Понтекорво, Джилло

Джилло Понтекорво
Gillo Pontecorvo
Имя при рождении:	Джильберто Понтекорво
Дата рождения:	19 ноября 1919(1919-11-19)
Место рождения:	Пиза, Италия
Дата смерти:	12 октября 2006(2006-10-12) (86 лет)
Место смерти:	Рим, Италия
Гражданство:	Италия Италия
Профессия:	кинорежиссёр, сценарист, кинопродюсер, композитор
Карьера:	1953—2003

Джильбе́рто Понтеко́рво (итал. Gilberto Pontecorvo, более известен как Джи́лло Понтеко́рво (итал. Gillo Pontecorvo), 19 ноября 1919 — 12 октября 2006) — итальянский кинорежиссёр, сценарист и общественный деятель-коммунист.

Режиссёр политических фильмов «Капо» (антифашистский, о концлагере), «Битва за Алжир» (антиколониальный, о борьбе Фронта национального освобождения), «Кеймада» (о восстании чёрных рабов на карибском острове), «Операция «Чудовище»» (о борьбе ЭТА с франкистским режимом). Обладатель многих национальных и международных премий, в том числе «Золотого льва», дважды был номинирован на «Оскар».

Биография

Родился в Пизе в богатой еврейской семье. Его родители — Массимо и Мария Понтекорво — были одними из самых состоятельных членов еврейской общины города (Массимо Понтекорво вместе с братьями управлял основанной их отцом Пеллегрино Понтекорво сетью текстильных фабрик). Брат советского физика Бруно Понтекорво и британского генетика Гвидо Понтекорво (Guido Pontecorvo, 1907—1999).

В 1941—1956 годах был членом Итальянской компартии, которую покинул после подавления венгерского восстания, оставшись марксистом.

Избранная фильмография

• 1959 — Капо
• 1966 — Битва за Алжир
• 1969 — Кеймада
• 1979 — Операция «Чудовище»

Отрывок, характеризующий Понтекорво, Джилло

Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.