Шеридан, Джим

Джим Шеридан
Jim Sheridan
Джим Шеридан в октябре 2007 года
Дата рождения:	6 февраля 1949(1949-02-06) (75 лет)
Место рождения:	Дублин, Ирландия
Гражданство:	Ирландия Ирландия
Профессия:	кинорежиссёр, сценарист
Карьера:	1989—настоящее время
Награды:	«Независимый дух» (1990) «Золотой медведь» (1994) «Гойя» (1999)

Джим Шеридан (англ. Jim Sheridan; род. 6 февраля 1949, Дублин) — ирландский кинорежиссёр и сценарист, шестикратный номинант на премию «Оскар» и лауреат многочисленных престижных кинопремий, включая главный приз Берлинале «Золотой медведь» за историческую ленту «Во имя отца».

Шеридан — одна из ключевых фигур современного ирландского кинематографа, при активном содействии которого состоялось возрождение национального кино, как такового. Режиссёр и автор десятка сценариев к коммерчески успешным хитам, Шеридан был шесть раз выдвинут на премию «Оскар», дважды номинирован на «Золотой глобус» и столько же раз боролся за премию Британской кино и телеакадемии, но по сей день так и не получил ни одной из них.

В актёрской среде Шеридана прозвали «режиссёром актёров» из-за крайне удачного кастинга в собственных картинах, обычно выливающегося в номинации исполнителей основных ролей на «Оскар». Наиболее примечательные режиссёрские и сценарные работы Джима Шеридана — «Моя левая нога» (дебют в кино), «Во имя отца», «Боксёр», «В Америке» и «Братья». Во всех упомянутых картинах, кроме двух последних, задействован именитый Дэниэл Дэй-Льюис — актёр, обязанный своей славе именно Шеридану.

Биография

Джим Шеридан родился в семье актрисы Анны и железнодорожного работника Питера — 6 февраля 1949 года в Дублине. Джим был старшим среди семерых братьев и сестёр. Окончил Дублинский университетский колледж и актёрскую школу при театре Аббатства.

Шеридан начинал свою карьеру с театра — в 1967 году он, совместно с братом Питером, основал театральный центр Project Arts, расположенный в дублинском районе Темпл-Бар. Заведение мгновенно стало одним из самых респектабельных авангардных театров в столице Ирландии. Около десяти лет Шеридан проработал его художественным руководителем. За этот период времени для театра им было написано множество собственных пьес. В 1981 году Шеридану, однако, пришлось покинуть ответственный пост после предполагаемого участия в громком гомосексуальном скандале.

Время было очень непростое, но я как-то вертелся, как-то выживал. А после того, как Дублинский городской совет отнял лицензию у моего театра, хотелось просто закрыться в комнате и надеть петлю на шею, честное слово.

Вскоре он вместе с семьёй переехал в Нью-Йорк, где, после короткого обучения в киношколе Нью-Йоркского университета, Шеридан занял кресло директора Ирландского художественного центра.

В 1989 году Шеридан в срочном порядке вернулся в родную Ирландию по приглашению продюсера Ноэль Пирсон, который убедил того экранизировать нашумевшие мемуары Кристи Брауна «Моя левая нога». На главную роль самого Брауна Шеридан утвердил практически неизвестного актёра Дэниэла Дэй-Льюиса. Одноимённая экранизация стала прорывом не только для дебютанта Шеридана, но и для всего ирландского кинематографа в целом, собрав пять номинаций на премию «Оскар», в том числе за лучшую режиссёрскую работу и лучший адаптированный сценарий. Тем вечером статуэтки забрали Дэй-Льюис, проснувшийся знаменитым после релиза картины, и Бренда Фрикер за лучшую женскую роль второго плана.

На протяжении следующего десятилетия Шеридан работал с разнообразными жанрами кинофильмов: от исторической драмы до спортивного триллера. Сюжет «Поля», экранизации одноимённой пьесы Джона Б. Кина, повествует о пожилом Булле Маккэйбе, маниакально сражающемся с ирлано-американцем за собственные земли, которыми семья Маккэйбов владела на протяжении многих десятков лет. Актёр Ричард Харрис, исполнивший роль Булла Маккэйба, выдвигался на премию «Оскар», но проиграл Джереми Айронсу.

В 1993 году Шеридан срежиссировал и написал сценарий к своему, пожалуй, наиболее известному и завершённому фильму — «Во имя отца». На главную роль режиссёр традиционно пригласил Дэниэла Дэй-Льюиса. Лента имела огромный кассовый успех и собрала более 20 наград, включая главный приз Берлинского кинофестиваля «Золотой медведь» и семь номинаций на «Оскар».

Свою последнюю на сегодняшний день номинацию на премию Академии Джим Шеридан получил за создание сценария к полуавтобиографической драме «В Америке», основанной на его собственной жизни в Нью-Йорке в начале 1980-х. Из последних проектов режиссёра выделяются «Братья» с Тоби Магуайром, Натали Портман и Джейком Джилленхолом, а также триллер «Дом грёз». Примечательно, что от разработки последнего Шеридан всячески пытался откреститься, даже подав заявку в Гильдию режиссёров США, чтобы его имя в титрах было заменено на анонимные «Алан Смити» или «Джон Доу». В настоящее время работает над несколькими проектами, премьера которых запланирована на середину 2010-х годов.

Личная жизнь

С 1972 года Джим Шеридан женат на писательнице Фрэн Шеридан, в браке с которой у него родилось трое дочерей: Наоми, Кирстен (род. 1976) и Тесс. Кирстен и Наоми вместе с отцом номинировались на «Оскар» за написание сценария к «В Америке».

Шеридан является владельцем чистокровной верховой лошади Винни Ро.

Значение и элементы режиссёрского стиля

Этот фильм [речь идёт о «Моей левой ноге»] и работа с Джимом Шериданом изменила меня и мою жизнь. Я сомневаюсь, что у меня будет более счастливый опыт. Не только потому, что у фильма был такой успех, которого мы попросту не ожидали, а по причине того, каким образом мы сотворили этот фильм. — Дэниэл Дэй-Льюис

Большая часть фильмов Джима Шеридана затрагивает тему взаимоотношений между Ирландией и Америкой. Время, проведённое им в Нью-Йорке, оказало необъятный эффект на его работы. Многие проекты Шеридана были созданы им под влиянием классических лент Джона Форда. «Поле», например, переосмысливает ключевую тему его комедии «Тихий человек», а сценарий Шеридана к приключенческому фэнтези «На запад» явно перекликается с фордовским вестерном «Искатели».

Мотивы некоторых картин Шеридана держатся на его собственной биографии и жизни. Абсолютно несентиментальный портрет Кристи Брауна, изображённый в «Моей левой ноге», берёт свои корни из детства режиссёра, проведённого в Нортсайде. Здесь Шеридан комбинирует свои твёрдые политические убеждения с сильным ощущением эмоциональной мощи драмы.

Все последующие работы режиссёра имеют дело с волнующими ирландскими проблемами, аллегорически структурированными в условия семейного конфликта. «Поле» — яркий этому пример. Главный герой, пожилой фермер Булл Маккэйб, потративший всю свою жизнь на культивирование небольшого поля на бесплодной и суровой земле, теперь находится на содержании у своего многострадального сына и жены. Когда экономный ирлано-американец пытается купить участок земли, Булл категорически противится этому. Кульминацией фильма становится жестокое убийство. Изобретательная актёрская игра Ричарда Харриса принесла ему очередную номинацию на «Оскар», а за Шериданом прочно закрепилось прозвище «режиссёр актёров».

Сценарии Джима Шеридана обычно разоблачают все социальные реалии. В «На запад» — это бедность, алкоголизм и дискриминация, в «В Америке» — алчность, халатность и страх.

Отличительной чертой его режиссёрского стиля является сотрудничество с Дэниэлом Дэй-Льюисом, близко общающимся с Шериданом с 1989 года. Вместе они работали на съёмочных площадках трёх проектов, за роль в одном из которых Дэй-Льюис удостоился своего первого «Оскара». Режиссёр говорил: «Вы знаете, когда ты смотришь на гения в работе, каковым и является Дэниэл, когда ты говоришь „снято“, когда ты видишь, как Дэниэл возвращается в своё тело — это как отпирание банковского хранилища».

Фильмография

Год Русское название Оригинальное название Роль 1989 ф Моя левая нога My Left Foot режиссёр, сценарист 1990 ф Поле The Field режиссёр, сценарист 1992 ф На запад Into the West сценарист 1993 ф Во имя отца In the Name of the Father режиссёр, продюсер, сценарист 1996 ф Сыновья Some Mother's Son сценарист, продюсер 1997 ф Боксёр The Boxer режиссёр, сценарист, продюсер 1999 ф Агнес Браун Agnes Browne продюсер 2000 ф Парень из Борстальской тюрьмы Borstal Boy исполнительный продюсер

Год Русское название Оригинальное название Роль 2001 ф На краю On the Edge исполнительный продюсер 2002 тф Кровавое воскресенье Bloody Sunday исполнительный продюсер 2002 ф В Америке In America режиссёр, сценарист, продюсер 2005 ф Разбогатей или умри Get Rich or Die Tryin' режиссёр, продюсер 2009 ф Братья Brothers режиссёр 2011 ф Дом грёз Dream House режиссёр 2012 ф Улица шерифа Sheriff Street режиссёр, сценарист, продюсер 2013 ф Шанхай, я люблю тебя Shanghai, I Love You режиссёр

Награды и номинации

Год	Название	Награда	Категория	Результат
1989	«Моя левая нога»	Гильдия сценаристов США	«Лучший адаптированный сценарий»	Номинация
		Международный кинофестиваль в Монреале	Приз экуменического жюри — специальное упоминание	Победа
		«Независимый дух»	«Лучший иностранный фильм»	Победа
		Европейская киноакадемия	«Лучший режиссёр»	Номинация
			«Лучший дебют»	Номинация
		BAFTA	«Лучший фильм»	Номинация
			«Лучший адаптированный сценарий»	Номинация
		«Оскар»	«Лучший режиссёр»	Номинация
			«Лучший адаптированный сценарий»	Номинация
1993	«Во имя отца»	Гильдия сценаристов США	«Лучший адаптированный сценарий»	Номинация
		«Человечность»	«Лучший фильм»	Номинация
		Европейская киноакадемия	«Лучший фильм»	Номинация
		«Давид ди Донателло»	«Лучший иностранный фильм»	Победа
		Берлинский кинофестиваль	«Золотой медведь»	Победа
		BAFTA	«Лучший адаптированный сценарий»	Номинация
		Австралийский киноинститут	«Лучший иностранный фильм»	Номинация
		«Оскар»	«Лучший фильм»	Номинация
			«Лучший режиссёр»	Номинация
			«Лучший адаптированный сценарий»	Номинация
1997	«Боксёр»	«Гойя»	«Лучший европейский фильм»	Победа
		«Золотой глобус»	«Лучший режиссёр»	Номинация
		Берлинский кинофестиваль	«Золотой медведь»	Номинация
			Приз читателей газеты Berliner Morgenpost	Победа
2002	«В Америке»	Гильдия сценаристов США	«Лучший оригинальный сценарий»	Номинация
		«Спутниковая награда»	«Лучший режиссёр»	Победа
		Общество кинокритиков Феникса	«Лучший режиссёр»	Номинация
			«Лучший оригинальный сценарий»	Победа
		Гильдия продюсеров Америки	Приз имени Стэнли Крамера за освещение провокационных социальных проблем	Победа
		Национальный совет кинокритиков США	«Лучший оригинальный сценарий»	Победа
		«Независимый дух»	«Лучший режиссёр»	Номинация
			«Лучший фильм»	Номинация
		«Человечность»	«Лучший фильм»	Номинация
		«Золотой глобус»	«Лучший сценарий»	Номинация
		Гентский международный кинофестиваль	Гран-при	Победа
		«Выбор критиков»	«Лучший режиссёр»	Номинация
			«Лучший сценарист»	Победа
		Премия британского независимого кино	«Лучший режиссёр»	Номинация
		Международный кинофестиваль в Бангкоке	«Лучший режиссёр»	Победа
			«Лучший фильм»	Номинация
		«Оскар»	«Лучший оригинальный сценарий»	Номинация
		Американский институт киноискусства	«Лучший фильм — выбор зрителей»	Победа
2004		Международный кинофестиваль в Палм-Спрингсе	Специальный приз за достижения в киноискусстве	Победа
2009	«Братья»	Премия ирландского кинематографа и телевидения	«Лучший режиссёр»	Победа

Литература

• Йорам Аллон, Дел Каллен, Ханна Пэттерсон. Contemporary British and Irish Film Directors: A Wallflower Critical Guide. — Wallflower Press, 2001.
• Джеймс Патрик Бирн, Филип Колмен, Джейсон Фрэнсис Кинг. Ireland and the Americas: Culture, Politics, and History. Volume 2. — ABC-CLIO, 2008.

Ссылки

• Джим Шеридан (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Шеридан, Джим

Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.