Джемаа Исламия
Поделись знанием:
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
Джемаа́ Ислами́я (букв. «Исламское общество») — радикальная исламистская организация в Юго-Восточной Азии. Штаб-квартира располагается в Индонезии, «филиалы» существуют также в Малайзии, на Филиппинах, возможно в Таиланде.
История
- В 1969 году два имама, Абдулла Сунгкар и Абу Бакар Башир (нынешний духовный лидер «Джемаа исламии»), возродили движение «Даруль ислам» и его консервативную идеологию. Они открыли пиратскую радиостанцию, проповедующей бедным и учащимся школы-интерната, открытого на Яве имамом-харизматиком Баширом. Девизом своей школы он сделал фразу: «Смерть на пути Аллаха — наше самое высокое стремление».
- Индонезийские подростки, враждебно настроенные к репрессиям против религии, которые проводил режим президента Сухарто в 1970-е годы, стали активно участвовать в деятельности местных мусульманских групп, которые объединились в организацию «Джемаа исламия», что дословно означает «Исламское сообщество». Эти маленькие группы решили жить строго по закону шариата и начали совершать поджоги церквей, ночных клубов и кинотеатров, за что преследовались властями.
- В 84-м году недовольство мусульман Индонезии вылилось в уличные столкновения с полицией, в ходе которых были жертвы с обеих сторон. Двое будущих лидеров «Джемаа Исламии» — Абу Бакар Баашир и Абдулла Сунгкар в результате этих событий были вынуждены покинуть Индонезию и обосноваться в Малайзии. Там они стали вооружать членов организации, чтобы в дальнейшем начать борьбу с правительством Сухарто. Некоторые боевики проходили тренировку в Афганистане, участвуя в боевых действиях против советских войск (отправка происходила при участии так называемой «Всемирной Лиги Ислама», организации, более известной под именем «Рабита». Глава «Рабиты» Абдулла Аззам, малаец по происхождению, впоследствии занимался вербовкой добровольцев для захвата американских самолетов 11 сентября 2001 года). Эти люди в дальнейшем стали основой боевого крыла «Джемаа Исламии».
«Джемаа Исламия» занимается непосредственной подготовкой и проведением терактов (главным образом, взрывов), направленных против немусульманского населения этих стран, а также иностранцев. Предполагается, что ДИ причастна к взрывам на острове Бали в 2002 и 2005 гг., у посольства Австралии в Джакарте в 2004 г. а также оказанием финансовой помощи другим исламским группировкам региона. Конечной целью провозглашается создание в Юго-Восточной Азии единого «Исламского государства Нусантара».
Основатели и лидеры
- Абу Бакар Баашир, с 3 марта 2005 г. отбывает тюремное заключение в индонезийской тюрьме.
- Абдулла Сунгкар — умер в 1999 г.
- Хамбали (Ридуан Исамуддин) — арестован 11 августа 2003 г. в Бангкоке в результате совместной операции американских и таиландских спецслужб.
- Азахари бен Хуссейн — специалист-подрывник, уничтожен в результате операции индонезийских спецслужб 9 ноября 2005 г.
- Нурдин Мухаммед Топ — ликвидирован 17 сентября 2009 года
- Дулматин — ликвидирован 9 марта 2010 года.
Напишите отзыв о статье "Джемаа Исламия"
Отрывок, характеризующий Джемаа Исламия
Лицо ее стало печально.– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
