Баттон, Дженсон

Дженсон Баттон 

Гражданство	Великобритания Великобритания
Дата рождения	19 января 1980(1980-01-19) (44 года)
№22 McLaren Honda
15 место в текущем сезоне (21 очко)
Выступления в «Формуле-1»
Сезоны	17 (2000–2016)
Гран-при	293 (290 стартов)
Чемпион мира	1 (2009)
Дебют	Австралия 2000
Последний Гран-при	Мексика 2016
Место в 2015	16 (16 очков)
Победы Поулы 15 (Венгрия 2006) 8 (Сан-Марино 2004) Подиумы Очки БК 50 1219 8

Дже́нсон Александр Лайонс Ба́ттон MBE (англ. Jenson Alexander Lyons Button ['bʌtn]; род. 19 января 1980 года во Фроуме, Сомерсет) — британский гонщик Формулы-1, пилот команды McLaren Honda. Обладатель Премии имени Лоренцо Бандини и Памятного трофея Хоторна. Чемпион Формулы-1 сезона 2009.

Ранние годы

Баттон обучался в селвудской средней школе, а затем во фромском общинном колледже. Он сын Симон Лионс и бывшего гонщика ралли-кроссов Джона Баттона из Лондона (в 1970-х был известен в Великобритании под прозвищем Колорадский жук из-за его машины Volkswagen Beetle, лучшими результатами которого стали вторые места в чемпионатах «Embassy/RAC-MSA British Rallycross» и «TEAC/Lydden Rallycross» в 1976 году). Родители Дженсона развелись, а ещё у него есть три старших сестры.

Гоночная карьера

Баттон начал заниматься картингом в возрасте восьми лет, после того как отец купил ему его первый карт и у Дженсона выдалось необычайно успешное начало карьеры. Он выиграл все 34 гонки 1991 британского чемпионата по картингу, наряду с титулом. Его успехи продолжились, включая триумфальное выступление в открытом чемпионате Великобритании по картингу. В 1997 году он стал самым молодым гонщиком в истории из тех кому удавалось выиграть европейский чемпионат «Супер-А», а также Кубок, посвящённый памяти Айртона Сенны, готовясь сесть за руль болида.

В 18 лет Баттон принимает участие в «Британской Формуле-Форд» с командой Haywood Racing и выигрывает титул с девятью победами. Также он был триумфатором Фестиваля Формулы-Форд в Брэндс-Хэтч, опередив будущего победителя гонки «500 миль Индианаполиса» Дэна Уэлдона. В конце 1998 года он стал лауреатом ежегодной премии «McLaren Autosport BRDC Young Driver Award». Частью этой награды являлись тесты болида McLaren, которые он провёл в конце следующего года. Его увидел весь паддок Формулы-1, а репортёр встретил разговаривающих Баттона и Росса Брауна, который сказал Дженсону: «Надеюсь, увидеть вас снова», на что молодой британец ответил: «Вы ещё меня увидите».

Баттон перешёл в Британскую Формулу-3 в 1999 году, где он выступал с командой Promatecme. Он побеждал три раза: в Тракстоне, Пембри и Сильверстоуне, и завершил сезон в качестве лучшего новичка. Он был третьим в чемпионате, проиграв лишь Марку Хайнсу и Лучано Бурти, а также финишировал пятым и вторым соответственно во внезачётных гонках «Формула-3 Мастерс» и «Гран-при Макао» (отстал на 0.035 секунды от Даррена Мэннинга).

Карьера в Формуле-1

2000: Williams

В конце 1999 года Баттон провёл призовые тесты за McLaren в Сильверстоуне, а также тестировал болид команды Prost. Вакантным было место в команде Williams, в связи с уходом Алессандро Дзанарди Фрэнк Уильямс организовал соревнование за это место между Баттоном и пилотом Международной Формулы-3000 Бруно Жункейрой. Место выиграл Баттон, но об этом он узнал лишь за пятнадцать минут до презентации болида.

В первой гонке сезона, на Гран-при Австралии, он мог заработать очки, но сошёл из-за отказа двигателя. Его лучшая квалификация сезона прошла на автодроме Спа-Франкоршам, где он квалифицировался третьим и финишировал пятым. Он совершал несколько ошибок по ходу сезона, самая заметная из которых произошла в Монце. Когда машина безопасности покинула трассу, он, вместо того, чтобы притормозить (для того, чтобы отпустить автомобиль безопасности), ускорился и врезался в защитный барьер. Он завершил сезон на восьмой позиции зачёта пилотов и проиграл более опытному напарнику Ральфу Шумахеру, который набрал 24 очка против 12 у Баттона. К концу сезона уровень выступлений Баттона улучшился, в особенности на подсыхающих трассах в Хоккенхайме и Индианаполисе, а также на одной из самых сложных трасс чемпионата — Судзуке.

2001: Benetton

В 2001 несмотря на контракт с Williams, Баттон стал пилотом команды Benetton, которая была куплена концерном Renault. Сезон выдался невыразительным; несмотря на обещания что болид будет конкурентоспособным, он оказался медленным, а сам Баттон был разгромлен напарником Джанкарло Физикеллой. Лучшим результатом британца стало пятое место на Гран-при Германии, которое дало ему разочаровывающее семнадцатое место в личном счёте. Из-за такой пропасти проигрыша перед напарником он получил кличку «плейбой» от британской прессы.

2002: Renault

В 2002 Renault переименовало Benetton в Renault F1. Хотя его напарник Ярно Трулли часто опережал британца в квалификации, у Баттона был более высокий темп в гонках. Он был близок к третьему месту (и своему первому подиуму) на Гран-при Малайзии, но на последнем круге его обогнал Михаэль Шумахер из-за проблем с подвеской на болиде Renault британца, и в итоге он финишировал четвёртым. На Гран-при Бразилии у Баттона было ещё одно четвёртое место и он завершил сезон на седьмой позиции зачёта пилотов, опередив напарника на десять очков.

Для сезона-2003, руководитель команды Renault Флавио Бриаторе заменил Баттона на Фернандо Алонсо, который был тест-пилотом команды. Несмотря на «огромные протесты», Бриаторе заявил: «время покажет если я ошибаюсь». В 2005 Алонсо стал победителем в зачёте пилотов с Renault, в то время как Баттон ещё ни разу не одерживал победы и был вовлечён во второй контрактный спор за два года. Газета The Times процитировала следующие слова Бриаторе: «Дженсон прекрасный пилот, но у него слишком много контрактов и других отвлекающих от гонок вещей.»

2003—2005: BAR

После ухода из Renault, в начале 2003 года Баттон присоединился к команде BAR, где он стал напарником чемпиона мира 1997 года — Жака Вильнёва. С ходом сезона Дженсон прибавлял в квалификациях и в гонках. Лучшим результатом сезона стало четвёртое место в Австрии. Однако не обошлось без проблем, он попал в тяжёлую аварию в ходе субботней сессии свободных заездов в Монако, и из-за этого ему пришлось пропустить гонку и следующую тестовую сессию в Монце. Но к концу сезона положение вещей улучшилось и на Гран-при США, Баттон впервые лидировал в гонке. Он завершил этот год девятым, опередив более опытного напарника на одиннадцать очков. В 2004 году Баттон и BAR-Honda добились значительного прогресса, команда завершила сезон второй в кубке конструкторов. Баттон впервые поднялся на подиум, приехав третьим на финиш Гран-при Малайзии. Всего за сезон он побывал на подиуме девять раз. Баттон и BAR завоевали свою первую поул-позицию в апреле на Гран-при Сан-Марино, в котором он финишировал вторым. В итоговом зачёте Баттон занял третье место (лучшее в карьере на тот момент) с 85 очками, уступив лишь двум доминировавшим пилотам Ferrari.

Несмотря на свой успех с BAR, 5 августа 2004 года Баттон заявил о том, что заключил двухлетний контракт с Williams, разжигая новый контрактный конфликт. Руководитель BAR Дэвид Ричардс отстаивал права на пилота, хотя Фрэнк Уильямс утверждал, что переход законен. 16 октября в Милане прошло слушание Совета по контролю за исполнением контрактных обязательств FIA, где определилось положение дел Баттона в 2005 году, заключающееся в том, что его он проведёт с командой BAR-Honda.

Незавидным образом начался сезон 2005 года. На Гран-при Сан-Марино команда была дисквалифицирована. Глава технической группы FIA Джо Бауэр обнаружил дополнительный резервуар в топливном баке, позволявший весить болиду больше необходимого минимума, несмотря на то что в ходе гонки машина весила легче и не соответствовала регламенту. Нарушение правил привело к запрету на выступление в двух следующих гонках, которое позволило Баттону дебютировать в качестве комментатора на канале ITV Sport в Монако. Баттон завоевал вторую поул-позицию в Монреале. Однако, он плохо стартовал и врезался в «стену чемпионов» на 46 круге, находясь на третьей позиции. Несмотря на то, что за первую половину сезона он не смог набрать очков, положение дел улучшилось в конце сезона. После финиша на четвёртой позиции во Франции, Баттону досталось второе место на старте (после штрафа Кими Райкконена) домашнего Гран-при в Сильверстоуне. Но он слабо провёл старт и вкупе с плохим темпом финишировал лишь пятым. Баттон с завидным постоянством показывал хорошие результаты в Хоккенхайме и 2005 год не стал исключением. Он квалифицировался вторым на Гран-при Германии и финишировал третьим, впервые в сезоне попав на подиум.

В 2005 Баттон снова стал предметом контрактного конфликта. 21 сентября 2005 года команда BAR подтвердила, что Баттон проведёт с ними сезон 2006 года (выкупив контракт у Williams за 30 миллинов долларов), и станет партнёром экс-пилота Ferrari Рубенса Баррикелло.

2006—2008: Honda

В октябре 2005 команда BAR—Honda была выкуплена концерном Honda и стала полностью заводской командой, сменив название на Honda Racing F1 Team. В сезоне 2006 года были взлёты и падения — Баттон невыразительно провёл домашний Гран-при, но одержал первую для себя победу в Венгрии.

Первая часть сезона оказалась трудной: на первом этапе он заработал пять очков за четвёртое место и финишировал на подиуме в Малайзии. В Австралии, он взял свой третий поул, но в первом повороте его обошли Фернандо Алонсо и Кими Райкконен. После ухода с трассы автомобиля безопасности он шёл пятым, пока его двигатель не взорвался в последнем повороте последнего круга. Британец остановился неподалёку от финишной черты чтобы избежать штрафа за смену мотора. На своей домашней гонке в Сильверстоуне он квалифицировался девятнадцатым из-за потери времени на взвешивании болида, а команда не смогла вовремя возвратить его на трассу. Гонка также прошла не самым удачным образом для британца, его развернуло в восьмом повороте из-за утечки масла из двигателя.

На Гран-при Канады 2006 года Баттон впервые со времён этапа в Имоле превзошёл напарника в квалификации, но финишировал лишь девятым, в шаге от очковой зоны. Гран-при США завершился сходом для Баттона из-за повреждений болида, полученных в завале в первом повороте, а на Гран-при Франции он сошёл из-за отказа двигателя. На Гран-при Германии Баттон снова задержался на взвешивание болида, но смог квалифицироваться четвёртым. Большую часть гонки Баттон шёл третьим, но в итоге финишировал четвёртым. Баттон одержал свою первую в карьере победу в 2006 на хаотичном Гран-при Венгрии — которое стало 113-м в карьере британца. Он стартовал четырнадцатым после потери десяти позиций за смену мотора. Гонка оказалась во власти сильного ливня. Большинство пилотов Баттон прошёл на первых кругах — включая претендента на титул Михаэля Шумахера. И к десятому кругу британец шёл на четвёртой позиции. После сходов лидировавших Кими Райкконена и Фернандо Алонсо он одержал победу в гонке, опередив на 40 секунд Педро де ла Росу и Ника Хайдфельда. В момент схода Алонсо был позади Баттона на трассе, хотя Баттону оставалось совершить ещё один пит-стоп. Баттон превзошёл рекорд Найджела Мэнселла, который в 1989 году победил на Хунгароринге, стартовав двенадцатым. Баттон стал первым британским победителем со времён Дэвида Култхарда на Гран-при Австралии 2003 года, а также первым англичанином со времён Джонни Херберта, выигравшего Гран-при Европы 1999 года. Он стал вторым пилотом после Райкконена, кому удавалось выиграть гонку несмотря на штраф за смену мотора. В 2007 году на церемонии «British Academy Television Awards» за трансляцию первой победы Баттона на Гран-при Венгрии 2006 года канал ITV1 получил премию BAFTA в номинации «Лучшая спортивная передача».

В оставшихся четырёх гонках Баттон финишировал четвёртым или пятым, а сезон он завершил на подиуме Гран-при Бразилии. За последние шесть гонок сезона Баттон заработал 35 очков — больше чем у любого другого пилота. Это позволило британцу завершить сезон шестым.

В 2007 продолжил выступления за команду Honda Racing F1 вместе с Рубенсом Баррикелло. Баттону пришлось пропустить часть зимних тестов вплоть до начала 2007 года из-за микротрещин двух ребёр, полученных из-за аварии на карте в Мотеге в конце 2006 года. Бывший чемпион мира Дэймон Хилл высказал сомнение насчёт надежды Баттона сразиться за титул при помощи Honda в предстоящем сезоне, заявив: «Чтобы изменить ситуацию, нужно искать команду, способную построить достойную машину, а не ждать чуда от Honda…» Алан Генри написал превью сезона 2007 года в газете The Guardian, в котором говорилось: «Баттон выиграет ещё две гонки, но он не претендент на титул.» Он оказался не прав.

В первой гонке сезона (Гран-при Австралии) Баттон смог обеспечить в квалификации лишь четырнадцатое место из-за проблем с управляемостью болида. Гонка прошла не лучше, поскольку Баттон столкнулся с избыточной поворачиваемостью, а также получил штраф за превышение скорости на пит-лейн и финишировал пятнадцатым. В следующих двух гонках в Малайзии и Бахрейне его невезение продолжилось, Баттон финишировал двенадцатым в Малайзии, а в Бахрейне он не смог проехать и круга, врезавшись в болид Red Bull Racing Дэвида Култхарда в первом повороте. На Гран-при Франции Баттон финишировал восьмым, добыв первое очко для Honda в сезоне. А после Гран-при Великобритании было объявлено, что он останется в Honda в 2008 году.

Поскольку место Баттона в качестве главной надежды Великобритании в Формуле-1 фактически было отобрано Льюисом Хэмилтоном, чемпион мира 1992 года Найджел Мэнселл подверг критике Баттона, заявив: «Баттону нужно было больше выигрывать, пока была такая возможность, а сегодня ему просто нравится привычный образ жизни, вечеринки. Увы, он уже не добьётся того, чего мог бы добиться». Руководитель команды Honda Ник Фрай парировал Мэнселлу, заявив: «Я готов опровергнуть всё, что сказал Найджел, а по поводу вечеринок у него устаревшая информация, сведения пятилетней давности.» Баттон не скрывал своего разочарования по его нынешнему положению; он описывал свой сезон как «полный провал»..

Дженсон Баттон остался в команде Honda в сезоне-2008 и продолжил сотрудничество с Рубенсом Баррикелло. Шасси Honda RA108 было ненамного лучше и британец заработал свои единственные очки, благодаря шестому месту на Гран-при Испании, но не смог финишировать из-за вылета в повороте Bridge перед «родными трибунами» в дождливом Гран-при Великобритании, в то время как его напарник финишировал на подиуме. 5 декабря 2008 года Honda объявила об уходе из чемпионата из-за мирового экономического кризиса. Шансы на участие британца в сезоне 2009 года зависели от покупки команды.

2009: Brawn GP

5 марта 2009 года было объявлено о том что команда Honda, которая была выкуплена Россом Брауном, предыдущим руководителем Honda Racing F1, станет называться Brawn GP. Баттон и Рубенс Баррикелло были подтверждены в качестве основных пилотов команды в сезоне-2009.

Баттон взял поул на Гран-при Австралии, первый для команды и четвёртый в карьере, а его напарник стартовал вместе с ним с первого стартового ряда. Баттон впервые лидировал от старта до финиша, опередил напарника и команда впервые с 1954 года в дебютной гонке финишировала дублем.

Спустя неделю он обеспечил себе второй поул и победу подряд на Гран-при Малайзии, впервые в карьере установил быстрейший круг гонки, для того чтобы опередить обошедших его на старте Ярно Трулли и Нико Росберга в ходе первых дозаправок. Гонка была остановлена из-за ливня, а поскольку было пройдено меньше 75 % дистанции гонки, была начислена лишь половина очков. В этой гонке Баттон впервые стал обладателем хет-трика (поул, победа и быстрый круг).

На дождливом Гран-при Китая Баттон финишировал третьим позади пилотов Red Bull Себастьяна Феттеля и Марка Уэббера. Баттон выиграл четвёртую гонку сезона — Гран-при Бахрейна, стартовав четвёртым, опередив Феттеля и Трулли, который стартовал с поула; это был первый раз в сезоне, когда он увидел отмашку клетчатым флагом на гоночной скорости.

После заседания Всемирного совета по автоспорту, который подтвердил планы по снижению бюджетов команд в 2010 году, Баттон был одним из первых кто поддержал эту идею.

После первых обновлений болида версии 2009 года в Барселоне Баттон снова взял поул, несмотря на то что он жаловался на баланс шасси. Он выиграл свою четвёртую гонку, одним из факторов победы стал переход напарника на тактику трёх пит-стопов, который лидировал, но после пит-стопа оказался позади.

На Гран-при Монако Баттон четвёртый раз в сезоне завоевал поул-позицию и в первый раз на улицах княжества. Также у Баттона была вторая по тяжести машина в первой восьмёрке после Баррикелло, так же как и в Австралии. Британец выиграл гонку у напарника и впервые у него было три победы подряд, а для команды Brawn дубль стал третьим. Баттон хорошо провёл старт гонки и создал комфортный отрыв на первом отрезке, поскольку сцепление его мягких покрышек было лучшим чем у Баррикелло.

На Гран-при Турции Баттон квалифицировался вторым, позади Феттеля, но впереди напарника Баррикелло. Несмотря на то что британец выглядел неконкурентоспособным на пятничных практиках, в квалификации он оживился, а в гонке добился значительных успехов. На первом круге Баттон опередил Феттеля, поскольку тот сделал ошибку и британец проехал мимо него. Феттель, благодаря меньшему количеству топлива, смог подобраться к Баттону, но в итоге так и не смог совершить обгон. Стратегия двух пит-стопов оказалась более эффективной чем стратегия трёх пит-стопов у Феттеля. Баттон выиграл шестую гонку в сезоне, опередив Уэббера и Феттеля, а Баррикелло стал первым пилотом Brawn, который не смог проехать дистанцию гонки, сойдя на 47-м круге из-за проблем с подвеской.

В Великобритании Баттон не смог оправдать надежды соотечественников на победу. Уик-энд оказался очень разочаровывающим. Он проиграл квалификацию напарнику, стартовав шестым. После квалификации Баттон сослался на внезапный приказ с командного мостика, который по словам гонщика отвлёк его и на этом было потеряно время. Но проблемы Баттона на этом не закончились, он покинул первый поворот Copse лишь девятым. Он сумел возвратиться на шестое место, и в конце гонки его темп был лучше чем у шедших перед ним Фелипе Массы и Нико Росберга. К финишу ему удалось сократить разрыв до трёх десятых секунды, а от занявшего третье место Рубенса Баррикелло он отстал на пять секунд.

Не самым удачным для Баттона стал Гран-при Германии, на котором Баттон хоть и квалифицировался третьим позади напарника Рубенса Баррикелло, но с меньшим количеством топлива чем у Баррикелло и пилотов Red Bull. В гонке же у британца были проблемы с гранулированием и износом шин. Баттон финишировал пятым, а его отрыв от Себастьяна Феттеля сократился до 21 очка.

Ожидалось, что команда покажет хорошие результаты на Гран-при Венгрии, поскольку болид Brawn BGP 001 получил обновления и, обычно, лучше ехал в жарких условиях. Однако, во второй части квалификации от болида Баррикелло отлетел элемент подвески (что стало причиной страшной аварии Фелипе Массы), что заставило команду большую часть третьего квалификационного сегмента проверять машину Баттона. У Баттона осталось время лишь на один квалификационный круг, который принёс ему худшее в сезоне восьмое место на старте.. В гонке британец столкнулся с быстрым разрушением шин и финишировал седьмым.

Баттон столкнулся с трудностями на квалификации Гран-при Бельгии и впервые в сезоне не смог пройти в третью часть квалификации. На первом круге гонки дебютант Ромен Грожан врезался в Баттона, развернув его болид. В этом хаосе Хэмилтон и другой дебютант Хайме Альгерсуари пытались избежать столкновения, но они зацепили их болиды, а Грожан снова столкнулся с Баттоном. В итоге все четыре машины не смогли продолжить участие в гонке. Для Баттона этот сход стал первым в сезоне и это сократило его преимущество над пришедшим седьмым Баррикелло до 16 очков.

Баттон смог улучшить свои результаты в Монце; он квалифицировался шестым, позади Баррикелло, но в гонке он смог продвинуться до второго места, позади напарника, что дало команде Brawn GP ещё один дубль.

На ночном Гран-при Сингапура Баттон первоначально квалифицировался двенадцатым, но продвинулся на одиннадцатое место на старте, после штрафа Ника Хайдфельда за недовес болида в квалификации. Баррикелло стартовал девятым из-за штрафа за замену коробки передач. Баттон предпочёл начать гонку на более тяжёлом болиде и провёл большую её часть позади напарника и Хейкки Ковалайнена до серии быстрых кругов перед своим вторым пит-стопом, которая позволила «перепрыгнуть» оба болида после пит-стопа. На последнем отрезке гонки Баттон смог нарастить темп и приблизился к шедшему четвёртым Феттелю на дистанцию атаки, но сильно изношенные тормоза заставили его сбавить скорость и он приехал пятым. Шестое место Баррикелло означало, что Баттон укрепил своё лидирование в чемпионате до пятнадцати очков за три гонки до конца сезона.

Спустя неделю в Японии он квалифицировался седьмым, но вместе с напарником, Фернандо Алонсо, Себастьеном Буэми и Адрианом Сутилем был оштрафован за превышение скорости в зоне действия жёлтых флагов; и в итоге он стартовал десятым, а в гонке финишировал восьмым, позади Баррикелло.

На квалификации Гран-при Бразилии Баттону помешал неправильный выбор резины в сырых условиях и он смог заработать лишь четырнадцатое место. Его шансы на титул повысились поскольку Феттель стартовал шестнадцатым, а его напарник и ближайший соперник Баррикелло с поул-позиции. В гонке Баттон отыграл пять позиций, благодаря завалу на первом круге и к седьмому кругу прорвался на седьмое место. А на финиш он приехал пятым и получил за это четыре очка, которых хватило для досрочного завоевания чемпионского титула, а команде для Кубка конструкторов.

На заключительной гонке сезона в Абу-Даби на новой трассе Яс Марина Баттон квалифицировался пятым, снова позади напарника, но в ходе гонки, благодаря сходу Льюиса Хэмилтона, британец смог подняться на подиум.

Со 169 стартами Баттон стал вторым по наибольшему количеству стартов до чемпионского титула. Только Найджел Мэнселл со 176 стартами на Гран-при Венгрии 1992 года, проехал больше гонок чем Баттон, прежде чем стал чемпионом мира.

2010—настоящее время: McLaren

Сезон 2010

После продажи команды Brawn концерну Mercedes, 18 ноября 2009 года Баттон объявил об уходе из команды в команду-обладательницу восьми кубков конструкторов — McLaren для выступлений в сезоне 2010 года. Как сообщается, он заключил трёхлетний контракт, и за каждый сезон будет получать шесть миллионов долларов, а его напарником будет чемпион 2008 года Льюис Хэмилтон. В интервью BBC Баттон сообщил, что перешёл в McLaren, потому что ищет новый вызов, несмотря на то, что команда Brawn GP предлагала больше денег, он хотел больше мотивации и борьбы с Льюисом Хэмилтоном.

После финиша на седьмой позиции на открывающей сезон гонке в Бахрейне, Баттон выиграл вторую гонку сезона в Австралии. Несмотря на столкновение с Фернандо Алонсо и Михаэлем Шумахером в первом повороте, он рискнул и раньше других гонщиков перешёл на слики. Это решение впоследствии оказалось правильным, его темп был быстрейшим, и он шёл гораздо быстрее тех, кто шёл на промежуточном типе резины. После схода Себастьяна Феттеля из-за проблем с тормозами, лидерство перешло к британцу, и он уверенно доехал до финиша на первой позиции, опередив на двенадцать секунд ближайшего преследователя Роберта Кубицу.

После Гран-при Бразилии Дженсон Баттон потерял возможность стать обладателем чемпионского звания 2010 года.

Сезон 2011

Из-за беспорядков в Бахрейне первая гонка состоялась в Австралии —- на ней он финишировал шестым. Первое попадание на подиум в сезоне было во второй гонке — второе место на Гран-при Малайзии. Два следующих азиатских этапа прошли не так удачно — 4-е и 6-е места в Китае и Турции соответственно. Зато на двух следующих, eвропейских Гран-при, Испании и Монако, проходящих с разницей всего неделю, Баттон занимал нижнюю ступеньку подиума. Первая победа в году состоялась в Канаде, где Дженсон смог выиграть, находясь в определённый момент гонки на последнем месте и шесть раз (больше всех) сменив резину. После этой гонки Дженсон поднялся в личном зачёте чемпионата на второе место. Эта гонка стала его сотым финишем в очковой зоне, и по этому показателю он сравнялся с Нельсоном Пике. На 26 июня 2011 из 27 проведённых за команду из Уокинга гонок, Дженсон не попадал в очки только на трёх (два схода и одно 12-е место). После двух сходов по техническим причинам (незакрученная гайка колеса в Англии и отказ гидравлики в Германии) свою двухсотую гонку Баттон выиграл в Венгрии, повторив свой успех пятилетней давности. После этого из-за ошибки команды в квалификации на гран-при Бельгии стартовал лишь из второй десятки, но блестяще провёл гонку и вышел на 3-е место. Затем последовали два вторых места на Гран-при Италии и Гран-при Сингапура. Причём в Сингапуре, показав незадолго до конца гонки быстрый круг, не дал завоевать Феттелю первый в карьере «Большой шлем». В преддверии Гран-при Японии британец продлил многолетний контракт с британской конюшней. Через две недели Дженсон блестяще выиграл гонку в Судзуке, стартовав со второго места. В гонке какое-то время уверенно лидировал Феттель, а также Масса, Алонсо и даже Шумахер, но начиная с 41 круга (из 53), Дженсон поехал к своей двенадцатой победе, и юбилейному, сороковому подиуму. В четырёх последних гонках Дженсон Баттон лишь один раз не смог подняться на подиум. Сезон завершился на Гран-при Бразилии, где Дженсон стал вице-чемпионом 2011 года и на 43 очка опередил своего напарника Льюиса Хэмилтона. В прошедшем сезоне Баттон 12 раз поднимался на подиум (при двух технических сходах) и это является его личным рекордом.

Сезон 2012

Старт нового сезона выдался для него отличным. Баттон стартовал вторым вслед за напарником в первой гонке сезона, однако на старте прошёл его и выиграл гонку — 13-ю в карьере и 3-ю на Альберт-Парке, показав лучший круг. В Сепанге он снова стартовал вторым вслед за напарником, однако в дождевой гонке столкнулся с Нараином Картикеяном из-за чего совершил лишний пит-стоп и финишировал в итоге лишь 14-м. В Китае он квалифицировался шестым, но стартовал пятым, так как его напарник по команде Льюис Хэмилтон был оштрафован на 5 мест за замену коробки передач. В гонке Баттон прорвался на второе место.

Однако затем для него наступила чёрная полоса. В Бахрейне он стартовал 4-м, но в гонке темп Mclaren был ниже, чем у конкурентов. За 3 круга до финиша он проколол колесо, из-за чего заехал на внеплановый пит-стоп, а на следующем круге и вовсе сошёл из-за проблем с выхлопной системой. В Барселоне он квалифицировался лишь 10-м, из-за дисквалификации напарника стартовал 9-м, там же и финишировал. В Монако он снова плохо квалифицировался (13 место), в гонке после пит-стопа застрял за медленным болидом Caterham Хейкки Ковалайнена. Баттон предпринимал многократные попытки его обгона, но так и не смог его обойти. В итоге — одна из таких попыток привела его болид к развороту, и он был вынужден завершить гонку на 71-м круге.

Проблемы продолжились и в Канаде. Во время одной из частей свободных заездов из его болида произошла утечка масла. Квалифицировался он 10-м, но в гонке столкнулся с большим износом резины, совершил 3 пит-стопа в отличие от двух у большинства пелетона, что вкупе с плохим темпом принесло ему разочаровывающее 16 место. В Валенсии он стартовал девятым и финишировал восьмым, в домашней гонке Дженсон не вышел даже из первого сегмента квалификации, но из-за штрафов Кобаяси и Верня стартовал 16-м. В гонке прорвался на 10 место. В Германию Mclaren привёз серьёзные обновления. Баттон квалифицировался 7-м, но в гонке прорвался на 3 место, которое позже превратилось во второе, так как в борьбе за второе место обогнавший британца Себастьян Феттель при обгоне выехал всеми четырьмя колёсами за пределы трассы и после гонки к итоговому времени немца прибавили 20 секунд. В Венгрии он стартовал 4-м, но в гонке из-за ошибки в тактике приехал 6-м.

В Бельгии Баттон полностью доминировал и впервые за время выступления за Mclaren завоевал поул-позицию. На следующий день он одержал первую победу в Спа, пролидировав все 44 круга. Казалось, в Монце он снова наберёт большие очки. Он квалифицировался вторым вслед за напарником, на старте пропустил Фелипе Массу, после пит-стопа снова вышел на второе место, но на 34-м круге неожиданно сошёл с дистанции из-за проблем с топливной системой. В Сингапуре он стартовал 4-м и финишировал 2-м, в Японии он квалифицировался третьим, но был оштрафован на 5 мест за замену коробки передач. В гонке прорвался на 4 место, в конце догонял Sauber Камуи Кобаяси, но так и не смог пройти японца. В Йонаме он плохо квалифицировался (11 место), а в гонке сошёл на первом же круге, когда в него в 3-м повороте врезался всё тот же Кобаяси. В Индии британец квалифицировался 4-м и финишировал 5-м, показав лучший круг в гонке. В Абу-Даби он квалифицировался 5-м, но стартовал 4-м, так как квалифицировавшийся третьим Феттель был исключён из протокола из-за недовеса болида. В гонке британец прорвался на третье место, долго шёл на нём, но за 3 круга до финиша его опередил всё тот же Феттель. В итоге британец финишировал 4-м. В Остине из-за проблем с педалью газа он квалифицировался лишь 12-м, а в гонке прорвался на 5 место. В Бразилии он квалифицировался 2-м позади напарника. На старте сохранил позицию, а когда пошли первые капли дождя и весь пелетон рванул в боксы за промежуточной резиной, он и Нико Хюлькенберг остались на сухой. Это было правильным решением. Все ещё раз поехали в боксы, и отрыв Баттона и Хюлькенберга от остального пелетона составил 45 секунд, позже он пропустил немца. Но из-за пейс-кара всё преимущество сошло на нет. После рестарта Баттона прошёл Хэмилтон, а после столкновения последнего с Хюлькенбергом вышел в лидеры и впервые выиграл в Сан-Паулу. Он набрал 188 очков и занял 5-е место в чемпионате.

Сезон 2013

По окончании сезона 2012 партнёр Баттона по команде Льюис Хэмилтон перешёл в Мерседес и его новым партнёром стал пришедший из команды Sauber Серхио Перес.

Первая гонка сезона прошла неудачно. Британец квалифицировался 10-м и финишировал 9-м. Машина серьёзно уступала в скорости и Red Bull, и Ferrari, и Lotus, и даже Force India с Mercedes. Вторая гонка прошла ещё хуже. Баттон стартовал 7-м, долго шёл 5-м и, казалось, у него есть шансы приехать в больших очках. Но во время 3-го пит-стопа механики плохо прикрутили ему правое переднее колесо, из-за чего он потерял кучу времени и вернулся на трассу лишь 14-м, а за 2 круга до финиша и вовсе сошёл с дистанции. Третья гонка прошла удачно, стартовав с восьмого места Дженсон финишировал пятым. В Бахрейне он стартовал и финишировал 10-м. В Барселоне он плохо квалифицировался (14 место), но в гонке прорвался на 8-ую позицию. В Монако он финишировал 6-м, а в Канаде темп Mclaren опять был плохим — стартовав 14-м, Баттон финишировал лишь 12-м. Ещё хуже сложилась домашняя гонка в Сильверстоуне. Баттон стартовал 10-м и финишировал лишь 13-м. Улучшения наступили на Нюрнбургринге, где британец финишировал 6-м. В Венгрии он финишировал 7-м, в Бельгии 6-м, в Италии 10-м, в Сингапуре 7-м, в Корее 8-м, в Японии 9-м, в Индии и Абу-Даби уже на стартах повреждал переднее крыло и гонки были сразу испорчены (14 и 12 места соответственно). В США он финишировал 10-м, в Бразилии 4-м. Итог — 73 очка и 9 место в чемпионате.

Сезон 2014

В Австралии британец финишировал четвёртым, но после дисквалификации Даниэля Риккардо поднялся на 3 место. В Малайзии финишировал шестым, а в Бахрейне сошёл за 2 круга до финиша из-за отказа сцепления. В Китае Mclaren был неконкурентоспособным. Баттон стартовал 12-м и финишировал 11-м. В Испании также было 11 место. В Монако финишировал шестым, в Канаде четвёртым, в Австрии 11-м. В своей домашней гонке в Великобритании Дженсон финишировал четвёртым. В Германии стартовал 11-м и финишировал восьмым. В Венгрии в дождевой гонке из-за неправильной тактики команды финишировал лишь десятым. В Бельгии британец финишировал седьмым, но из-за штрафа своего напарника Магнуссена Баттону досталось шестое место. В Италии стартовал шестым и финишировал восьмым. В Сингапуре, стартовав 11-м, сошёл с дистанции из-за отказа двигателя. В Японии он квалифицировался восьмым, из-за дождя старт прошёл за машиной безопасности; после рестарта британец сразу свернул в боксы менять сильно дождевую резину на промежуточную — это решение оказалось правильным, и он вырвался на третье место, но на втором пит-стопе механики долго не могли прикрутить ему колесо, и он откатился на 4 место. Позже Баттона прошёл Даниэль Риккардо, а на 46-м круге из-за усиления дождя гонка была остановлена и далее не возобновлена; итог — 5 место. В России он финишировал четвёртым. В США было 12 место; в Бразилии четвёртое. В заключительной гонке сезона в Абу-Даби начислялись двойные очки, и Баттон получил 20 очков, приехав пятым; это позволило ему занять восьмое место в «личном зачёте» по итогам сезона 2014. 11 декабря 2014 года команда McLaren-Honda продлила контракт с Дженсоном Баттоном ещё на один сезон. Таким образом англичанин стал напарником вернувшегося в Макларен Фернандо Алонсо ^{[f1ace.ru/maklaren-podpisal-kontrakt-s-alonso-i-battonom-na-sezon-2015/ 130]}. 2015 год станет 16-м сезоном в карьере Дженсона в Формуле 1.

Сезон 2015

На предсезонных тестах McLaren ожидаемо столкнулся с надёжностью новых двигателей Honda. А новыи партнёр Баттона по команде - Фернандо Алонсо - попал в аварию, из-за которой был вынужден пропустить гран-при Австралии, в котором Баттон финишировал последним - 11-м. Для McLaren это была маленькая победа, т. к. многие сомневались, что MP4-30 может финишировать хотя бы одной машиной. Однако в Малайзии опасения по поводу надёжности двигателей Honda оказались не напрасны. Ни Баттон, ни Алонсо не смогли финишировать в гонке. В Китае британец столкнулся с Пастором Мальдонадо и финишировал 13-м. В Бахрейне Баттон не стартовал из-за проблем с машиной, возникших в квалификации. В Испании финишировал 16-м. В Монако Макларен усилиями Баттона, финишировавшего 8-м, набрал первые очки в сезоне. В Монреале и Шпильберге сошёл из-за проблем с двигателем, в Великобритании - из-за аварии на старте. В Венгрии во 2-й раз в сезоне попал в очки (9 место). В Бельгии и Италии финишировал 14-м. В Сингапуре сошёл из-за перегрева коробки передач. В Японии финишировал 16-м, в России 9-м, в США 6-м, в Мексике 14-м, в Бразилии 14-м, в Абу-Даби 12-м.

Результаты выступлений

Статистика

Сезон	Серия	Команда	Старты	Победы	Поулы	БК	Подиумы	Очки	Место
1998	Британская Формула-Форд	Haywood Racing	15	7	9	7	12	133	1
	Фестиваль Формулы-Форд	Haywood Racing	1	1	0	0	1	-	1
1999	Британская Формула-3	Promatecme UK	16	3	4	4	7	168	3
	Гран-при Макао		1	0	0	0	1	-	2
	Формула-3 Мастерс		1	0	0	0	0	-	5
	Супер-при Кореи		1	0	0	0	1	-	2
	Belgian Procar	BMW Fina-Team Rafanelli	1	0	0	0	0	0	НКЛ
2000	Формула-1	BMW WilliamsF1 Team	17	0	0	0	0	12	8
2001	Формула-1	Mild Seven Benetton Renault	17	0	0	0	0	2	17
2002	Формула-1	Mild Seven Renault F1 Team	17	0	0	0	0	14	7
2003	Формула-1	Lucky Strike BAR Honda	15	0	0	0	0	17	9
2004	Формула-1	Lucky Strike BAR Honda	18	0	1	0	10	85	3
2005	Формула-1	Lucky Strike BAR Honda	16	0	1	0	2	37	9
2006	Формула-1	Lucky Strike Honda Racing F1 Team	18	1	1	0	3	56	6
2007	Формула-1	Honda Racing F1 Team	17	0	0	0	0	6	15
2008	Формула-1	Honda Racing F1 Team	18	0	0	0	0	3	18
2009	Формула-1	Brawn GP F1 Team	17	6	4	2	9	95	1
2010	Формула-1	Vodafone McLaren Mercedes	19	2	0	1	7	214	5
2011	Формула-1	Vodafone McLaren Mercedes	19	3	0	3	12	270	2
2012	Формула-1	Vodafone McLaren Mercedes	20	3	1	2	6	188	5
2013	Формула-1	Vodafone McLaren Mercedes	19	0	0	0	0	73	9
2014	Формула-1	McLaren Mercedes	9	0	0	0	1	126	8
2015	Формула-1	McLaren Honda	1	0	0	0	0	16	16

Результаты выступлений в Формуле-1

Легенда к таблице

В таблице перечислены результаты всех Гран-при Формулы-1, в которых принимал участие пилот. Строками таблицы являются сезоны, столбцами — этапы Гран-при. В каждой клетке указаны сокращённое название этапа и результат гонщика, дополнительно обозначенный цветом. Расшифровка обозначений и цветов представлена в нижеследующей таблице. Пример Описание 1 Победитель 2 Второе место 3 Третье место 5 Финишировал в очковой зоне 12 Финишировал вне очковой зоны НКЛ Финишировал, но не классифицирован 15 Участвовал вне зачёта, либо по отдельной классификации 18 Не финишировал, но классифицирован Сход Не финишировал и не классифицирован НКВ Не квалифицирован НПКВ Не предквалифицирован ДСК Дисквалифицирован ИСК Исключён из протокола тест Тестер по пятницам НС Участвовал в гран-при в качестве боевого пилота, но не стартовал в гонке Т Травмирован или болен ОТК Отказ от участия НТР Прибыл на гран-при, но не участвовал даже в тренировках НПР Был заявлен в числе участников гран-при, но не прибыл к началу соревнований О Гонка отменена Не участвовал Поул-позиция Быстрый круг

Год	Команда	Шасси	Двигатель	Ш	1	2	3	4	5	6	7	8	9	10	11	12	13	14	15	16	17	18	19	20	21	Место	Очки
2000	BMW WilliamsF1 Team	Williams FW22	BMW E41 3,0 V10	B	АВС Сход	БРА 6	САН Сход	ВЕЛ 5	ИСП 17	ЕВР 10	МОН Сход	КАН 11	ФРА 8	АВТ 5	ГЕР 4	ВЕН 9	БЕЛ 5	ИТА Сход	США Сход	ЯПО 5	МАЗ Сход					8	12
2001	Mild Seven Benetton Renault	Benetton B201	Renault RS21 3,0 V10	M	АВС Сход	МАЗ 11	БРА 10	САН 12	ИСП 15	АВТ Сход	МОН 7	КАН Сход	ЕВР 13	ФРА 16	ВЕЛ 15	ГЕР 5	ВЕН Сход	БЕЛ Сход	ИТА Сход	США 9	ЯПО 7					17	2
2002	Mild Seven Renault F1 Team	Renault R202	Renault RS22 3,0 V10	M	АВС Сход	МАЗ 4	БРА 4	САН 5	ИСП 12	АВТ 7	МОН Сход	КАН 15	ЕВР 5	ВЕЛ 12	ФРА 6	ГЕР Сход	ВЕН Сход	БЕЛ Сход	ИТА 5	США 8	ЯПО 6					7	14
2003	Lucky Strike BAR Honda	BAR 005	Honda RA003E 3,0 V10	B	АВС 10	МАЗ 7	БРА Сход	САН 8	ИСП 9	АВТ 4	МОН НС	КАН Сход	ЕВР 7	ФРА Сход	ВЕЛ 8	ГЕР 8	ВЕН 10	ИТА Сход	США Сход	ЯПО 4						9	17
2004	Lucky Strike BAR Honda	BAR 006	Honda RA004E 3,0 V10	M	АВС 6	МАЗ 3	БАХ 3	САН 2	ИСП 8	МОН 2	ЕВР 3	КАН 3	США Сход	ФРА 5	ВЕЛ 4	ГЕР 2	ВЕН 5	БЕЛ Сход	ИТА 3	КИТ 2	ЯПО 3	БРА Сход				3	85
2005	Lucky Strike BAR Honda	BAR 007	Honda RA005E 3,0 V10	M	АВС 11	МАЗ Сход	БАХ Сход	САН ДСК</small>	ИСП	МОН	ЕВР 10	КАН Сход	США НС	ФРА 4	ВЕЛ 5	ГЕР 3	ВЕН 5	ТУЦ 5	ИТА 8	БЕЛ 3	БРА 7	ЯПО 5	КИТ 8			9	37
2006	Lucky Strike Honda Racing F1 Team	Honda RA106	Honda RA806E 2,4 V8	M	БАХ 4	МАЗ 3	АВС 10	САН 7	ЕВР Сход	ИСП 6	МОН 11	ВЕЛ Сход	КАН 9	США Сход	ФРА Сход	ГЕР 4	ВЕН 1	ТУЦ 4	ИТА 5	КИТ 4	ЯПО 4	БРА 3				6	56
2007	Honda Racing F1 Team	Honda RA107	Honda RA807E 2,4 V8	B	АВС 15	МАЗ 12	БАХ Сход	ИСП 12	МОН 11	КАН Сход	США 12	ФРА 8	ВЕЛ 10	ЕВР Сход	ВЕН Сход	ТУЦ 13	ИТА 8	БЕЛ Сход	ЯПО 11	КИТ 5	БРА Сход					15	6
2008	Honda Racing F1 Team	Honda RA108	Honda RA808E 2,4 V8	B	АВС Сход	МАЗ 10	БАХ Сход	ИСП 6	ТУЦ 11	МОН 11	КАН 11	ФРА Сход	ВЕЛ Сход	ГЕР 17	ВЕН 12	ЕВР 13	БЕЛ 15	ИТА 15	СИН 9	ЯПО 14	КИТ 16	БРА 13				18	3
2009	Brawn GP F1 Team	Brawn BGP 001	Mercedes FO 108W 2,4 V8	B	АВС 1	МАЗ 1	КИТ 3	БАХ 1	ИСП 1	МОН 1	ТУЦ 1	ВЕЛ 6	ГЕР 5	ВЕН 7	ЕВР 7	БЕЛ Сход	ИТА 2	СИН 5	ЯПО 8	БРА 5	АБУ 3					1	95
2010	Vodafone McLaren Mercedes	McLaren MP4-25	Mercedes FO 108X 2,4 V8	B	БАХ 7	АВС 1	МАЗ 8	КИТ 1	ИСП 5	МОН Сход	ТУЦ 2	КАН 2	ЕВР 3	ВЕЛ 4	ГЕР 5	ВЕН 8	БЕЛ Сход	ИТА 2	СИН 4	ЯПО 4	КОР 12	БРА 5	АБУ 3			5	214
2011	Vodafone McLaren Mercedes	McLaren MP4-26	Mercedes FO108Y 2,4 V8	P	АВС 6	МАЗ 2	КИТ 4	ТУЦ 6	ИСП 3	МОН 3	КАН 1	ЕВР 6	ВЕЛ Сход	ГЕР Сход	ВЕН 1	БЕЛ 3	ИТА 2	СИН 2	ЯПО 1	КОР 4	ИНД 2	АБУ 3	БРА 3			2	270
2012	Vodafone McLaren Mercedes	McLaren MP4-27	Mercedes FO108Y 2,4 V8	P	АВС 1	МАЗ 14	КИТ 2	БАХ 18	ИСП 9	МОН 16	КАН 16	ЕВР 8	ВЕЛ 10	ГЕР 2	ВЕН 6	БЕЛ 1	ИТА Сход	СИН 2	ЯПО 4	КОР Сход	ИНД 5	АБУ 4	США 5	БРА 1		5	188
2013	Vodafone McLaren Mercedes	McLaren MP4-28	Mercedes FO108Y 2,4 V8	P	АВС 9	МАЗ 17	КИТ 5	БАХ 10	ИСП 8	МОН 6	КАН 12	ВЕЛ 13	ГЕР 6	ВЕН 7	БЕЛ 6	ИТА 10	СИН 7	КОР 8	ЯПО 9	ИНД 14	АБУ 12	США 10	БРА 4			9	73
2014	McLaren Mercedes	McLaren MP4-29	Mercedes PU106A Hybrid 1,6 V6	P	АВС 3	МАЗ 6	БАХ 17	КИТ 11	ИСП 11	МОН 6	КАН 4	АВТ 11	ВЕЛ 4	ГЕР 8	ВЕН 10	БЕЛ 6	ИТА 8	СИН Сход	ЯПО 5	РОФ 4	США 12	БРА 4	АБУ 5			8	126
2015	McLaren Honda	McLaren MP4-30	Honda RA615H Hybrid 1,6 V6	P	АВС 11	МАЗ Сход	КИТ 13	БАХ НС	ИСП 16	МОН 8	КАН Сход	АВТ Сход	ВЕЛ Сход	ВЕН 9	БЕЛ 14	ИТА 14	СИН Сход	ЯПО 16	РОФ 9	США 6	МЕК 14	БРА 14	АБУ 12			16	16
2016	McLaren Honda	McLaren MP4-31	Honda RA616H Hybrid 1,6 V6	P	АВС 14	БАХ Сход	КИТ 13	РОФ 10	ИСП 9	МОН 9	КАН Сход	ЕВР 11	АВТ 6	ВЕЛ 12	ВЕН Сход	ГЕР 8	БЕЛ Сход	ИТА 12	СИН Сход	МАЗ 9	ЯПО 18	США 9	МЕК 12	БРА	АБУ	15	21

Личная жизнь

Как и большинство других пилотов Формулы-1, Баттон проживал в княжестве Монако. На данный момент проживает на острове Гернси, Великобритания. Также у него есть недвижимость в Великобритании и Бахрейне. В список его хобби входят езда на горном велосипеде, бодибординг и триатлон, а его коллекция автомобилей включает в себя VW Campervan 1956 года выпуска и Honda S600.

Он был помолвлен с актрисой и певицей Луизой Гриффитс, перед тем как они порвали свои пятилетние отношения в мае 2005. Также встречался с актрисой Роуз Макгоуэн и моделью Флоренс Бруденель-Брюс. В мае 2010 Дженсон расстался с Джессикой Мичибатой, японской моделью нижнего белья, с которой он встречался 18 месяцев. В июле 2010 года пара объявила о своем воссоединении.

2 января 2015 года стало известно о том, что Дженсон Баттон всё-таки завязал с холостой жизнью и женился на Джессике Мичибате. Свадьба прошла на острове Мауи, Гавайи во время рождественских каникул 2014 года. 23 декабря 2015 года, после года брака, пара разошлась. Представители Баттона заявили, что пара рассталась в хороших отношениях и без постороннего вмешательства.

Дженсон имеет четыре татуировки. Одна из них - чёрное изображение кнопки на правом предплечье, другая - японские иероглифы «一番» на лодыжке (с японского означает «Номер Один»). Примечательно, что эта татуировка была сделана до того, как Дженсон стал чемпионом. Две другие татуировки также выполнены в стиле японских иероглифов.

С середины сезона 2010 иероглифы «一番» также находятся на шлеме Баттона.

Интересные факты

Если бы в победном для Дженсона сезоне 2009 он выиграл гонку в Китае, где победу одержал Себастьян Феттель, Баттон смог бы поставить абсолютный рекорд по длительности серии побед с начала сезона, выиграв 7 гонок! Сейчас же этот рекорд на первой строчке делят Михаэль Шумахер и Найджел Мэнселл, которые смогли одержать по 5 побед подряд с начала сезона.

Ссылки

• [wildsoft.ru/drv.php?l=%C1&id=200001010 Дженсон Баттон]  (рус.) на сайте wildsoft.ru
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Дженсон Баттон
• [www.jensonbutton.com/ Официальный сайт]
• [www.f1top.ru/driver_button.html Дженсон Баттон: биография, карьера, статистика выступлений]
• [jensonbutton.ru/ Российский фан-клуб ]

Отрывок, характеризующий Баттон, Дженсон

Билибин, не утративший репутации умнейшего человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comite [маленьком интимном кружке] высказал своему другу Элен взгляд свой на все это дело.
– Ecoutez, Bilibine (Элен таких друзей, как Билибин, всегда называла по фамилии), – и она дотронулась своей белой в кольцах рукой до рукава его фрака. – Dites moi comme vous diriez a une s?ur, que dois je faire? Lequel des deux? [Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?]
Билибин собрал кожу над бровями и с улыбкой на губах задумался.
– Vous ne me prenez pas en расплох, vous savez, – сказал он. – Comme veritable ami j'ai pense et repense a votre affaire. Voyez vous. Si vous epousez le prince (это был молодой человек), – он загнул палец, – vous perdez pour toujours la chance d'epouser l'autre, et puis vous mecontentez la Cour. (Comme vous savez, il y a une espece de parente.) Mais si vous epousez le vieux comte, vous faites le bonheur de ses derniers jours, et puis comme veuve du grand… le prince ne fait plus de mesalliance en vous epousant, [Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.] – и Билибин распустил кожу.
– Voila un veritable ami! – сказала просиявшая Элен, еще раз дотрогиваясь рукой до рукава Билибипа. – Mais c'est que j'aime l'un et l'autre, je ne voudrais pas leur faire de chagrin. Je donnerais ma vie pour leur bonheur a tous deux, [Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.] – сказала она.
Билибин пожал плечами, выражая, что такому горю даже и он пособить уже не может.
«Une maitresse femme! Voila ce qui s'appelle poser carrement la question. Elle voudrait epouser tous les trois a la fois», [«Молодец женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».] – подумал Билибин.
– Но скажите, как муж ваш посмотрит на это дело? – сказал он, вследствие твердости своей репутации не боясь уронить себя таким наивным вопросом. – Согласится ли он?
– Ah! Il m'aime tant! – сказала Элен, которой почему то казалось, что Пьер тоже ее любил. – Il fera tout pour moi. [Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.]
Билибин подобрал кожу, чтобы обозначить готовящийся mot.
– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.


31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула: