Джемма, Джулиано
Поделись знанием:
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.
Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.
Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
(перенаправлено с «Джемма»)
| Джулиано Джемма | |
| Giuliano Gemma | |
 Джемма празднует своё 70-летие в сентябре 2008 года | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1958—2013 |
Джулиа́но Дже́мма (итал. Giuliano Gemma; 2 сентября 1938, Рим — 1 октября 2013, Чивитавеккья) — итальянский актёр кино и телевидения, каскадёр, скульптор. Мастер классического спагетти-вестерна, работавший также и в мелодраматическом жанре («Анжелика — маркиза ангелов», «Анжелика в гневе»).
Содержание
Биография
Джулиано Джемма родился 2 сентября 1938 года в Риме, в Италии. Во время войны жил с родителями в Реджо-Эмилии, после 1944 года семья Джемма возвращается в Рим. С детства Джулиано Джемма обожал спорт и кинематограф. С 12 лет занимался спортивной гимнастикой, с 15-летнего возраста занимался боксом, а военную службу проходил в пожарных войсках.
С 1956 года Джулиано Джемма начинает работать на итальянской киностудии «Чинечитта» сначала статистом, а впоследствии каскадёром. Впервые снялся в кино в эпизодах в фильмах «Венеция, Луна и ты» режиссёра Дино Ризи в 1958 году и «Бен-Гур» режиссёра Уильяма Уайлера в 1959 году. В главной роли впервые снялся в 1962 году в сатирическом фильме режиссёра Дучо Тессари «Вторжение титанов». В 60-е годы известность артисту принесла роль Ринго, которую артист играл под псевдонимом Монтгомери Вуд в нескольких фильмах режиссёра Дучо Тессари: «Пистолет для Ринго» (1965), «Прострелянный доллар» (1965), «Возвращение Ринго» (1965), «Ради нескольких долларов» (1966), и др. Эти фильмы были сняты в популярном в 60—70-е годы в Италии жанре «спагетти-вестерн».
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[img0.liveinternet.ru/images/attach/c/2/84/89/84089770_4497432_6.jpg Д. Джемма в фильме «Анжелика — маркиза ангелов» (1964)] |
|
|
[encinematheque.net/seconds/S49/_document.jpg М. Мерсье и Д. Джемма в фильме «Великолепная Анжелика» (1965)] |
|
|
[www.ovideo.ru/images/additional_fotos/29862/g/3543.jpg Д. Джемма в фильме «Пустыня Тартари» (1976)] |
Также в 60-е годы международную известность артисту принесла роль Николя в знаменитых историко-приключенческих кинофильмах «Анжелика — маркиза ангелов» (1964) и «Великолепная Анжелика» (в советском прокате — «Анжелика в гневе») (1965) французского кинорежиссёра Бернара Бордери.
Джулиано Джемма стремится пробовать себя в фильмах разных жанров и амплуа и играет генерала Гарибальди в фильме «Леопард» (1963) великого режиссёра Лукино Висконти, главную роль Сильвио Корбари в антифашистской картине «Корбари» (1970) режиссёра Валентино Орсини, главную роль Нулло Бронци в остросоциальной драме «Преступление во имя любви» (1974) режиссёра Луиджи Коменчини.
В 1976 году режиссёр Валерио Дзурлини приглашает артиста на роль деспотичного майора Маттиса в фильме «Пустыня Тартари», которая стала одной из лучших ролей артиста и за которую в 1977 году Джулиано Джемма был удостоен специальной премии «Давида ди Донателло» и номинирован на премию «Серебряная лента» Итальянского национального синдиката киножурналистов. В 1977 году значительной работой Джулиано Джемма становится роль беспощадного и непримиримого по отношению к мафии префекта полиции Чезаро Мори в фильме режиссёр Паскуале Скуитьери «Железный префект», за которую в 1978 году артисту вручают премию на Международном Кинофестивале в Карловых Варах. Ещё одной значительной работой у режиссёра Скуитьери стала для артиста роль в фильме «Корлеоне» в 1979 году, которая в том же году была отмечена премией на Монреальском кинофестивале и премией «Grolla D’Oro». В 1979 году режиссёр Дамиано Дамиани приглашает артиста в криминальную драму «Человек на коленях», главная роль в которой стала значительной работой Джулиано Джемма и была отмечена премией «Grolla D’Oro».
Джулиано Джемма много снимался на телевидении в телефильмах и телесериалах, многие из которых становились популярными. Так, например, в 1985—86 годах артист снялся в мини-сериале «Охотники за шедеврами» в роли капитана полиции Маффеи, который вместе со своим помощником разыскивает похищенные произведения искусства. Этот сериал хорошо знаком и российским зрителям, поскольку в 1991 году демонстрировался в России по одному из центральных телеканалов. В 1992 году Джулиано Джемма снялся в роли Витторио Амитрано в телефильме «Итальянская история», которая принесла артисту премию «Серебряная звезда» в 1994 году. В 1997 году режиссёр Энцо Кастеллари снимает приключенческий мини-сериал с элементами боевика и мелодрамы под названием «Пустыня в огне» («Огненная пустыня»), задействовав в главных возрастных ролях целое созвездие европейских актёров, среди которых Франко Неро, Витторио Гассман, Клаудия Кардинале, Вирна Лизи, Матьё Каррьер и Джулиано Джемма, а среди артистов, задействованных в ролях молодого поколения персонажей сериала — сын Алена Делона — Энтони Делон и Ариэль Домбаль. Музыку к мини-сериалу написал композитор Стефано Маинетти, операторская работа Джанкарло Феррандо. Этот мини-сериал стал популярным и неоднократно демонстрировался по телевидению во многих странах, в том числе и в России. Выпущен он и на DVD.
В XXI веке Джулиано Джемма принимал участие в таких популярных европейских кинофильмах и сериалах, как, например, биографический кинофильм «Безумие любви» (2001), рассказывающий об испанской королеве XV—XVI веков Хуане Безумной, биографический мини-сериал «Папа Иоанн Павел II» (2005), в котором Джулиано Джемма сыграл роль Хоакина Наварро-Вальса — врача и журналиста, пресс-секретаря Ватикана при Папе Иоанне Павле II, исторический мини-сериал «Помпеи» (2007), рассказывающий о трагическом извержении Везувия и исчезновении древнеримского города Помпеи, и др.
В возрасте 75 лет Джулиано Джемма активно работал в кино и на телевидении. Так, например, его последней работой в кино стала картина «Довиль» (англ. Deauville) совместного производства Италии, Великобритании и США. Выход в прокат фильма ориентировочно ожидается в январе 2014 года.
До конца жизни Джулиано Джемма был известен также как скульптор.
Гибель
1 октября 2013 года 75-летний Джемма попал в фатальное ДТП близ города Черветере на своём автомобиле Toyota Yaris. В тяжёлом состоянии доставлен в госпиталь города Чивитавеккья, где вскоре и скончался[1].
Семья
Джулиано Джемма жил с семьёй в Черветери, его супругу звали Даниела Баба Ришерме. От предыдущего брака у него были две дочери: Джулиана Джемма (итал. Giuliana Gemma) и Вера Джемма (итал. Vera Gemma), которая, как и отец, стала актрисой.
Избранная фильмография
Кино
- 1958 — Венеция, Луна и ты / Venezia, la luna e tu — Брандо
- 1959 — Бен-Гур / Ben-Hur — римский офицер при Мессале (в титрах не указан)
- 1959 — Враг моей жены / Il nemico di mia moglie — сын Нандо Теренци
- 1959 — Вертись сам! / Arrangiatevi! — боксёр {в титрах не указан)
- 1960 — Казаки / I cosacchi
- 1960 — Мессалина, императрица Венеры / Messalina Venere imperatrice — Марселус
- 1960 — Холостяцкие удовольствия / A qualcuna piace calvo — человек в лифте (в титрах не указан)
- 1961 — Битва миров / Il pianeta degli uomini spenti — Моран
- 1962 — Вторжение титанов / Arrivano i titani — Криос
- 1962 — Я люблю, ты любишь / Io amo, tu ami
- 1962 — Боккаччо-70 / Boccaccio '70 — Геркулес (в титрах не указан)
- 1962 — Самый короткий день / Il Giorno più corto — солдат (в титрах не указан)
- 1963 — Леопард / Il gattopardo — Гарибальди
- 1963 — Шехерезада / Shéhérazade — Дидье
- 1963 — Мацист, великий герой мира / Maciste, l’eroe più grande del — Хандрос
- 1964 — Два гладиатора / I due gladiatori — Орацио
- 1964 — Дети солнца / Ercole contro i figli del sole — принц Мейта
- 1964 — Дворцовый переворот / La rivolta dei pretoriani — Нерва
- 1964 — Анжелика — маркиза ангелов / Angélique, marquise des anges — Николя Мерло по прозвищу Каламбреден
- 1965 — Анжелика в гневе (Великолепная Анжелика) / Merveilleuse Angélique — Николя Мерло по прозвищу Каламбреден
- 1965 — Эрик-викинг / Erik, il vichingo — Эрик Рыжий
- 1965 — Пистолет для Ринго / Una pistola per Ringo — Ринго (в титрах: Montgomery Wood (Монтгомери Вуд))
- 1965 — Прострелянный доллар / Un dollaro bucato — Гари О’Хара (в титрах: Montgomery Wood (Монтгомери Вуд))
- 1965 — Возвращение Ринго / Il ritorno di Ringo — капитан Монтгомери Браун / ’’Ринго’’ (в титрах: Montgomery Wood (Монтгомери Вуд))
- 1965 — Прощай, гринго / Adiós gringo — Брент Ландерс
- 1965 — Девушка / La ragazzola — Рауль
- 1966 — Аризона Кольт / Arizona Colt — Аризона Кольт
- 1966 — Ради нескольких долларов / Per pochi dollari ancora — Гари Диамонд (в титрах: Montgomery Wood (Монтгомери Вуд))
- 1966 — Чмок, чмок, ба-бах / Kiss Kiss… Bang Bang — Крик Уоррен
- 1967 — В розыске / Wanted — Гарри Райан
- 1967 — Дни ярости / I Giorni dell’ira — Скотт Мэри
- 1967 — Долгие дни мести / I lunghi giorni della vendetta — Тед Барнетт
- 1968 — И крышей будет небо, полное звёзд / …e per tetto un cielo di stelle — Тим Хокинс (Билли Бой)
- 1968 — Ублюдки / I bastardi — Язон
- 1969 — Насилие под солнцем / Violenza al sole — Джулио
- 1969 — Разыскивается живым… но лучше мёртвым / Vivi o, preferibilmente, morti … — Монти Миллиган
- 1969 — Цена власти / Il prezzo del potere — Билл Виллер
- 1970 — Корбари / Corbari — Сильвио Корбари
- 1970 — Если бы у женщин были ещё и хвосты / Quando le donne avevano la coda — Уилли
- 1971 — Лук Робина Гуда / L’arciere di fuoco — Робин Гуд
- 1971 — Любовник большой медведицы / L’amante dell’orsa maggiore — Владек
- 1972 — Приятель, держись от меня подальше / Amico, stammi lontano almeno un palmo — Бен Беллев
- 1972 — Человек, с которым считаются / Un uomo da rispettare — Марко
- 1973 — Большой риск для одиночки / Troppo rischio per un uomo solo — Руди Патти
- 1973 — Настоящий мужчина / Il maschio ruspante — Ромоло
- 1973 — Даже ангелы едят фасоль / Anche gli angeli mangiano fagioli — Сонни Абернати
- 1974 — Даже ангелы бьют справа / Anche gli angeli tirano di destro — Сонни Абернати
- 1974 — Преступление во имя любви / Delitto d’amore — Нулло Бронци
- 1975 — Белый, жёлтый, чёрный / Il Bianco il giallo il nero — Бланк Де Бланк / Стетсон
- 1976 — Африка экспресс / Africa Express — Джон Бакстер
- 1976 — Сафари-экспресс / Safari Express — Джон Бакстер
- 1976 — Пустыня Тартари / Il Deserto dei Tartari — майор Маттис (специальная премия «Давида ди Донателло», 1977, номинация на премию «Серебряная лента» Итальянского национального синдиката киножурналистов, 1977)
- 1977 — Железный префект / Il prefetto di ferro — префект Чезаро Мори (Премия на Международном Кинофестивале в Карловых Варах, 1978)
- 1977 — Калифорния / California — Майкл ’’Калифорния’’ Рандом
- 1978 — Большая битва / Il grande attacco — капитан Мартин Скотт
- 1978 — Серебряное седло / Sella d’argento — Рой Блуд
- 1979 — Корлеоне — Вито Гаргано (Премия на Монреальском кинофестивале, 1979, Премия «Grolla D’Oro», 1979)
- 1979 — Человек на коленях / Un Uomo In Ginocchia — Нино Перальта (Премия «Grolla D’Oro», 1979)
- 1980 — Легион высаживается в Колвези / La légion saute sur Kolwezi — адъютант-шеф Федерико
- 1980 — Следствие с риском для жизни / L’avvertimento — комиссар полиции Антонио Баррези
- 1980 — Неразбериха / La baraonda — Федерико Сальви
- 1982 — Дрожь / Tenebre — детектив Джермани
- 1982 — Чао, неприятель / Ciao nemico — лейтенант Джо Кирби
- 1983 — Городские птицы / Pájaros de ciudad
- 1983 — В кругу страстей / Le cercle des passions — Энтони Турси
- 1984 — Кларетта / Claretta — Марсело Петаччи
- 1985 — Текс и повелитель глубин / Tex e il signore degli abissi — Текс Виллер
- 1985 — Надеемся, что будет девочка / Speriamo che sia femmina — Нардони
- 1987 — Район замков / Chateauroux district — Грег Норман
- 1988 — Слежка / Al acecho
- 1988 — Кто-нибудь заплатит? / Qualcuno pagherà? — Мартин Дуранти
- 1991 — / Firenze no kaze ni dakarete — Марко Эмбриани
- 1991 — Уже нет мужчин / Ya no hay hombres
- 1997 — / Un bel di' vedremo — Эмилио
- 1999 — Конец игры / Game over
- 1999 — Хороший человек / Un Uomo perbene — Альберто Дал’Ора
- 2001 — Безумие любви / Juana la Loca — сеньор де Вейре
- 2012 — Римские приключения / To Rome with Love — Управляющий гостиницей
- 2013 — Довиль / Deauville — Джанни
Телевидение
- 1978 — Замкнутый круг / Circuito chiuso — вооружённый грабитель
- 1985 — 1986 — Охотники за шедеврами (мини-сериал) / Caccia al ladro d’autore — капитан Маффеи
- 1986 — Дела семьи / Affari di famiglia
- 1990 — Не открывайте человеку в чёрном! / Non aprite all’uomo nero — Андреа
- 1991 — Жена в рамке (мини-сериал) / La moglie nella cornice — Альберто Фортис
- 1992 — Итальянская история / Una storia italiana — Витторио Амитрано (Премия «Серебряная звезда», 1994)
- 1992 — Драгоценности / Jewels — Лоренцо
- 1993 — У мести в плену (мини-сериал) / Prigioniera di una vendetta — Джованни Валенца
- 1997 — Пустыня в огне (Огненная пустыня) (мини-сериал) / Deserto di fuoco — Тафуд, эмир Белема
- 1999 — Первый скалолаз / Premier de cordée — месье Русполи
- 1999 — Конец игры / Game over — директор DIA
- 2001 — Человек, который нравился женщинам / L’uomo che piaceva alle donne — Bel Ami — Лоренцо Маретти
- 2005 — 2007 — Капитан (сериал) / Il capitano — полковник Фиораванти
- 2005 — Девочка с грязными руками / La bambina dalle mani sporche — прокурор Конкато
- 2005 — Папа Иоанн Павел II (мини-сериал) / Pope John Paul II — Хоакин Наварро-Вальс
- 2005 — 2010 — Капри (сериал) / Capri — Вальтер
- 2006 — Расследование / L’inchiesta
- 2007 — Помпеи (мини-сериал) / Pompei — Тито
Призы и награды
- 1967, 1981 — Премия «Серебряная маска»
- 1977 — Специальная Премия «Давида ди Донателло» и номинация на премию «Серебряная лента» Итальянского национального синдиката киножурналистов (за роль в фильме «Пустыня Тартари» режиссёра Валерио Дзурлини)
- 1978 — Премия на Международном Кинофестивале в Карловых Варах (за роль в фильме «Железный префект» режиссёра Паскуале Скуитьери)
- 1979 — Премия на Монреальском кинофестивале и Премия «Grolla D’Oro» (за роль в фильме «Корлеоне» режиссёра Паскуале Скуитьери)
- 1979 — Премия «Grolla D’Oro» (за роль в фильме «Человек на коленях» режиссёра Дамиано Дамиани)
- 1983, 2008 — Премия Витторио Де Сика
- 1984 — международная Премия Валерио Дзурлини
- 1986 — Премия «De Curtis»
- 1987 — Премия на МКФ в Джиффони
- 1989 — Премия «Cardidi D’Oro» на МКФ в Таормино
- 1990 — Премия Франсуа Трюффо
- 1992 — Премия «Crolla di Platino», Премия на МКФ в Турине, Премия на МКФ в Бухаресте
- 1994 — Премия «Серебряная звезда» (за роль в телефильме «Итальянская история»)
- 1999 — Премия Марио Моничелли (за достижения в карьере)
- 2008 — Премия Nastro d'argento (за достижения в карьере)
- 2008 — Премия Globo d'oro (за достижения в карьере)
Напишите отзыв о статье "Джемма, Джулиано"
Примечания
- ↑ [www.rg.ru/2013/10/02/akter-anons.html Итальянский актер Джулиано Джемма погиб в ДТП под Римом] (рус.). Российская газета (2 октября 2013). Проверено 2 октября 2013.
Ссылки
- Ресурсы
- Джулиано Джемма (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.giulianogemma.it Официальный сайт Джулиано Джемма]
- [viaf.org/viaf/63924808/#Gemma,_Giuliano,_1938- Джулиано Джемма на VIAF]
- [id.loc.gov/authorities/names/nr98041004.html Джулиано Джемма на Library of Congress]
- [www.worldcat.org/identities/lccn-nr98-41004 Джулиано Джемма на WorldCat]
- [isni-url.oclc.nl/isni/0000000078237260 Джулиано Джемма на ISNI]
- [catalogue.bnf.fr/servlet/RechercheEquation?TexteCollection=HGARSTUVWXYZ1DIECBMJNQLOKP&TexteTypeDoc=DESNFPIBTMCJOV&Equation=IDP%3Dcb139333787&host=catalogue Джулиано Джемма на BnF catalogue général]
- [www.idref.fr/123196310 Джулиано Джемма на IdReF]
- [www.starscolor.com/16859-giuliano-gemma/ Джулиано Джемма на Stars Color]
- [encinematheque.net/seconds/S49/index.asp?page=do Биография, фильмография и фотогалерея Джулиано Джемма на L’encinematheque]
- Фото и скриншоты из фильмов
- [it.wikipedia.org/wiki/File:Gattopardo-Gemma.png Д. Джемма в фильме «Леопард» (1963)]
- [it.wikipedia.org/wiki/File:Il_ritorno_di_Ringo.Giuliano_Gemma_Biondo.jpg Д. Джемма в фильме «Возвращение Ринго» (1965)]
- [it.wikipedia.org/wiki/File:Gemma_scott.jpg Д. Джемма в фильме «Дни ярости» (1967)]
- [it.wikipedia.org/wiki/File:Sella_d%27argento_Giuliano_Gemma.jpg Д. Джемма в фильме «Серебряное седло» (1978)]
- [it.wikipedia.org/wiki/File:Cinisello_Balsamo_fotogramma_da_Delitto_d%27onore_%281974%29_02.jpg Д. Джемма в фильме «Преступление во имя любви» (1974)]
- [it.wikipedia.org/wiki/File:Un_uomo_in_ginocchio.jpg Д. Джемма в фильме «Человек на коленях» (1979)]
- [i28.fastpic.ru/big/2012/0402/b1/4eed8efe313361a68d48f577d70702b1.jpg Д. Джемма в фильме «Анжелика — маркиза ангелов» (1964)]
- [i32.fastpic.ru/big/2012/0403/50/d49909ed19666432e8cafebb335d6950.jpg Д. Джемма в фильме «Великолепная Анжелика» (1965)]
- [image.toutlecine.com/photos/a/n/g/angelique-marquise-des-anges-11-g.jpg М. Мерсье и Д. Джемма в фильме «Анжелика — маркиза ангелов» (1964)]
- [cdn-premiere.ladmedia.fr/var/premiere/storage/images/diaporama/michele-mercier/angelique-marquise-des-anges-1964/2049893-1-fre-FR/angelique_marquise_des_anges_1964_portrait_w858.jpg М. Мерсье и Д. Джемма в фильме «Анжелика — маркиза ангелов» (1964)]
- [image.toutlecine.com/photos/a/n/g/angelique-marquise-des-a-ii04-g.jpg М. Мерсье и Д. Джемма в фильме «Великолепная Анжелика» (1965)]
Отрывок, характеризующий Джемма, Джулиано
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.
Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.
Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 2 сентября
- Родившиеся в 1938 году
- Родившиеся в Риме
- Умершие 1 октября
- Умершие в 2013 году
- Умершие в Чивитавеккье
- Актёры по алфавиту
- Актёры Италии
- Актёры XX века
- Актёры XXI века
- Каскадёры по алфавиту
- Каскадёры Италии
- Каскадёры XX века
- Скульпторы по алфавиту
- Скульпторы Италии
- Скульпторы XX века
- Скульпторы XXI века
- Погибшие в автомобильных катастрофах
- Похороненные на кладбище Фламинио
