Джерсейская порода
| Джерсейская порода Jersey cattle | |
 Джерсейская порода | |
| Продуктивность |
Молочное направление |
|---|---|
| Происхождение | |
| Страна | |
| Местность | |
| Год |
1789 |
| Характеристики | |
| Вес |
360—700 кг |
| Быки на Викискладе | |
Джерсейская — порода коров молочного направления. Одна из самых старых и жирномолочных культурных пород. Жирность молока — до 6 % и более. Расход кормов на литр молока — 0,8 кормовой единицы.
Страна происхождения — Англия (остров Джерси).
Содержание
История выведения и особенности породы
Джерсейская порода выведена в Англии на острове Джерси путём улучшения местного нормандского и британского скота и отбора его по жирномолочности. В 1789 году местные власти издали закон, запрещающий импорт племенного скота, и после этого порода поддерживалась в чистокровном состоянии. При разведении широко применялся инбридинг, в результате чего в породе закрепилась нежная, сухая, часто переразвитая конституция.
В 1866 году заведена племенная книга джерсейского скота, первый том которой был опубликован в 1872 году. В это время джерсейский скот получил широкую известность как высокопродуктивный, и в начале XIX века его начали вывозить в Англию и США, а позднее в Австралию, Новую Зеландию и Африку. Джерсейских быков используют в скрещивании с коровами молочных пород для повышения жирномолочности.
Порода разводится в Англии, США, Дании, Новой Зеландии, Канаде, Франции, Австралии.
Разведение породы в России
В Россию джерсейский скот в очень небольшом количестве завозили еще в конце XIX столетия, однако никаких следов от завоза животных не осталось. В 1947 году в СССР завезли племенной материал из Дании в хозяйства Ленинградской, Московской, Рязанской и Новгородской областей. Джерсейских быков использовали для скрещивания с чёрно-пёстрым скотом. Помеси, полученные от такого скрещивания, имели несколько меньшую массу и удой, но повышенную жирность молока по сравнению с животными чёрно-пёстрой породы. Заметный след от использования джерсейских быков остался при создании сибирского чёрно-пёстрого скота, так как эта популяция до сих пор характеризуется более высокой жирномолочностью в сравнении с другими популяциями скота чёрно-пёстрой породы в нашей стране.
В настоящее время скот джерсейской породы разводится в Воронежской[1] и Московской областях[2]
Экстерьер
Джерсейский скот относится к мелким породам крупного рогатого скота с высотой в холке 120—123 см. У животных широкий вдавленный лоб, сильно развитые глазницы, короткая лицевая часть черепа; шея длинная, плоская; грудь глубокая, но узкая; холка часто острая и высокая, рёбра косо поставленные, округлые; поясница длинная; зад широкий. Часто встречаются пороки экстерьера и конституции. Масть животных рыжая, светло-бурая, встречаются животные с тёмным оттенком, а также с белыми отметинами на конечностях и нижней части туловища, передняя часть туловища темнее. Быки с более тёмной окраской головы, шеи и конечностей, часто с чёрной полосой вдоль спины. Носовое зеркало тёмное, со светлым кольцом волос, на внутренней части ушной раковины и нижней части туловища волосы светлые, в пахах, на вымени и конечностях — тёмные.
Продуктивность
Масса быков 600—700 кг, коров 360—400 кг. Средний годовой удой 3000—3500 килограммов, жирность молока 5—6 %%, иногда до 7 %[3]. Молоко желтоватое с крупными жировыми шариками, поэтому сливки всплывают очень быстро и образуют четкую границу с обезжиренной фракцией. Мясные качества скота джерсейской породы низкие.
См. также
Напишите отзыв о статье "Джерсейская порода"
Примечания
Отрывок, характеризующий Джерсейская порода
Х8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
