласк (англ. George Lusk) из «Whitechapel Vigilance Committee», была приложена человеческая почка, принадлежавшая одной из жертв. Из-за невероятного по своей жестокости характера убийств и различной информации, появившейся в газетах, многие были уверены, что в Лондоне действовал один серийный убийца, получивший прозвище «Джек Потрошитель».
Содержание
Предпосылки
В середине XIX столетия Англия переживала наплыв ирландских эмигрантов, наводнивших крупные города, включая район Ист-Энд. Начиная с 1882 года в том же районе поселилось множество евреев, выходцев из Восточной Европы и России[3]. Общины английского Ист-Энда были крайне перенаселены, число жителей всё возрастало, что привело к ухудшению условий труда и быта[4]. Грабежи, насилие и злоупотребление алкоголем стали отличительной чертой жизни перенаселённых районов, повсеместная нищета вынудила многих женщин заниматься проституцией. В октябре 1888 года «Городское управление Лондонской полиции» выявило, что в городе работает более 1200 проституток и функционирует 62 борделя[5]. Упадок в экономике повлиял на развитие различных социальных тенденций. В период с 1886 по 1889 годы Англию всколыхнула волна публичных демонстраций, в которые вынуждены были вмешаться городские власти[6]. Расизм, высокая преступность и крайняя нищета — вот что характеризует Уайтчепел того времени[7]. Неудивительно, что именно в такое тревожное время общественность потрясла серия невероятно жестоких убийств, которые приписали серийному убийце Джеку Потрошителю[8].
Жертвы Джека-потрошителя
Точное количество жертв Джека Потрошителя в настоящее время неизвестно, является предметом споров и колеблется от 4 до 15. Тем не менее существует список пяти «канонических» жертв, с которым согласны большинство исследователей и лиц, вовлеченных в расследование дела. В частности, главный констебль Управления уголовных расследований Мелвилл Макнайтен (англ. Melville Macnaghten) придерживался версии пяти жертв. С большой вероятностью можно считать, что от руки убийцы также погибла Марта Тэбрем (англ. Martha Tabram), к списку пяти канонических жертв её добавлял инспектор Эбберлайн (англ. Frederick Abberline) — один из руководителей расследования по делу Джека Потрошителя.
Пять канонических жертв
Установлено, что пять убийств были делом рук Потрошителя. Его жертвами стали:
- Мэри Энн Николз (англ. Mary Ann Nichols, также известная как «Полли»), родилась 26 августа 1845 года, убита 31 августа 1888 года. Тело Мэри Николз было обнаружено в 3:40 на Бакс Роуд (ныне — Дюрвард-Стрит). Горло было перерезано в результате двух ударов, нанесенных острым лезвием. Нижняя часть брюшной полости была вспорота — раны носили рваный характер. Кроме того, на теле обнаружено несколько ранений, нанесенных тем же ножом[9].
- Энни Чэпмен (англ. Annie Chapman, также известная как «Темная Энни»), родилась в сентябре 1841, убита 8 сентября 1888 года. Тело Энни Чэпмен было обнаружено около 6 утра на заднем дворе дома 29 на Хэнбери-стрит в Спиталфилдс. Как и в случае с Николз, горло перерезано в результате двух ударов бритвой[10]. Однако брюшная полость была вскрыта полностью, а из организма женщины была удалена матка[11]. По словам свидетеля, он видел Чэпмен с высоким темноволосым мужчиной[12].
- Элизабет Страйд (англ. Elizabeth Stride, также известная как «Долговязая Лиз»), родилась в Швеции 27 ноября 1843 года, убита 30 сентября 1888 года. Тело Страйд было обнаружено приблизительно в первом часу ночи, в Датлфилдс-ярд на Беренр-стрит, у неё была отрезана мочка уха, по обещанию Потрошителя.
- Кэтрин Эддоус (англ. Catharine Eddowes), родилась 14 апреля 1842 года, убита 30 сентября 1888 года в один день с другой жертвой, Элизабет Страйд. Тело Кейт Эддоус обнаружено на Митр-Скуэр в 1:45 ночи.
- Мэри Джейн Келли (англ. Marie Jeanette Kelly), родилась в Ирландии в 1863 году, убита 9 ноября 1888 года. Изуродованное до неузнаваемости тело Мэри Келли нашли в её собственной комнате в 10:45 утра.
Также важно отметить, что последняя жертва Джека Потрошителя, Мэри Джейн Келли, была самой молодой и привлекательной из всех, а потому зарабатывала больше остальных и имела возможность снимать комнату, в которой её убили.
Способ убийства
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 22 июня 2011 года. |
Удушение
Сейчас многие исследователи склоняются к мысли, что Джек Потрошитель душил своих жертв перед тем как их зарезать. При осмотре некоторых убитых женщин врачи нашли следы удушения. Это объясняет тот факт, что в большинстве случаев проживающие поблизости люди не слышали криков во время совершения убийства. Однако эту версию можно поставить под сомнение, так как однозначных доказательств того, что жертвы были задушены, не существует.
Перерезание горла
Джек Потрошитель перерезал горло слева направо, рана была очень глубокой. В крови ему удавалось не запачкаться благодаря тому, что, перерезая горло своей жертве, он одновременно наклонял голову женщины вправо. Вскрывать брюшную полость Джек Потрошитель начинал уже после смерти жертвы. У трёх женщин он извлёк органы и унёс их с собой, у Энни Чэпмен — матку с частью влагалища и мочевого пузыря, у Кэтрин Эддоус была извлечена левая почка и матка, а у Мэри Келли вырезано сердце.
Расследование
Письма от Потрошителя
Во время расследования дела Потрошителя полиция, газеты, представители других организаций получили тысячи писем, так или иначе касающихся дела Потрошителя. Иногда в них содержались основательно продуманные способы поимки убийцы, однако подавляющее большинство их было признано неприменимыми[13].
С точки зрения расследования, гораздо более интересными являлись сотни писем, которые, как в них утверждалось, были написаны самим убийцей. Скорее всего, все они являются мистификацией (большинство экспертов [кто?] считает, что подлинных писем от Джека Потрошителя не существует); тем не менее, выделяют три следующих письма, исходя из их исключительности:
- Письмо «Дорогой начальник…» (англ. The “Dear Boss” letter), датированное 25 сентября; проштемпелёвано 27 сентября 1888 года Центральным агентством новостей, доставлено в Скотланд-Ярд 29 сентября. Изначально было признано подделкой, но когда через три дня после даты на почтовом штемпеле Эддоус была найдена с частично отрезанным ухом, внимание полиции привлекло содержащееся в письме обещание «отрезать леди уши» (англ. “clip the ladys ears off”, орфография оригинала сохранена). Полиция опубликовала письмо 1 октября в надежде, что кто-либо сможет распознать почерк автора, но результатов это не принесло. Имя «Джек Потрошитель», впервые упомянутое в этом письме, вскоре стало печально известным всему миру; множество последующих писем «от Потрошителя» копировали стиль именно этого письма. После убийств полиция официально заявила, что письмо является мистификацией местного журналиста[14].
- Открытка «Дерзкий Джеки» (англ. The “Saucy Jacky” postcard), проштемпелёванная 1 октября 1888 года Центральным агентством новостей. Написана почерком, похожим на тот, которым было написано письмо «Дорогой начальник…». В ней упоминалось, что две жертвы — Страйд и Эддоус — были убиты вскоре одна за другой: «теперь дважды» (англ. “double event this time”). Это доказывает, что открытка была отправлена до того, как об убийствах стало известно, кем-то, кто действительно знал о них (хотя почтовый штемпель на конверте был проставлен через сутки с лишним после преступления). Полиция впоследствии заявила, что личность журналиста, написавшего как эту открытку, так и письмо «Дорогой начальник…», установлена[15].
- Письмо «Из ада» (англ. The “From Hell” letter), также известное как «письмо Ласка» (англ. “Lusk letter”); проштемпелёвано 15 октября, получено Джорджем Ласком из «Комитета бдительности Уайтчепела» (Whitechapel Vigilance Committee) 16 октября 1888 года. Открыв небольшую коробочку, Ласк обнаружил в ней половину человеческой почки (по позднейшему утверждению эксперта-медика, сохранённой в «винном спирте» этаноле ). Одна из почек Эддоус была вырезана убийцей. В письме отмечено, что вторую половину он «поджарил и съел».
Тем не менее в отношении почки среди экспертов существуют разногласия: некоторые утверждают, что она принадлежала Эддоус, тогда как другие доказывают, что это была «мрачная шутка и не более того»[16].
Некоторые источники [кто?] приводят в качестве первого сообщения, в котором использовалось имя «Джек Потрошитель», другое письмо, датированное 17 сентября 1888 года. Многие эксперты [кто?], однако, уверены, что это современная фальсификация, добавленная в материалы полицейского дела уже в XX веке, намного позже после совершения убийств. Они обращают внимание на то, что документ не содержит ни входящего штампа полицейского органа с датой получения, ни имени ответственного за проверку сведений, указанных в письме. Кроме того, письмо не упомянуто ни в одном из дошедших до наших дней полицейских документов.
Проводящиеся на сохранившихся в письмах тесты ДНК могут дать результаты, проливающие свет на обстоятельства дела[17]. Австралийский профессор молекулярной биологии Иэн Финдлэй (Ian Findlay), исследуя остатки ДНК, пришёл к заключению, что автором письма, вероятнее всего, была женщина. Примечательно, что ещё в конце XIX века в числе кандидатов на роль Потрошителя упоминалась некая Мэри Пирси, повешенная за убийство жены любовника в 1890 году[18][19][20].
Также Потрошителю нередко приписывается исполнение безграмотной надписи антисемитского содержания на стене дома на лондонской улице Гоулстон-стрит (см.: Настенная надпись на Гоулстон-стрит).
Хирургические навыки Джека-потрошителя
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 22 июня 2011 года. |
Одним из самых дискуссионных вопросов является уровень познаний Джека Потрошителя в области анатомии. Споры на эту тему начались ещё во времена, когда совершались убийства, и продолжаются в кругу исследователей по делу Потрошителя до сих пор. Причиной этому послужили отчёты медицинских экспертов, проводивших вскрытие жертв, которые утверждали, что характер некоторых ранений и то, с каким профессионализмом были извлечены органы жертв, свидетельствует о том, что убийца мог быть высококвалифицированным хирургом.
Почти все врачи, проводившие вскрытие более чем одной из канонических жертв Джека Потрошителя, приписывали ему некоторую осведомлённость в вопросах анатомии и навыки хирурга, однако мнения насчёт уровня познаний были очень разными — одни говорили, что такими навыками вполне мог обладать обычный мясник, другие утверждали, что это мог быть только хирург. Также медицинские эксперты определили, что он был левшой.
Доктор Филлипс, проводивший вскрытие Энни Чэпмен, утверждал, что убийство было делом рук профессионала, достаточно грамотного в анатомии, чтобы не повредить ударом ножа органы, которые он извлёк. Также доктор Филлипс добавил, что ему бы понадобилось минимум полчаса в спокойной обстановке для того, чтобы произвести подобное извлечение органов, в то время как убийце хватило всего 15 минут .
Последним и самым зверским было убийство Мэри Дженнет Келли: убийца выпотрошил труп, вынул сердце и почки и аккуратно разложил куски тела по комнате.
Подозреваемые
Легенды, окружающие Потрошителя, стали комбинацией исторических исследований, теорий заговора и фольклора. Отсутствие подтверждённых сведений о личности убийцы позволило «рипперологам» (от Ripper; рипперологи — писатели, историки и детективы-любители, изучающие дело Потрошителя; в российской литературе также встречается название «потрошителеведы») обвинить очень многих людей в деяниях Потрошителя. Хорошим примером такой конспирологической легенды является отождествление с Джеком рано умершего внука королевы Виктории принца Альберта Виктора, который в день убийства третьей и четвёртой жертв на самом деле находился в Шотландии (а во время остальных убийств также был вне Лондона)[21]. Британский исследователь Тревор Марриот в своей книге «Джек Потрошитель: расследование XXI века» (вышла на русском языке в 2012 г.) приходит к выводу, что Джеком Потрошителем был Карл Файгенбаум — немец, казнённый на электрическом стуле за убийство[22]. В 2012 году было высказано предположение, что убийцей могла являться женщина — Элизабет Уильямс, бесплодная жена королевского врача Джона Уильямса, который имел связь с одной из жертв[23][24]. Среди подозреваемых были также казнённые за различные убийства Томас Крим, Джордж Чепмен, Фредерик Бейли Диминг и Уильям Генри Бери.
По одной из версий, под именем Джека Потрошителя скрывался душевнобольной польский эмигрант Аарон Косминский (Aaron Kośmiński)[25]. Эту версию, возможно, подтвердил анализ образцов ДНК, результаты которого опубликованы в СМИ в 2014 году[26][27]. Исследования провёл доцент молекулярной биологии из Ливерпульского университета имени Джона Мурса[28] Яри Лоухелайнен. Необходимый для тестов генетический материал он взял с шали, предположительно найденной возле тела Кэтрин Эддоуз, одной из жертв Джека Потрошителя. Эту шаль, которую не стирали после убийства, предоставил бизнесмен Рассел Эдвардс, купивший её в 2007 году на аукционе. По словам предпринимателя, один из полицейских, работавший на месте преступления, забрал платок домой для своей супруги. В результате проделанных анализов Лоухелайнен, сравнивавший найденные на шали образцы с ДНК потомков жертвы и подозреваемых в убийствах, пришёл к выводу, что найденные фрагменты ДНК принадлежат Кэтрин Эддоус и Аарону Косминскому[29].
По словам Рассела Эдвардса, опубликовавшего в 2014 году книгу о своём расследовании Naming Jack the Ripper[30], серийный убийца работал парикмахером в лондонском районе Уайтчепел. Косминский был одним из подозреваемых в уайтчепельских убийствах, но полиция так и не смогла доказать его вину[31]. На момент совершения первых преступлений (в 1888) Косминскому было 23 года. Позже Косминский также обвинялся в попытке зарезать свою сестру, был признан душевнобольным и в 1891 году отправлен на принудительное лечение, проведя оставшуюся жизнь в психиатрических клиниках. Убийства больше не повторялись.
Результаты исследований Эдвардса и Лоухелайнена не были должным образом опубликованы и не были подвергнуты научному рецензированию, корректность выводов генетических экспертиз также вызвала вопросы специалистов[32][33][34].
Джек-потрошитель в культуре и искусстве
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 30 января 2015 года. |
Кинематограф и телевидение
Широкая известность и одновременно загадочность преступника, а также кинематографические возможности (узкие аллеи, в которых клубится туман, подсвеченный мерцающими газовыми фонарями, вызывающая одежда проституток), привели к появлению колоссального количества фильмов о Потрошителе. Этим фильмам посвящена, в частности, книга Д. Мейкле англ. Jack the Ripper: The Murders and the Movies[35].
- 1924 — «Кабинет восковых фигур» (реж. Пауль Лени) — Джек Потрошитель — герой третьей новеллы. Роль исполнял крупнейший немецкий актёр Вернер Краус.
- 1929 — Ящик Пандоры — Джек Потрошитель — второстепенный герой, убивающий главную героиню.
- 1967 — эпизод «Волк в овчарне» сериала «Звёздный путь: Оригинальный сериал»
- 1976 — «Джек-потрошитель» — фильм ужасов 1976 года режиссёра Хесуса Франко.
- 1979 — «Убийство по приказу», фильм режиссёра Боба Кларка рассказывает о противоборстве Шерлока Холмса с Джеком Потрошителем
- 1979 — «Эпоха за эпохой»
- 1988 — «Джек-потрошитель» — телефильм 1988 года.
- 1995 — эпизод «Инквизитор» сериала «Вавилон-5».
- 1997 — «Потрошитель»
- 1999 — эпизод «Потрошитель» сериала «За гранью возможного»
- 2001 — «Возвращение Джека Потрошителя» — слэшер, в котором присутствует аллюзия на способы убийства Джека Потрошителя.
- 2001 — «Из ада» — фильм, основанный на истории о Джеке-Потрошителе, по мотивам одноимённого комикса.
- 2001 — серия «Нож» сериала «Затерянный мир» посвящена Джеку Потрошителю.
- 2002 — Брэндон Кэмп, «Джон Доу» — телесериал, в 19 серии 1-го сезона преступники в точности скопировали стиль Джека Потрошителя, включая письма и ампутацию частей тела.
- 2003 —- «Шанхайские рыцари» —- Джек Потрошитель — эпизодический персонаж, пытался напасть на Чон Лин.
- 2004 — «Возвращение Джека Потрошителя 2» — героиня фильма Молли считает себя потомком известного убийцы, также Джек Потрошитель присутствует в фильме в качестве персонажа в виртуальной реальности..
- 2005 — «Собиратель душ» — сериал, 2 сезон 11 серия, в которой представляется версия о том, что Джек Потрошитель был женщиной.
- 2007 — эпизод «Лечение» сериала «Тайны Смолвилля», один из персонажей этого эпизода признался, что был Джеком Потрошителем так как является бессмертным.
- 2008 — «Убежище» — сериал, в котором абнормал(аномалия) по прозвищу Джек Попрыгун является расчленителем из Уайтчепела.
- 2008 В сериале «Тёмный дворецкий» в четвёртой и пятой серии обыгрывается история Джека Потрошителя. В сериале им оказывается тетя главного героя, мадам Рэд и синигами Грель Сатклифф, имеющий фамилию Йоркширского потрошителя Питера Уильяма Сатклифа, сам синигами утверждал, что его покорила женщина.
- 2009 — «Жилец» — триллер, в котором неизвестный убийца полностью повторяет действия Джека Потрошителя
- 2009 — «Современный потрошитель» — сериал, в котором современные детективы пытаются поймать подражателя Джека Потрошителя.
- 2010 — «Одержимый (Джек Потрошитель)» — 12-серийный сериал, в котором в наши дни в Санкт-Петербурге живёт человек, вообразивший, будто в нём воплотился неистовый дух лондонского Потрошителя.
- 2010 — канадский сериал «Наследство сестер Корваль».
- 2011 — «Доктор Кто» — серия «Хороший человек идёт на войну».
- 2012 — «Улица потрошителя» — События данного сериала разворачиваются в Лондоне 1889 года, сразу после громких убийств, совершенных Джеком Потрошителем. Команда детективов расследует преступления, попутно стараясь успокоить панику среди жителей Ист-Энда.
- 2007 — «Симпсоны» — В Страшном выпуске № 15 одна из историй повествует о Лондоне 1888 года, когда свирепствовал Джек Потрошитель
- 2011 — «Портал юрского периода» — В одном из эпизодов рассказывается о рапторе, который сквозь портал пробрался в старый Лондон. Так и возникла легенда о Джеке Потрошителе — убийце с длинными ножами.
- 2013 — «Механика сердца» — Сцена в поезде. Джек встречает Джека Потрошителя и пытается убежать от него.
- 2014 — Вечность (телесериал) — В 6 эпизоде «Печальная вещь о психопатах» поднимается тема Джека-потрошителя.
- 2015 — Гримм (телесериал) — Джек Потрошитель - дух серийного убийцы, чьими жертвами становятся существа-проститутки. В 20 эпизоде 4 сезона "Голова Осьминога" дух Джека вселяется в тело Шона Ренарда и в 20 эпизоде "Ты не знаешь Джека" начинает убивать проституток Портленда своим знаменитым способом. Хотя Джек был наиболее известен по убийствам в Лондоне 1888 года, в книге Гриммов описывается аналогичная серия убийств, совершённых духом в Люксембурге 1798 года.
Литература
- 1966 — Эллери Куин, «Неизвестная рукопись доктора Уотсона» («Шерлок Холмс против Джека Потрошителя»)
- 1969 — Филип Фармер, «Пир потаённый». Джек-потрошитель — отец главных героев романа.
- 1974 — Джон Гарднер, «Возвращение Мориарти». В одной из глав романа именно профессору Мориарти удаётся установить личность и обезвредить Джека-потрошителя.
- 1979 — Майкл Дибдин, «Последняя история Шерлока Холмса». Ведя собственное расследование, Шерлок Холмс приходит к выводу, что Джек-потрошитель — это не кто иной, как профессор Мориарти.
- 1992 — Роберт Блох, «Навек ваш — Потрошитель». Мистический рассказ об убийствах Джека.
- 1992 — Ким Ньюман «Эра Дракулы». Джек-потрошитель присутствует в качестве одного из основных героев, на действиях которого завязан весь сюжет романа. Сама мотивация и поступки убийцы записаны в виде дневников.
- 1995 — Том Холланд, «Раб своей жажды». Молодой врач Джон Элиот, один из главных героев, в конце становится Джеком-потрошителем.
- 1993 — Роджер Желязны, «Ночь в тоскливом октябре» — прототипом одного из главных героев является Джек-потрошитель.
- 1994 — Питер Акройд «Процесс Элизабет Кри» — Джеком-потрошителем — в книге он назван «Голем из Лаймхауса» — является молодая красивая актриса мьюзик-холла.
- 1998 — Борис Акунин, «Декоратор» — Джек-потрошитель появляется в России 1889 года, расследованием его убийств занимается Эраст Фандорин.
- 2000 — «Потрошители времени» — в рамках серии фантастических романов «Разведчики времени» Роберт Асприн рассматривает свою версию о личности Джека-потрошителя и связанных с ним событий.
- 2001 — Роберт Асприн, «Дом, который построил Джек» — роман с несколькими тесно пересекающимися сюжетными линиями, где Джек-потрошитель выступает одним из главных героев.
- 2002 — Патрисия Корнуэлл , «Джек Потрошитель. Кто он? Портрет убийцы» — Тайна Джека-потрошителя несколько лет не давала покоя королеве детектива Патрисии Корнуэлл, американской Марининой, превратившись в своеобразную идефикс.
- 2004 — Антон Ульрих, «Джек. В поисках возбуждения» — роман, олицетворяющий автобиографическое описание жизни Джека-потрошителя с рождения и до момента исчезновения.
- 2007 — Нора Робертс, «Имитатор» — роман из детективной серии о лейтенанте Еве Даллас, в котором преступник имитирует деятельность Джека-потрошителя.
- 2007 — Тревор Марриотт , «Джек Потрошитель. Расследование XXI века» — Тревор Марриотт, сотрудник Департамента уголовного розыска в отставке, спустя сто с лишним лет берется за дело Потрошителя. Он анализирует материалы следствия, добывает прежде не известные факты — и выдвигает собственную версию касательно личности уайтчепельского убийцы. Смелый и оригинальный подход к делу, о котором, казалось, известно почти все.
- 2008 — Георгий Зотов, «Печать луны» — мистический, постмодерновский детектив с элементами сатиры и юмора. Главный герой — бессмертная злодейка, действующая в наше время в выдуманной России и объединяющая в себе образы Элизабет Батори, Джека-потрошителя и других.
- 2008 — Дмитрий Черкасов, «Записки Джека-Потрошителя»
- 2008 — Джеймс Риз, «Досье Дракулы» — дневник Брэма Стокера до написания «Дракулы», в котором описываются события 1888 года, в которых Стокер принимает непосредственное участие.
- 2008 — Феликс Х. Пальма, «Карта времени» — роман, научная фантастика, где в начале описываются отношения последней жертвы Джека Потрошителя (Мэри Джейн Келли) и главного героя Эндрю Харрингтона.
- 2009 — Линдси Фэй, «Прах и тень» («Шерлок Холмс против Джека Потрошителя»)
- 2009 — Рик Янси, «Ученик монстролога» — книга в которой один из персонажей (Джон Кернс), предположительно является Джеком-потрошителем.
- 2011 — Кевин Уильямсон и Джули Плек, «Дневники вампира. Дневники Стефана. Потрошитель» — книга, в который главный персонаж вампир Стефан Сальваторе расследует преступление в Уайтчепеле. Потрошителем оказывается древний вампир Сэмюель.
- 2011 — Дейкр Стокер, Йен Холт «Дракула бессмертен» — книга, где в роли Джека-потрошителя представлена Елизавета Батори, ставшая вампиром из-за Дракулы.
- 2012 — М. Дубровин «Сыщики. Книга 1. Король воров» — книга, где Джек-потрошитель убивал своих жертв с помощью артефакта «Медуза», обездвиживая их.
- 2012 — Морин Джонсон, «Имя звезды» — книга, где некто повторяет каноничные убийства Джека-потрошителя в наше время в Лондоне.
- 2015 — Кассандра Клэр, «Злодей Уайтчепела» — рассказ, в котором Джек Потрошитель оказывается демоном.
Музыка
- 1928 ― опера «Лулу» Альбана Берга: Джек-потрошитель появляется в финальной сцене;
- 1961 — песня «Jack The Ripper» исполнителя Линка Рэя, заглавная песня альбома 1963 года;
- 1972 — песня «Hands of Jack the Ripper» исполнителя Screaming Lord Sutch из одноимённого альбома;
- 1976 — песня «Ripper» группы «Judas Priest»;
- 1979 — композиция «Jack the Ripper» группы «Univers Zero»;
- 1986 — песня «Jack the Ripper» группы Seikima II из альбома «The End of the Century»;
- 1987 — песня «Jack the Ripper» группы Hobbs' Angel Of Death из альбома «Hobbs' Angel Of Death»;
- 1988 — песня «Whitechappel» группы «Manilla Road» из альбома «Out of the Abyss»;
- 1990 — песня «The Ripper» Литы Форд из альбома «Stiletto»;
- 1992 — песня «Джек-потрошитель» группы «Коррозия Металла» из альбома «Садизм»;
- 1992 — песня «Jack The Ripper» исполнителя Моррисси — би-сайд с сингла «Certain People I Know»;
- 1992 — песня «Jack the Ripper» группы «Motörhead» из альбома «March or Die»;
- 1992 — песня «Jack the Ripper» группы «Nick Cave and The Bad Seeds» из альбома «Henry’s Dream»;
- 2001 — альбом «Sketch Of Supposed Murderer» группы «Morgul» о Джеке-потрошителе. Также «Jack D. Ripper» — это тогдашний псевдоним фронтмена группы;
- 2001 — песня «Jack» группы «Iced Earth» из альбома «Horror Show»;
- 2004 — бонус-трек «Jack the Ripper» группы «Malevolent Creation» из альбома «Warkult», в оригинале исполнялась группой Hobbs' Angel Of Death;
- 2005 — песня «Jack the Knife» группы «Falconer» из альбома «Grime vs. Grandeur»;
- 2005 — песня «Махно и Джек-потрошитель» группы «Монгол Шуудан» из альбома «Вечная мерзлота»;
- 2006 — группа «Whitechapel» взяла название в честь района в Лондоне, прославившемуся благодаря убийствам Джека-потрошителя;
- 2006 — песня «Jack the Ripper» группы «AFI» из альбома «Decemberunderground»;
- 2007 — песня «Jack the Ripper» группы «The Horrors» из альбома «Strange House» (кавер-версия песни Screaming Lord Sutch 1972 года);
- 2007 — песня «Последний день Мери Энн» группы «Jane Air» из альбома «Sex and Violence»;
- 2010 — песня «What?» группы «Rob Zombie» из альбома «Hellbilly Deluxe II»;
- 2010 — песня «Дом, который построил Джек» исполнителя «Гарри Топор» из альбома «Эхо войны»;
- 2011 — песня «Jack the Ripper» группы «Misfits» из альбома «The Devil’s Rain»;
- 2011 — веб-миньон «Jack the Ripper» электронного проекта Max Vagner (Malkavian Antitribu);
- 2013 — песня «Джек из Уайтчепела» группы Vere dictum;
- 2014 - песня "Jack" группы "The Tiger Lillies" из альбоа-шоу "Lulu - A Murder Ballad"
Компьютерные игры
- 1995 — Jack The Ripper[36], разработчик — «Intergalactic Development, Inc.», издатель — Intergalactic Development, Inc.
- 2004 — Jack The Ripper[37], разработчик — Galilea Multimedia, издатель — DreamCatcher Interactive
- 2005 — Still Life[38], разработчик — Microids, издатель — The Adventure Company
- 2009 — Sherlock Holmes vs. Jack the Ripper[39], разработчик — Frogwares Game Development Studio, издатель — Focus Home Interactive
- 2015 — The Order 1886, разработчик — Santa Monica studio, издатель — Sony Computer Entertainment
- 2015 — одноимённое DLC к игре Assassin’s Creed Syndicate, разработчик и издатель — Ubisoft.
Аниме и манга
- 2000 — в манге «Shanghai Yōmakikai» Хирому Аракава главным героем является Джек-потрошитель — демон-страж на границе между миром людей и миром демонов, рука которого превращается в лезвия, способные разрезать всё. Был укрощён директором Демонической корпорации, благодаря чему убийства в Лондоне прекратились.
- 2008 — «Kuroshitsuji». В нескольких эпизодах герои расследуют знаменитое дело. За основу была взята «женская версия» убийцы.
- 2008—2009 — «Soul Eater». В первой серии аниме главные герои сражаются с чудовищным Джеком-потрошителем.
- 2009 — манхва «Hell Blade». Действие разворачивается в 1888 году в Лондоне, запуганном Джеком-потрошителем.
- 2011 — в аниме «Nаbunagun» есть персонаж, содержащий в себе Х-гены Джека-потрошителя. Персонаж носит соответствующее имя и использует в своём арсенале хирургические инструменты. В бою использует тактику «Расчленения».
- 2012 — по настоящее время. Манга «Skip beat». Главный герой, актёр Цуруга Рен, снимается в сериале под именем Каин Хил и играет роль Джека-потрошителя.
См. также
Напишите отзыв о статье "Джек-потрошитель"
Примечания
- ↑ [www.bbc.co.uk/london/content/articles/2008/05/14/jack_the_ripper_feature.shtml Jack the Ripper] // BBC, 14.05.2008
- ↑ [www.jack-the-ripper-walk.com/leather-apron.htm A Jack the Ripper Suspect — Leather Apron]
- ↑ Kershen, Anne J., «The Immigrant Community of Whitechapel at the Time of the Jack the Ripper Murders», in Werner, pp. 65-97; Vaughan, Laura, «Mapping the East End Labyrinth», in Werner, p. 225
- ↑ [booth.lse.ac.uk/ Life and Labour of the People in London (London: Macmillan, 1902—1903)] (The Charles Booth on-line archive) retrieved 5 August 2008
- ↑ Evans and Skinner, Jack the Ripper: Letters from Hell, p. 1; Police report dated 25 October 1888, MEPO 3/141 ff. 158—163, quoted in Evans and Skinner, The Ultimate Jack the Ripper Sourcebook, p. 283; Fido, p. 82; Rumbelow, p. 12
- ↑ Begg, Jack the Ripper: The Definitive History, pp. 131—149; Evans and Rumbelow, pp. 38-42; Rumbelow, pp. 21-22
- ↑ Marriott, John, «The Imaginative Geography of the Whitechapel murders», in Werner, pp. 31-63
- ↑ Haggard, Robert F. (1993), «Jack the Ripper As the Threat of Outcast London», Essays in History, vol. 35, Corcoran Department of History at the University of Virginia
- ↑ Evans and Rumbelow, pp. 60-61; Rumbelow, pp. 24-27
- ↑ Rumbelow, p. 42
- ↑ Marriott, pp. 26-29; Rumbelow, p. 42
- ↑ Begg, Jack the Ripper: The Definitive History, p. 153; Cook, p. 163; Evans and Skinner, The Ultimate Jack the Ripper Sourcebook, p. 98; Marriott, pp. 59-75
- ↑ Stewart Evans and Keith Skinner (2001) Jack the Ripper: Letters from Hell (англ.)
- ↑ Stewart Evans and Donald Rumbelow (2006) Jack the Ripper: Scotland Yard Investigates (англ.)
- ↑ Stewart Evans and Keith Skinner (2001) Jack the Ripper: Letters From Hell: 29-44
- ↑ DiGrazia, Christopher-Michael (March 2000). «[www.casebook.org/dissertations/dst-cmdlusk.html Another Look at the Lusk Kidney]». Ripper Notes. Проверено 2008-09-16.
- ↑ [web.archive.org/web/20070728091913/www.news.com.au/story/0,10117,19165774-13762,00.html «Was it Jill the Ripper?» at News.com.au]
- ↑ Donald McCormick, The Identity of Jack the Ripper, Jarrolds, 1959
- ↑ William Stewart, Jack the Ripper: A New Theory, Quality Press, 1939
- ↑ "DNA hints at Jill the Ripper, " Jade Bilowol, The Australian, May 17, 2006
- ↑ [www.casebook.org/suspects/eddy.html Casebook — suspects — prince albert victor ]
- ↑ [www.rusnovosti.ru/news/161902/ В Британии установили личность Джека Потрошителя ]
- ↑ [www.newsru.com/world/09may2012/jack.html Выдвинута новая версия личности Джека-потрошителя, которая объясняет странности его дела] — NEWSru.com, 09.05.12
- ↑ Nick Enoch, [www.dailymail.co.uk/news/article-2141325/Jacqueline-Ripper-New-book-claims-Britains-notorious-serial-killer-actually-WOMAN.html Jacqueline the Ripper? New book claims Britain’s most notorious serial killer was actually a WOMAN] — Daily Mail, 08.05.12
- ↑ [www.isra.com/news/69896 Самый известный маньяк в мире оказался евреем]
- ↑ [lenta.ru/news/2014/09/07/jacktheripper/ Британский ученый рассекретил Джека-Потрошителя] // Lenta.ru
- ↑ [news.mail.ru/society/19445166/?frommail=1 Британский сыщик заявил, что установил личность Джека Потрошителя]
- ↑ Edwards R. [www.dailymail.co.uk/news/article-2746321/Jack-Ripper-unmasked-How-amateur-sleuth-used-DNA-breakthrough-identify-Britains-notorious-criminal-126-years-string-terrible-murders.html WORLD EXCLUSIVE: Jack the Ripper unmasked: How amateur sleuth used DNA breakthrough to identify Britain's most notorious criminal 126 years after string of terrible murders]. // Mail Online (6 сентября 2014). Проверено 8 сентября 2014.
- ↑ [www.dailymail.co.uk/news/article-2746321/Jack-Ripper-unmasked-How-amateur-sleuth-used-DNA-breakthrough-identify-Britains-notorious-criminal-126-years-string-terrible-murders.html?ito=social-facebook Jack the Ripper unmasked: How amateur sleuth used DNA breakthrough to identify Britain’s most notorious criminal 126 years after string of terrible murders] // The Daily Mail, 7 September 2014
- ↑ Edwards R. Naming Jack the Ripper.— Sydney: Sidgwick & Jackson, 2014.— ISBN 978-0-283-07201-7
- ↑ [www.ntv.ru/novosti/1209116/ Знаменитым серийным убийцей, орудовавшим в британской столице в конце 1880-х, оказался польский иммигрант]. // НТВ.
- ↑ Connor S. [www.independent.co.uk/news/science/has-jack-the-rippers-identity-really-been-revealed-using-dna-evidence-9717036.html Jack the Ripper: Has serial killer's identity been revealed by new DNA evidence?] (англ.). // The Independent (7 September 2014). Проверено 9 сентября 2014.
- ↑ Bodman S. L. [www.oregonlive.com/today/index.ssf/2014/09/jack_the_ripper_finally_identi.html Jack the Ripper finally identified by DNA? Maybe, maybe not ...] (англ.). // OregonLive (6 September 2014). Проверено 9 сентября 2014.
- ↑ Johnson P. [www.hulldailymail.co.uk/Jack-Ripper-Aaron-Kosminski-Er-says-expert-Mike/story-22893770-detail/story.html Is Jack The Ripper Aaron Kosminski? Er, no, says expert Mike Covell] (англ.). // Hull Daily Mail (8 September 2014). Проверено 8 сентября 2014.
- ↑ Denis Meikle. Jack the Ripper: The Murders and the Movies. Reynolds & Hearn, 2002. ISBN 1903111323
- ↑ [www.ag.ru/games/jack_the_ripper_1995 Jack The Ripper]
- ↑ [www.ag.ru/games/jack_the_ripper_2004 Jack The Ripper]
- ↑ [ru.m.wikipedia.org/wiki/Still_Life_(игра)]
- ↑ [www.ag.ru/games/sherlock_holmes_vs_jack_the_ripper Sherlock Holmes vs Jack the Ripper]
Литература
- Сагден Ф. Полная история Джека Потрошителя = The Complete History of Jack the Ripper / Пер. с англ.. — М.: Терра, 2001. — 544 с. — (Сон разума рождает чудовищ). — ISBN 5-300-02800-2.
На английском языке
- Begg P. [books.google.ru/books?id=97C_CAAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Jack the Ripper: The Facts]. — Pavilion Books, 2013. — 300 p. — ISBN 1-86105-687-7.
- Begg P., Fido M., Skinner K. The Jack the Ripper A-Z. — Headline, 1996. — 519 p. — ISBN 0-7472-5522-9.
- Edwards R. [books.google.ru/books?id=xxxiBAAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Naming Jack the Ripper: New Crime Scene Evidence, A Stunning Forensic Breakthrough, The Killer Revealed]. — Sydney: Sidgwick & Jackson, 2014. — ISBN 978-0-283-07201-7.
- Evans S. P., Skinner K. [books.google.ru/books?id=-P46AwAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Jack the Ripper: Letters from Hell]. — The History Press, 2013. — 320 p. — ISBN 0-7509-2549-3.
- Evans S. P., Skinner K. [books.google.ru/books?id=7BeeBAAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false The Ultimate Jack the Ripper Sourcebook]. — Hachette UK, 2013. — 704 p. — ISBN 0-7867-0768-2.
- Evans S. P., Rumbelow D. [books.google.ru/books?id=Ce87AwAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Jack the Ripper: Scotland Yard Investigates]. — The History Press, 2013. — 320 p. — ISBN 0-7509-4228-2.
- Jenkins J. P. [www.britannica.com/biography/Jack-the-Ripper Jack the Ripper] // Britannica.
- Odell R. [books.google.ru/books?id=8g6vSscwjT8C&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Ripperology: A Study of the World's First Serial Killer and a Literary Phenomenon]. — Kent State University Press, 2006. — 272 p. — ISBN 0-87338-861-5.
- Rumbelow D. [books.google.ru/books?id=FJWGCwAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false The Complete Jack the Ripper]. — Random House, 2016. — 384 p.
- [books.google.ru/books?id=HejiBAAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false The Mammoth Book of Jack the Ripper] / Eds. Maxim Jakubowski, Nathan Braund. — Hachette UK, 2008. — 512 p.
Ссылки
- [www.casebook.org/index.html Casebook: Jack the Ripper]
- [www.met.police.uk/history/ripper.htm Обсуждения расследований убийств, приписываемых Джеку Потрошителю]
- [samlib.ru/g/gasparjan_r/fbi_jack.shtml Современный анализ Джека Потрошителя. Перевод монографии Дж. Дугласа ФБР]
- [www.nationalarchives.gov.uk/museum/item.asp?item_id=39 Изображения и расшифровки писем, авторство которых, как предполагается, принадлежат Джеку Потрошителю]
- [www.whitechapelsociety.com/ Общественная организация, расследующая случай Джека Потрошителя. Раз в два месяца собрания этого общества проходят в Лондоне. Имеется рассылка новостей]
- [www.veltain.ru/run_stat.php?id=12 По следам убийцы: от первой до последней жертвы Потрошителя]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Джек-потрошитель
Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.
Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.
Первые пятнадцать лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. Какая причина этого движения или по каким законам происходило оно? – спрашивает ум человеческий.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение, но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.
«Но всякий раз, когда были завоевания, были завоеватели; всякий раз, когда делались перевороты в государстве, были великие люди», – говорит история. Действительно, всякий раз, когда являлись завоеватели, были и войны, отвечает ум человеческий, но это не доказывает, чтобы завоеватели были причинами войн и чтобы возможно было найти законы войны в личной деятельности одного человека. Всякий раз, когда я, глядя на свои часы, вижу, что стрелка подошла к десяти, я слышу, что в соседней церкви начинается благовест, но из того, что всякий раз, что стрелка приходит на десять часов тогда, как начинается благовест, я не имею права заключить, что положение стрелки есть причина движения колоколов.
Всякий раз, как я вижу движение паровоза, я слышу звук свиста, вижу открытие клапана и движение колес; но из этого я не имею права заключить, что свист и движение колес суть причины движения паровоза.
Крестьяне говорят, что поздней весной дует холодный ветер, потому что почка дуба развертывается, и действительно, всякую весну дует холодный ветер, когда развертывается дуб. Но хотя причина дующего при развертыванье дуба холодного ветра мне неизвестна, я не могу согласиться с крестьянами в том, что причина холодного ветра есть раэвертыванье почки дуба, потому только, что сила ветра находится вне влияний почки. Я вижу только совпадение тех условий, которые бывают во всяком жизненном явлении, и вижу, что, сколько бы и как бы подробно я ни наблюдал стрелку часов, клапан и колеса паровоза и почку дуба, я не узнаю причину благовеста, движения паровоза и весеннего ветра. Для этого я должен изменить совершенно свою точку наблюдения и изучать законы движения пара, колокола и ветра. То же должна сделать история. И попытки этого уже были сделаны.
Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, насколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров и на изложение своих соображений по случаю этих деяний.
Силы двунадесяти языков Европы ворвались в Россию. Русское войско и население отступают, избегая столкновения, до Смоленска и от Смоленска до Бородина. Французское войско с постоянно увеличивающеюся силой стремительности несется к Москве, к цели своего движения. Сила стремительности его, приближаясь к цели, увеличивается подобно увеличению быстроты падающего тела по мере приближения его к земле. Назади тысяча верст голодной, враждебной страны; впереди десятки верст, отделяющие от цели. Это чувствует всякий солдат наполеоновской армии, и нашествие надвигается само собой, по одной силе стремительности.
В русском войске по мере отступления все более и более разгорается дух озлобления против врага: отступая назад, оно сосредоточивается и нарастает. Под Бородиным происходит столкновение. Ни то, ни другое войско не распадаются, но русское войско непосредственно после столкновения отступает так же необходимо, как необходимо откатывается шар, столкнувшись с другим, с большей стремительностью несущимся на него шаром; и так же необходимо (хотя и потерявший всю свою силу в столкновении) стремительно разбежавшийся шар нашествия прокатывается еще некоторое пространство.
Русские отступают за сто двадцать верст – за Москву, французы доходят до Москвы и там останавливаются. В продолжение пяти недель после этого нет ни одного сражения. Французы не двигаются. Подобно смертельно раненному зверю, который, истекая кровью, зализывает свои раны, они пять недель остаются в Москве, ничего не предпринимая, и вдруг, без всякой новой причины, бегут назад: бросаются на Калужскую дорогу (и после победы, так как опять поле сражения осталось за ними под Малоярославцем), не вступая ни в одно серьезное сражение, бегут еще быстрее назад в Смоленск, за Смоленск, за Вильну, за Березину и далее.
В вечер 26 го августа и Кутузов, и вся русская армия были уверены, что Бородинское сражение выиграно. Кутузов так и писал государю. Кутузов приказал готовиться на новый бой, чтобы добить неприятеля не потому, чтобы он хотел кого нибудь обманывать, но потому, что он знал, что враг побежден, так же как знал это каждый из участников сражения.
Но в тот же вечер и на другой день стали, одно за другим, приходить известия о потерях неслыханных, о потере половины армии, и новое сражение оказалось физически невозможным.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на места убитых, не наелись и не выспались люди.
А вместе с тем сейчас же после сражения, на другое утро, французское войско (по той стремительной силе движения, увеличенного теперь как бы в обратном отношении квадратов расстояний) уже надвигалось само собой на русское войско. Кутузов хотел атаковать на другой день, и вся армия хотела этого. Но для того чтобы атаковать, недостаточно желания сделать это; нужно, чтоб была возможность это сделать, а возможности этой не было. Нельзя было не отступить на один переход, потом точно так же нельзя было не отступить на другой и на третий переход, и наконец 1 го сентября, – когда армия подошла к Москве, – несмотря на всю силу поднявшегося чувства в рядах войск, сила вещей требовала того, чтобы войска эти шли за Москву. И войска отступили ещо на один, на последний переход и отдали Москву неприятелю.
Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.
В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
